Императорский воспитанник

Это был не вопрос, скорее сожаление о том, что уже сделано и чего не изменить. Даниэль с тоской думал о том, что вся его жизнь — цепочка таких вот сожалений, исправить которые ему скорее всего уже не удасться. Потому что завтра с ним скорее всего случится что-то еще более плохое. Стало страшно. Это была самая кошмарная ночь в его жизни, куда хуже той, первой, после лишения титула!

В это время Каро на своих одеялах у костра беспокойно шевельнулась и чуть слышно застонала. Ее сны были полны темного холодного камня, тоски, тревоги и страха.

Наконец, вымотанный терзаниями пленник привалился на гору какого-то тряпья. С какой радостью он сейчас оказался бы в своей постели, а утром встал бы на пробежку! С каким удовольствием выслушал бы ворчания Грено!

Какими мелкими казались сейчас все прошлые неприятности. Да пусть он проиграл бы хоть десять поединков, но ОНА была бы рядом. И он мог бы предупредить ее о грозящей опасности.

Если бы он только мог вернуться! И пусть даже будет порка за побег… подумать только, когда-то он считал, что хуже порки ничего не может быть!

С этими мыслями Даниэль и уснул. Ему приснилась Каро. Она была далеко и он пытался кричать, рассказать ей все, что узнал про Трюфо, про грозящую ей опасность, но губы его не слушались и выходило только невразумительное мычание. Потом Каро стала ближе.

— «Идиот малолетний, придурок, мальчишка! Дай только до тебя добраться, будет тебе такая порка — орать устанешь! — Дан во сне счастливо улыбнулся. Каро! Это была его Каро… Он всматривался в ее лицо, чтобы запомнить каждую черточку. Но оно вдруг сделалась очень грустным — «Ну где же ты…почему я тебя не слышу? Только бы с тобой ничего не случилось…»

— Я тут, Каро! Я тууут! — хотел крикнуть он, но снова ничего не вышло.

Едва забрезжил рассвет, Каролина открыла глаза. Какое-то время она лежала, бездумно глядя на догорающий костер.

— «Идиот малолетний, придурок, мальчишка! Дай только до тебя добраться, будет тебе такая порка — орать устанешь!» — Каро тоскливо зажмурилась. Потом села и еще раз прошептала — «Ну где же ты…почему я тебя не слышу? Только бы с тобой ничего не случилось…»

Она решительно вскочила.

Лагерь спасателей оживал, люди поднимались, быстро завтракали и уходили — отряд разбился по секторам, прочесывая горы частым гребнем. Каро тоже наскоро проглотила что-то, даже не почувствовав вкуса. Проверила оружие и амулет связи. И попыталась еще раз настроиться, поймать, найти хотя бы направление. Опять заломило виски, в ушах нарастал гул, хлынула из носу кровь, а потом Каро и вовсе почувствовала, как темнеет вокруг и стала запрокидываться назад.

— Ваше Высочество, что с Вами? — растерянно и даже глупо вскрикнул Лан. Он представлял, что с принцессой, но не знал, что делать и ничего не мог. Только даже не подхватил ее, подставил руки, не давая упасть. Помог сесть на траву, прошептал:

— Каро, отдохни. Никуда не уезжай, хорошо?

— Останетесь здесь, под охраной! — резко и коротко приказал Грено, подходя. — Молчи! — прикрикнул он на пытающуюся что-то возразить принцессу. — Ты сейчас слишком легкая мишень. Ланире, головой за нее отвечаешь.

Отряд быстро разъехался по своим участкам.

Лан ответил — «Есть!», — но не обернулся, так как подкладывал под голову Каро мешок с хлебом, самую мягкую поклажу. Стук копыт по мягкой почве затих.

— Магия-магией, а горячий отвар Горного Бодруна тебе не помешает, — сказал Лан, раздувая костер. Сейчас чуть хвороста принесу, разжечь.

— Лишь бы не краснобрюха… — попыталась бледно улыбнуться девушка и откинулась на импровизированное изголовье. Лан возился с костром, другие два охранника заняли свои посты — охранять подходы к лагерю. Потом Лана и вовсе не стало слышно — видимо отошел за хворостом чуть дальше.

