Императорский Китай в начале XV века

Последние два обстоятельства обусловливали внутриполитическую неустойчивость правительства Чжу Юань-чжана.

Тот факт, что в первое время своего существования минское правительство не пользовалось полной поддержкой своих подданных и было вынуждено добиваться их лояльности, отмечался американским исследователем Э. Фэрмером [200, 2–3]. В этих условиях закрепление у власти стало одной из кардинальных линий в политике Чжу Юань-чжана. Меры, направленные на удержание захваченных позиций, можно проследить в течение всего 30-летнего периода его царствования. Они шли в основном по трем направлениям: укрепление армии и военной мощи, налаживание экономической жизни страны, усиление императорской власти.

Наиболее ярко эти меры прослеживаются на примере последнего из указанных направлений. В 1380 г. были ликвидированы посты канцлеров (цзайсян), обладавших наиболее широкими, после императора, полномочиями в делах управления. Одновременно был упразднен Центральный правительственный совет (Чжун шу шэн), служивший высшим совещательным органом при императоре. Ставшие после этого высшими правительственными органами шесть ведомств (лю бу) были непосредственно подчинены императору. Начальники этих ведомств и другие высшие сановники могли произвольно смещаться и назначаться им.

Чжу Юань-чжан активно пользовался этим правом: в конце XIV в. неоднократно наблюдается полная и почти единовременная смена начальников всех ведомств и их помощников. Иногда кресла начальников пустовали по нескольку лет. Во всем этом можно проследить определенную систему, направленную на ослабление реальной власти и влияния шести ведомств.

В 1382 г. был отменен взятый с образцов X–XIII вв. институт «увещевателей» императора, в обязанности которых входило указывать последнему на его ошибки и промахи. Цель усиления личного контроля императора над деятельностью государственного аппарата преследовала и реформа такого органа, как Цензорат (Юйшитай), который был призван нести надзор за чиновными властями в центре и на местах. Высшее военное командование также находилось в руках императора.

В конце XIV в. можно проследить и стремление императора усилить контроль в провинциях. Широкие полномочия губернаторов провинций, существовавшие при монголах, были ликвидированы. Их полномочия отныне распределялись среди трех сановников, ведавших отдельно административно-финансовой, судебной и военной властью на местах. Такое распределение функций вело к усилению в провинциях позиций центральной власти, которая с 80-х годов в большой степени контролировалась лично императором.

В плане борьбы императора за укрепление своего положения можно рассматривать и такое мероприятие, как создание Чжу Юань-чжаном своеобразных удельных княжеств, управляемых его сыновьями, которых к 80-м годам XIV в. было уже 25. Они торжественно титуловались ванами [5] . Им предоставлялась резиденция в одном из крупных городов, становившихся столицей их уделов (фэн, иначе го). Здесь в распоряжении ванов имелся особый штат чиновников, повторявший, как мыслилось, императорский двор в миниатюре. Однако право назначения и смещения этих чиновников оставалось за императором.

5

Титул «ван» носили древнекитайские властители до образования империи (III в. до н. э.). Позже он присваивался людям, стоявшим рангом ниже императора, чаще всего императорским родичам. Ванами в китайских источниках именуются также правители зарубежных стран. Этот титул принимали многие вожди повстанческих движений в Китае. Значение этого титула в описываемое время близко по смыслу к слову «князь».

Властитель удела имел в своем собственном распоряжении войска — так называемые охранные гарнизоны (ху вэй). Общая численность их могла колебаться от 3 до 19 тыс. латников [29, цз. 116, 7373 (2)]. Во время военных действий под начальство ванов поступали все расквартированные поблизости и переброшенные из других районов войска.

Четких территориальных границ уделы не имели. Подразумевалось, что в удел входили районы, издавна тяготевшие к городу — резиденции вана в административном и хозяйственном отношении. Чаще столицы ванов совпадали с центрами древних китайских княжеств, и поэтому уделы именовались названиями этих давно не существующих территориальных делений [6] . Специально установленными для регулирования всей жизни уделов правилами предполагалось, что ваны и подчиненные им чиновники не должны вмешиваться в административную и хозяйственную жизнь территорий, входящих в уделы. Другое дело, что практически это было трудно осуществить, так же как и контролировать военную силу ванов. Но об этом речь пойдет ниже. Здесь же отметим, что основу материального благосостояния держателей уделов, по мысли правительства, должно было составлять щедрое жалованье из казны, а также феодальные поместья, предоставлявшиеся им вне пределов удельных владений.

6

В свою очередь, ван, получавший удел, именовался в источниках в соответствии с названием своего удела, например Янь-ван (т. е. ван удела Янь), Чжоу-ван (ван удела Чжоу) и т. д. Поэтому мы сочли возможным включить подобные наименования ванов в именной указатель.

