Императрица эпохи авантюристов. Взятие Берлина и Прусская губерния

Но когда Дмитрий Ростовский прибыл в свою епархию, в Ростов Великий, то пришёл в ужас. Это же было сердце православной России. А прихожане там вообще забыли о ключевых христианских таинствах, исповеди и Причастии! С в. Дмитрий писал, что не только простолюдины, но и «иерейскии жены и дети мнозе никогдаже причащаются». Это подтверждал и современник Петра Иван Посошков: «Не состаревся, деревенские мужики на исповедь не хаживали; и тако инии, не дожив до старости, и умирали» [11, с. 16–17].

А потом святитель Дмитрий обнаружил еще одно страшное явление – секты «хлыстов». Христианскую терминологию они перемешали с темным язычеством. Их предводители кощунственно объявляли себя воплощениями «христов», «богородиц», «пророков». Церковное учение и таинства отвергались. Устраивались радения, где сектанты в плясках доходили до экстаза, с самоистязаниями, общими свальными оргиями, омерзительным «причастием» с частичками человеческой плоти… [7]. Но ведь в это же время и с запада в Россию хлынули католические, протестантские, масонские влияния.

Неблагополучие в Церкви остро подтвердил заговор Алексея. Среди духовенства вскрылась политическая оппозиция (и сообщники-архиереи были связаны с теми же «хлыстами»). Среди сторонников царевича оказался и Стефан (Яворский), хотя к измене он был не причастен, и Петр простил его. К этому времени у царя выдвинулись и другие помощники в Церкви, архиепископ Феодосий (Яновский), епископ Феофан (Прокопович). Но Петр оценивал их объективно. Один был администратором, второй – ученым богословом, публицистом, специалистом по духовному образованию. Оба вращались в кругу сановников, отошли от монашеской жизни, стали «церковными вельможами». На роль духовного лидера страны ни тот, ни другой не годился.

Ну и как тут было выбирать патриарха? Одного поставишь – его не будут слушаться, другого – а он потащит Церковь не пойми куда! А ведь царь отвечал перед Богом и за страну, и за защиту православной веры. Он принял очень смелое решение. Вообще ликвидировать пост патриарха. Вместе с Феофаном (Прокоповичем) разработал и ввел «Духовный регламент», утверждавший коллегиальный орган управления, Святейший Синод. Этот шаг вызывает массу нападок как «протестантский», «неканонический», как насилие над Церковью. На самом же деле реформа «не канонической» не являлась. Прежде чем внедрять ее, царь обратился к Восточным патриархам – Константинопольскому, Антиохийскому, Александрийскому. Они признали Синод как орган, обладавший «равнопатриаршей» властью, коллективный «брат во Христе». И Петр, в отличие от английских королей, отнюдь не претендовал на пост главы Церкви. У православных глава Церкви – Сам Христос. Царь же в отношении Синода выступал «крайним судьей». Примерно так же, как св. равноапостольный Константин Великий считался «епископом внешних дел Церкви» [11, с. 21].

«Духовный регламент» узаконил и правила церковной жизни. Предусматривалось создание духовных училищ во всех епархиях. Запрещалось содержать частных священников. Для всех православных устанавливались обязательные исповедь и Причастие хотя бы раз в год, а для монахов – хотя бы 4 раза в год. Это было не снижение требований к верующим, а повышение! Мы уже приводили свидетельства, что многие в России вообще забыли об исповеди и Причастии. А в совокупности факты приводят к однозначному выводу: петровский перевод Церкви под прямой контроль государства не погубил, а спас ее! Раздираемая склоками, зараженная ересями, она без защиты царской власти была не в силах противостоять враждебным влияниям.

Еще одна вынужденная реформа касалась наследования престола. По русской традиции преемником государя становился ближайший родственник-мужчина. Но единственным потомком императора по мужской линии остался его внук Петр – сын покойного Алексея. Царь взял под опеку внука и его сестру Наташу, поселил в Зимнем дворце. Но Петр был еще ребенком, а здоровье государя ухудшалось. Он представлял, что при мальчике-царе править будут временщики. Или из старой знати, роившейся вокруг Алексея, – порушат все достижения Петра ради собственных выгод и гонора. Или из ближайших сподвижников императора – но они-то были главными ворами, всю Россию растащат. Передавать престол внуку в любом случае было нельзя. Царь нашел только один выход. В феврале 1722 г. он издал «Устав о наследии престола». Прежнюю традицию отменил. Объявил, что император может назначить наследником любого, кого сочтет достойным.

Глава 4. Под властью матери

Коронация Петром I своей жены Екатерины

Болезнь Петра прогрессировала. Наследника он не назначал, надеялся выкарабкаться. Но все же решил подстраховаться. В ноябре 1723 г. издал манифест, что намерен короновать Екатерину. То есть не просто надеть на нее корону, а провести обряд венчания на Царство. Жена при этом получала Божье благословение на верховную власть. Формально становилась даже соправительницей мужа, и если с ним что случится, под властью супруги подрастут дочери, внук Петр, а там уж время покажет, кто займет престол.

Но венчание на Царство всегда осуществлялось в священном месте, Успенском соборе Московского кремля. Эту традицию Петр нарушать не хотел. Он-то и задумывал, чтобы обряд не смог оспорить никто. А сам так расхворался, что не мог доехать до Москвы. Церемонию отложили, и она состоялась только 7 мая 1724 г. Специально изготовили первую императорскую корону (ранее все цари короновались Шапкой Мономаха). В Успенском соборе Петр своими руками возложил ее на супругу. К коронации сформировали и новую часть лейб-гвардии, эскадрон кавалергардов – личный конвой императрицы.

А приступы у царя повторились. Врач Горн сделал ему операцию, и вроде бы полегчало. К этому времени шведы подтвердили, что голштинский Карл Фридрих – главный кандидат на их трон. Согласились вместе с Россией заставить Данию отменить нашим судам пошлины в проливах, а Голштинии вернуть Шлезвиг. Тогда и Петр объявил Анну невестой Карла Фридриха. Перед обручением они подписали брачный договор: оба заведомо отрекались от претензий на корону России. Но по секретной статье Петр оставлял за собой право назначить наследником их гипотетического сына.

А тем временем на царя продолжали сыпаться и доклады о хищничествах его приближенных. Разгневанный Петр отдал Меншикова под следствие, отстранил от всех должностей, не желал больше видеть. Стало вскрываться и воровство архиепископа Феодосия (Яновского). Самым же страшным ударом для императора стали доказательства измены только что коронованной жены с камергером Монсом. Екатерине он ничего не сказал, но приказал проверить дела Монса. В результате прилюдно выворачивать грязное семейное белье вообще не понадобилось. Камергер управлял канцелярией императрицы и организовал натуральное бюро взяток. Собирал жирный навар за ходатайства Екатерины перед мужем: кого простить, кого повысить – чем и пользовались Меншиков, Волынский, Шафиров, Феодосий и иже с ними.

Это творилось прямо в семье Петра! Сообщниками «бюро» были сестра Монса – статс-дама государыни Матрена Балк, секретарь Столетов, шут Балакирев, паж Соловов. 26 ноября камергера казнили сугубо за должностное преступление, роман с царицей на суде нигде не упоминался. Матрену били кнутом, остальных – батогами, отправив в ссылки. А с женой царь перестал общаться. Исключением стал день рождения Елизаветы. Она, может быть по наущению матери, упросила отца, чтобы оба были не ее празднике. И выглядела такой же беззаботной, будто в семье ничего не произошло. Петр не стал портить 15-летие любимой дочки выяснением отношений, но двери в его покои остались для жены закрытыми.