Император Терний
Шрифт:
И вот несколько минут спустя Макин вернулся, везя позади себя в седле Гомста. А Кент, который уехал сопровождать епископа, не из соображений безопасности, но из благочестия, впечатанного в него огнем в Логове, вернулся с Катрин.
— Вы могли отдать своего коня принцессе, сэр Кент. Уверен, ей не хотелось прижиматься к горелому псу вроде вас.
— Я не хотела, чтобы он плелся за нами по грязи.
Катрин выглянула из-за плеча Кента и пронзила меня ядовитым взглядом.
— Ты показал епископу Гомсту эти улики, Кент?
Я проигнорировал Катрин. Она явно напрашивалась, чтобы я ей
Макин спустил Гомста наземь там, где земля немного поднималась у забора.
— Скверно. — Гомст зашатался и едва не поскользнулся на мокрой траве, прежде чем добрался до темного кома тряпок. Рукой он непроизвольно искал посох, забытый в карете. — Как в Сент-Анстале… мне докладывали. — Он похлопал по одеянию, словно что-то потерял, потом бросил это дело. — И разрушение Тропеза. — Безумные глаза нашли меня. — Это работа Мертвого Короля. Гули, и то если нам повезло.
— А если нет, старик?
— Нежить. Может быть, и нежить.
Он не мог подавить страх, сквозящий в голосе.
Харран кивнул:
— Чудовища с Островов.
— У матери Урсулы было видение, в котором нежить пересекла воду. Темный прилив принесет их. — Гомст обхватил себя, пытаясь согреться. — Говорят, нежить знает ровно один вид милосердия.
— Какой? — выдохнул Кент.
— В конце они дают тебе умереть.
Я посмотрел на темные очертания Готтеринга: крыши, колокольню, трубы, флюгер таверны. Выбрать позиции — немаловажно, и я всяко предпочел бы городок тонкой полоске грязи посреди озера. Но если враг выбрал Готтеринг и уже расставил ловушки? Или мы слишком многое увидели в груде тряпок и горстке зубов?
— Пересчитайте их, — сказал я.
— Милорд?
Харран нахмурился.
— Сколько зубов, сколько одежды. Это трое крестьян передрались и остановили Золотую Гвардию или правда была резня?
Харран подозвал двоих гвардейцев, и они подобрались поближе, чтобы хорошо присмотреться.
Я подогнал Брейта поближе к капитану.
— Если придется сражаться с трупами, пусть у нас хоть будут сухие ноги и время, чтобы заметить их приближение. Насколько тут глубоко? Около метра? Тут можно утонуть? Если мертвяки поползут по дну, мы разглядим рябь на поверхности?
— Местами поглубже, — сказал Харран.
Другой капитан не согласился. Харран и еще двое капитанов Гвардии, Россон и Деверс, принялись обсуждать сей вопрос.
Мартен проехал через пролом в заборе в самый разлив. Он поднялся на стременах, чтобы вглядеться во мглу, вода хлестала у самых ног.
— Вот как-то так, сир.
— Десятки, совершенно точно, — сказал человек, осматривавший забор и снимавший с него тряпки.
— Останемся здесь, — решил я. — И поедем в Готтеринг на рассвете.
Я проводил Гомста и Катрин до кареты.
— Буду сегодня спать здесь, — сказал я Миане, когда она открыла дверь. — Хочу, чтобы было кому защитить тебя.
— Я поставлю стражу вокруг кареты, — предложил Макин.
— Пусть Кент сидит на крыше, Райк и Горгот — у дверей. Мартен организует патруль в полях. Лучше потерять пару гвардейцев, чем быть застигнутыми врасплох.
Я проснулся ночью от холода. Миана была рядом под медвежьей шкурой, и Катрин куталась в меха у меня под боком,
но это не помогло. Тихие всплески стоячей воды под копытами коней перешли в хрупкий треск и позвякивание. Лед.Я потянулся к ближайшему окну, над Катрин, и обнаружил, что она смотрит на меня. В темноте ее глаза блестели, цвета было не разобрать. Она откинула занавеску, и мы вместе глядели сквозь решетку, облачка нашего дыхания смешивались друг с другом.
Послышались вопли — тихие, громче они не становились, но с каждой минутой ужас нарастал. Крики неслись надо льдом от самого погруженного во тьму Готтеринга. Я знал: это боль. От страха кричат совсем иначе, и боль очень быстро сменяет страх.
— Мне надо выйти.
— Останься, — сказала она.
И я остался.
Катрин села, выпрямила спину.
— Что-то идет.
Я потянулся к мечу — она помотала головой.
— Идет в другую сторону.
На миг, перед тем как она закрыла глаза, я — клянусь — увидел их: зеленые, как трава, светящиеся изнутри. Она сидела неподвижно, словно заледенела, тускло-черная в лунном свете, сочащемся сквозь решетку. Я подумал, что она совершенна, и во мне дрогнуло вожделение. Крики-то я и раньше слышал.
Она сидела без движения, долгая ночь тянулась, а ее губы время от времени шевелились, бормоча что-то невнятное. Миана и старики спали беспокойным сном, а я смотрел на Катрин, прислушиваясь к далекому вою, треску льда и ее дыханию.
24
Мы прибыли в Готтеринг на рассвете. Вода плескалась у колес кареты и приносила с собой запах реки, но нам не пришлось вылезать.
Я выбрался из кареты на городской площади, вода стекала с подножки. Вокруг не было видно признаков разрухи — вполне приятный такой городок в самой процветающей части Аттара. Флаги, вывешенные в честь праздника урожая, все еще висели на главной улице между крышами домов. Детский обруч у колес кареты. Птичье пение.
— Патрульные считают, что крики доносились из города? — спросил я.
Харран кивнул.
— Прекратились не более часа назад.
В воздухе потянуло гнилью и дерьмом, как это бывает в любом городишке. И чем-то еще.
— Кровь, — сказал я. — Здесь была резня, носом чую.
— Обыскать дома, — скомандовал Харран своим людям.
Десятки гвардейцев тут же бросились выполнять приказ, рассветные лучи отражались от их брони.
Первый вернулся буквально через несколько минут. Он держал перед собой какие-то тряпки, на лице, практически таком же бледном, застыла маска отвращения.
— Сюда!
Я подозвал его к себе и протянул руки, чтобы изучить добычу.
Он отдал ее мне, не дожидаясь дальнейших просьб.
Даже сейчас, когда оно тяжело свисало с моих рук и я чувствовал запах и какое-то неподобающее тепло, все еще не улетучившееся, я не сразу понял, что это. Мне стоило некоторых усилий не отпрянуть, бросив предмет, когда я таки понял. Я поднял его вверх, руки упали, скальп повис.
— Так освежевать человека — задача не из легких, — сказал я, глядя в глаза всем солдатам по очереди. — Страх — это оружие, господа, и наш враг умеет им пользоваться. Давайте удостоверимся, что мы тоже знаем правила игры.