Каро прикрыла глаза. Крусужается

Тем временем в маленькой пещере беглеца тоже наступило утро. Проснувшись, Даниэль долго моргал, глядя в низкий каменный потолок, покрытый разводами плесени и трещин, и пытался понять, где находится и что происходит. Потом вспомнил и с трудом сел. Немилосердно ломило всё тело, вконец затекли руки, он их почти не чувствовал. Но, вот странно, сон оставил после себя стойкое ощущение, что все будет хорошо, что Каро его ищет и найдет. И на Даниэля снизошло вдруг такое умиротворение, что на мгновенье он забыл все свои тревоги, унижение и страх.

Хмурый и такой же молчаливый детина пришел после рассвета, выдернул Дана из его темницы и все так же бесцеремонно отволок обратно в пещеру Трюфо.

Сегодня бывший управляющий выглядел совершенно иначе. Он был трезв, бледен до прозелени и в отвратительном настроении. Впрочем, завидев Даниэля, Трюфо попытался скрыть злобу. Он плохо помнил вчерашний вечер, но знал, что позволил себе непростительную глупость. Разоткровенничался перед герцогом и упустил такую возможность! Ведь ничего не стоило заморочить мальчишке голову и без труда получить все, что от него требовалось! Глупец сам бы все рассказал, подписал, а потом пошел к работорговцам, как теленок на веревочке. Не пришлось бы волочь силой и скрываться…Теперь надо действовать иначе, хитрее. А если не получится — просто заставить силой. Ничего, главное — результат!

— Прошу прощения, ваша светлость, за причиненные вам неудобства. — Вполне вежливо и даже дружелюбно сказал Трюфо. — Бестолочь, ты что, не видишь! У благородного кая затекли руки! Развяжи! Ничего нельзя поручить идиоту, все сам, все сам. И вчера ведь сказал ясно: пригласи Его Светлость в наше скромное убежище. Пригласи, дубина, а не притащи с мешком на голове!

Трюфо словно бы даже пожаловался Даниэлю, которого в этот момент освобождал подручный. Сейчас вполне можно было поверить этому серьезному, солидному и даже добродушному на вид человеку. Он не выглядел мерзким толстяком с бульдожей рожей, как вчера, наоборот, респектабельность и порядочность, казалось, были написаны на серьезном, пусть и бледном лице. Такого кая Трюфо знал весь Рогнар.

Даниэль молча растирал занемевшие руки. Они почти ничего не чувствовали. Интересно, сколько тут всего этих дуболомов? Один за спиной, еще один в дверях — машинально отметил он. Он перевел дух и заставил себя улыбнуться — увы, должно быть не слишком искренне. Потому что Трюфо на секунду нахмурился. Но потом продолжил, как ни в чем ни бывало:

— Ваша светлость, надеюсь, вы не будете долго сердиться на старого больного человека, которого несправедливо преследуют, — горестно обратился управляющий к собеседнику, как только «немой» помошник отошел в сторону. — Увы, всем нам свойственны слабости, и я вчера выпил немного лишнего, наговорил вам таких глупостей… — Трюфо махнул рукой и благодушно рассмеялся. — Вы же не приняли все это за правду?

«— Вот как это делалось…» — отстраненно подумал Даниэль. Два года он водил меня за нос и водил бы и дальше, пока бы не… пока бы я не перестал быть ему нужен. Даниэль облизнул пересохшие губы. Отошедшие немного руки начинало жечь и дергать при любой попытке ими пошевелить.

— Кстати… — толстяк словно невзначай повернулся и вынул из шкатулки какую-то бумагу:

— Раз уж мы с вами в одинаковом положении теперь, — бумага оказалась неподписанным векселем Рогнарского казначейства, на котором стояла дата почти трехмесячной давности. — Давайте поможем друг другу. И вам и мне в пути понадобятся деньги. По счастливой случайности у меня сохранился вот этот вексель, надо лишь вписать сумму и поставить вашу подпись, любой банк на побережье без колебаний выплатит нам запрошенное. Мы с моим слугой с удовольствием проводим вас до ближайшего порта, путешествовать в одиночестве по горным дорогам опасно, тем более в вашем возрасте. Получим деньги, разделим их с вами пополам, и дальше каждый сможет отправиться своей дорогой. Что скажете, Ваша Светлость?