Имперец. Том 1 и Том 2

Так что…

— Это какой-то нелепый тренд, заводить друзьяшек среди плебса, — покачал головой Распутин, стоя в кругу разогревающихся перед заездами парней.

— Ой, это такое глупое заигрывание с народом! — протянул худощавый, высокий парень с грубыми чертами лица.

— Это мы с вами — умные люди и знаем, как смешно это выглядит со стороны, — с умным видом проговорил Распутин. — Помяните мое слово, Нахимов с дружками сюда своего пса притащат.

— Да ну, что ему тут делать? — лениво потягивая вишневое пиво через соломинку, проговорила жгучая брюнетка. — Он же должен понимать, что это место для элиты.

— Ну, может, он и считает себя элитой, — негромко хмыкнул Распутин.

— В таком случае мы ему быстро покажем, где его место в пищевой цепочке, — хохотнул молчавший до этого парень — боярич Новак.

Новака можно было охарактеризовать старой русской поговоркой: сила есть — ума не надо. Он реально мог пальцами гнуть подковы, и это несмотря на то, что у парня не было ни капли магии.

Разговор был прерван рычанием автомобилей — на территорию аэропорта въехало несколько дорогих машин, из которых высыпала вся компания правых птенчиков в комплекте с Мирным.

— Я не понял, а на кой хрен сюда приволокли это безродное быдло? — гаркнул Новак, решив не тратиться на скучную прелюдию, положенную по этикету.

Николай Распутин довольно усмехнулся и плавно шагнул в сторону и в тень, чтобы не слиться с нарывающейся на неприятности компанией.

Ходынское поле, закрытый аэропорт, Александр Мирный

Мы не успели толком вылезти из машин и осмотреться, как в нашу сторону тут же прилетело:

— Я не понял, а на кой хрен сюда приволокли это безродное быдло?

Ермаков, Нахимов и Тугарин синхронно повернулись на звук голоса, и лица их мгновенно приобрели хищное, опасное выражение. Дарья Демидова тут же плавно шагнула за спину своему жениху и нахмурилась.

— Ты глянь, знакомые все лица, — протянул Нахимов.

— Мне не хватает контекста, — произнес я, проследив за взглядом парня.

Это была небольшая компания с парочкой девиц формата дорогого эскорта, амбалами для силового решения вопросов и еще несколькими парнями разной степени яркости для массовки.

— Знакомься: позорище высшего общества — золотая молодежь, — усмехнулся Ермаков.

— Магически неодаренные. Да и в принципе не особенно одаренные вторые-третьи сыновья богатых родов, которым обилие денег заменяет все, — пояснил Нахимов.

— Все: от мозгов до инстинкта самосохранения, — процедил Юсупов.

От оппозиции отделился один шкаф и направился в нашу сторону, явно нарываясь на неприятности.

— Ну что притихли, а? — произнес он.

Ермаков хотел что-то ответить за всех нас, даже рот уже открыл, но я положил ладонь на плечо парня.

— Я сам, спасибо, — сказал негромко я и шагнул навстречу золотому мальчику.

— Из нас двоих быдло пока ты, — спокойно сказал я.

— А ты че такой смелый? Здесь везде по периметру глушилки стоят. Твоя магия-шмагия не поможет, — ухмыльнулся амбал.

Народ, еще недавно равномерно размазанный по площади, а теперь образующий вокруг нас плотное кольцо, радостно заголосил. Мордобой — он всегда поинтереснее скучных гонок, здесь не поспоришь.

— Поверь, я и без магии заставлю тебя пожалеть о том, что ты раскрыл рот.

Глаза противника начали наливаться кровью от бешенства.

— Вы посмотрите, какой борзый!

— Нет, я — мирный. И приехал сюда мирно присмотреть себе машинку.

— Присмотреть? Пха! Да у тебя денег не хватит даже болт от колеса любой из наших тачек купить!

Ага. Живу на последние сто семьдесят сколько-то там миллионов.

— Тебе здесь не место, чернь, — прорычал парень.

— А тебе — место? — приподнял я брови. — Ты ж, наверное, педали путаешь при езде.

Толпа радостно заулюлюкала. Ей нравилась пикировка и, кажется, несмотря на происхождение, я ей нравился больше, чем этот придурок.

— Давай так, — продолжил я, нащупав интерес публики. — Я ломаю тебе обе руки и забираю твою тачку. А ты после этого засовываешь свой язык себе в жопу и никогда больше в моем присутствии не открываешь рта. Как тебе предложение?

Золотой мальчик был на волосок от того, чтобы кинуться на меня с кулаками. Даже и не знаю, как ему хватило выдержки выдавить из себя следующую фразу:

— У меня есть предложение получше. Я ломаю тебе ноги, ты платишь мне три миллиона и больше никогда здесь не появляешься.

— Пари! — выкрикнул кто-то из зрителей.

И толпа тут же подхватила:

— Па-ри! Па-ри! Па-ри!

— Легко, — согласился я.

— Легко? — хохотнул парень. — А деньги-то у тебя такие есть? Ты хоть представляешь, сколько это, а?

А затем он кинул взгляд поверх моей головы на моих товарищей и спросил:

— Кто-нибудь из вас сможет поручиться за этого человека? Боюсь, он не представляет себе, что такое три миллиона.

— Я, — спокойно ответил Иван.

— Я, — вторил ему Ермаков.

— Я, — Тугарин.

— Я, — Лобачевский.

— Я, — Демидова.

Неожиданно, но на этом импровизированном автодроме имелся свой собственный, почти что штатный нотариус. Как я узнал уже гораздо позднее, заключать разного рода пари и споры в этом месте было делом обыденным. Конечно, они почти никогда не доходили до открытого противостояния, как сейчас, но смысл был общий — разгоряченные прожигатели жизни легко расставались с купленным за папочкин счет имуществом.

Едва подписи в документах были поставлены и заверены, как все притихли.

Я встретился взглядом с противником, которого, кстати, звали Станислав Новак, и был он каким-то понаехавшим из Речи Посполитой. Пару мгновений мы смотрели друг другу в глаза, а потом он просто и без изысков, без пафосных рукопожатий и торжественных объявлений, по-простому рванул на меня.

Когда на тебя летит центнер живого веса, тут надо или самому быть той же весовой категории, или с умом пользоваться тем, чем тебя одарила матушка-природа.

Матушка-природа в этой жизни была ко мне благосклонна, хоть и нажрать нормальную массу было сложновато. В общем, пока этот дебил мчал на меня, как бык на красную тряпку, я сделал шаг в сторону. Подсечка и иллюстрация анекдота: чем больше шкаф, тем громче падает — была продемонстрирована восхищенной общественности в натуральную, так сказать, величину.