Введение системы уделов осуществлялось Чжу Юань-чжаном в три этапа: 1369–1370, 1378 и 1391–1392 гг. (подробнее см. табл. 1). Однако назначение своих родичей на важные посты с целью усиления непосредственного контроля на местах он начал проводить на подведомственной ему территории еще до воцарения — с 1356 г. [49, 123]. Надо сказать, что система уделов в той или иной форме не была нововведением Чжу Юань-чжана. Нечто подобное практиковалось в императорском Китае и ранее, в частности во II в. до н. э., в III в. н. э. и при непосредственных предшественниках династии Мин — монгольских правителях. Но для исследуемой проблемы главное не в этом, равно как и не в тех отличиях, которые имели уделы конца XIV в. от своих более ранних образцов, а в назначении системы уделов, в целях, преследовавшихся Чжу Юань-чжаном при ее насаждении.

Нет сомнения, что обращение к этой системе явилось прямым следствием сложной социальной и политической обстановки в стране, перед лицом которой оказалась новосозданная императорская власть. Предоставлением особых прав ближайшим родственникам Чжу Юань-чжан рассчитывал укрепить свое положение. Как не без оснований отмечали китайские историки, многолетний опыт внутриполитической борьбы привел первого минского монарха к мысли, что «в стране нет никого надежнее детей и внуков» [98, 411–412]. В них он надеялся найти одну из прочных и постоянных опор.

Введение системы уделов, по замыслам ее вдохновителей, должно было обеспечить укрепление центральной власти сразу по нескольким линиям. Во-первых, это поднимало первенствующее положение всего царствующего дома, закрепляло его династические претензии. В условиях недостатка у Чжу Юань-чжана легитимных прав на престол это обстоятельство играло немалую роль. Во-вторых, появление в отдаленных от центра районах особ, непосредственно связанных с императором и обладавших достаточным политическим влиянием (хотя и без четких прав), служило определенным противовесом местным властям. Искусственно создавалась двойственность управления в провинции, что при желании могло использоваться центром в своих интересах. В-третьих, расположение многих уделов на окраинных территориях империи свидетельствует и об их оборонительном предназначении на случай внешней опасности.

Последнюю из перечисленных функций системы уделов нельзя сбрасывать со счетов. Отмеченное выше внешнеполитическое положение империи Мин в конце XIV в. является лишним тому свидетельством. В некоторых источниках прямо говорится о военном назначении этой системы [32, цз. 15, 1]. Однако было бы ошибкой видеть в этом единственную цель насаждения уделов, как это делают некоторые историки [189; 200]. В указанном мероприятии нашло отражение тесное переплетение внутриполитических и внешнеполитических расчетов центральной власти. В источниках есть этому прямые свидетельства, до сих пор не привлекавшие внимания исследователей. В частности, в «Мин Тай-цзу сюнь» («Заветы Минского Тай-цзу»), призванных играть определенную законодательную роль при Чжу Юань-чжане, перед держателями уделов ставилась следующая задача: «[Когда] при дворе нет честных сановников и внутри [страны] появляется вероломство и зло, то цинь-ваны [7] должны отдать [своим] войскам приказ и, в соответствии с тайным указом императора для всех ванов, под его главным командованием повести карающие войска и усмирять этих [вероломных и зловредных]» [32, цз. 16, 9].

7

По степени родства ваны подразделялись на цинь-ванов (сыновей императора) и цзюнь-ванов (его внуков).

Симптоматично, что эта инструкция, как здесь отмечено, была тайной. Центральная власть, конечно, не желала афишировать это назначение системы, выдавая тем самым свои опасения за неустойчивость внутриполитического положения в стране. Между тем если учитывать всю сложность ситуации в Китае в конце XIV в., то можно предположить, что именно это, рассчитанное на решение внутренних затруднений, предназначение уделов и было определяющим.

^{Таблица 1. Удельные ваны в конце XIV в. [8]}

8

Сост. по: [29; 127, 20–22; 105, 147, табл. 11].

Создание системы уделов было лишь одним из многих мероприятий Чжу Юань-чжана, преследовавших в конечном итоге одну общую цель — упрочение императорской власти. Другой вопрос, насколько оно оправдывало ожидаемые результаты. Но об этом ниже.

Экономическая политика правительства Чжу Юань-чжана также была в известной мере подчинена общей цели укрепления его позиций в стране. Здесь нет возможности подробно останавливаться на вопросах экономической жизни Китая в конце XIV в., тем более что основная направленность аграрной политики того времени остается дискуссионной [53; 55; 96; 105; 106; 108]. Необходимо лишь отметить, что исследователи сходятся на следующем: усилия Чжу Юань-чжана были сосредоточены на расширении фондов государственных (казенных) земель, увеличении мелкого крестьянского держания земли, а также ограничении крупного частнофеодального землевладения [9] . В этих мероприятиях нетрудно проследить стремление укрепить финансово-экономическую мощь чиновно-бюрократической государственной машины, нити управления которой сходились в конечном итоге к императору.

9

При этом, однако, нужно учитывать, что в своей аграрной политике правительство Чжу Юань-чжана далеко не всегда было последовательно. В ней прослеживаются определенные зигзаги и некоторая эволюция (подробнее см.: [105, 71–72]).