Imperium
Шрифт:
Раскаленный песок! Во имя Господа Бога! Во имя Бога нашего взявшего на себя грехи все… тяжкие…
Грохот немой тишины ночи тек, журчал, липкий, бесконечный… Раскаленный песок…
Стук копыт отдавался в ушах, и так же равномерно било солнце – как молот, уверенно и сильно – в самый центр и повсюду… Гул толпы – бесконечный, огромный… И опять музыка, и шум… шум-Сладкий запах крови… липкая кровь – слипающиеся глаза…
Раскаленный песок… Пустота…
____________________
Что же есть соблазн?… Ничто… Бежать, бежать от него… Бежать? Избегать беса? Да-а, но как устоять перед ним?… Если он придет сам-Господи! но побороть соблазн – это ведь совсем другое, а как устоять, Господи,
Я понять хочу… Себя хотя бы, но люди все и они рядом – объяснить как, ну как же это? Вот сказал наш Господь о чужой жене – нет, нельзя это – грех смертный, да, но как вот тут быть, если для чего-то дал людям блудниц, как же? но для чего-то? дал Господь их нам…
____________________
Алиппий… Алиппий.
«… В Рим приехал раньше меня, а именно для того, чтобы изучать право. И здесь его с небывалой притягательной силой и в невероятной степени захватили гладиаторские бои. И хотя перед тем он питал к ним неприязнь и даже отвращение, несколько друзей и соучеников, шедших с обеда и встретивших его, несмотря на нежелание и даже сопротивление с его стороны, буквально силой – как это могут позволить себе только друзья – потащили его в амфитеатр, где в те дни давались эти жестокие игры не на жизнь, а на смерть…»
Августин писал – перо мчалось вперед – буквы были небрежные – он спешил – он спешил – он хотел успеть сказать – успеть огласить свою исповедь…
Кому? Господу нашему?… Всеведущему… Зачем?… Людям… Людям? Для чего?… Как же прогнать соблазны!
____________________
Алиппий был его другом, ненавидящим кровавые зрелища. Он их не видел!
____________________
Яркое солнце слепило. Алиппий сопротивлялся как мог и сколько получилось… Но солнце… И, в конце концов – вон там! Вон он – соблазн – победить его? Почему бы и нет! Он перестал дергаться и сказал:
– Тело мое вы можете усадить там, однако дух мой и мои глаза не будут прикованы к игре на арене, итак, я буду пребывать там, но выйду победителем и над вами, и над вашими играми!
А может!… Какое страшное слово: «попробуй»… Япомню, Марк, также приехавший из провинции, спокойно и тихо сказал: – Ему понравится.
____________________
«Его все равно взяли с собой, может быть, именно потому, что им хотелось узнать, сможет ли он сдержать свое слово».
____________________
Вот я не устоял – не устоишь и ты! и ты! и ты!
____________________
Когда они пришли в театр и пробились к каким-то местам, там уже царили дикие страсти. Алиппий закрыл глаза и запретил своему духу отдаваться греховному безобразию. Ах, если бы он себе заткнул и уши!
____________________
Закрыл глаза?… Значит, он знал себя и боялся себя.
____________________
Богопротивно… мерзко… богопротивно… гадко… не буду смотреть… Богопротивно!!!
____________________
Рев толпы!… Рев толпы!… Рев толпы!!…
Поднимающий и уносящий в небо, и обрыв, и стремительно летящий вниз – и вверх – сжимается сердце – бурлит кровь – стучит – стучит – стучит в груди дикий ритм – Бог толпы!
____________________
… И он открыл глаза, сраженный любопытством, будто бы он был защищен против него так, что и взгляд, брошенный
на арену, не мог ничего ему сделать, а сам же он всегда был способен сдерживать свои чувства. И тогда душе его была нанесена более глубокая рана, чем телу того, на кого он хотел взглянуть, и он пал ниже, чем тот, падение которого вызвало этот вой.____________________
А ведь того человека убили…
____________________
«Дух Алиппия давно был уже готов к этому поражению и падению: он был скорее дерзок, чем силен, и тем бессильнее он проявил себя там, где хотел бы более всего надеяться на себя. Ибо только он увидел кровь…»
Вот любовь, любовь земная и любовь небесная… Вот Слово… Я вот…
____________________
«… как тут же вдохнул в себя дикую жестокость и не мог уже оторвать взгляда и, словно завороженный, смотрел на арену и наслаждался диким удовольствием и не знал этого и упивался с кровожадным наслаждением безобразной этой борьбой.»
____________________
Двадцать пар гладиаторов Децима Лукреция Сатрия Валента, бессменного фламина, и 10 гладиаторов Децима Лукреция, сына Валента!
____________________
И не только кровь… нет… нет, он был уже не тот, каким был, когда пришел сюда; он стал одним из толпы, с которой смешался, он стал истинным товарищем тех, кто притащил его сюда… Он сумел. Язавидую ему? Он слился с людьми. Да, нет – с толпой… с людьми… Это – безумие. Нет, он с людьми… Страшный мир – подальше от него… Пустыня… Это – рай??… Господи, как же…
____________________
«…Он смотрел, кричал, пылал, оттуда он взял с собой заразившее его безумие, он приходил вновь и вновь и не только вместе с теми, кто когда-то привел его сюда, но и раньше их, увлекая других за собой».
____________________
Тридцать пар гладиаторов – квинвеннала Гнея Аллея Нигидия Майя и их животные. Будет и травля. Да здравствует Май квинвеннал!
____________________
Огонь! Огонь!!!… Бешеное пламя, жадное – ступишь к нему, и пожрет оно тебя… Защити же нас, Господи…
Обезьянка нерона
Человек шел, постукивая посохом… Слепой шел на трех ногах. Из выколотых глаз падали вишневые капли… по одной капали в пыль… Он слышал хохот певицы ужаса – та хохотала и радовалась – как? как? и пела ему, провожала своими песнями… Ему казалось?…
____________________
Матрона подползла к ложу Петрония и смотрела на него снизу преданными глазами. Наступила пауза… Тем не менее ему лежать было удобно… вполне удобно – почему не подождать? Наконец, она произнесла нежным чувственным голосом: – Арбитр, почему ты молчишь? Оцени меня!
Петроний расслабился. Любая неопределенность смущала, даже раздражала его. Он ценил, любил, был в восторге от состояния наслаждения или по крайней мере внутреннего и внешнего покоя, смягченных максимальными удобствами.
Матрона была хороша. Оливковая мягкая кожа без единой светлой полоски. Поразительной гармонии достигла она и те, кто массировали, умащивали ее тело: ни одной лишней жиринки не мог по справедливости найти его объективный взгляд, но она и ни в коем случае не была худой или излишне сухощавой – только плавными были изгибы – нигде не было резких переходов – никакими гимнастическими мышцами не была обременена она, но тело было упругим – Божественным равновесием обладало оно, или неимоверными были труды по достижению такого результата, – пусть! Юпитер Капитолийский свидетель – он Гай Петроний, названный Арбитром, не мог найти изъяна.