Империя человечества. Время солдата

Молчаливое противостояние длилось недолго – из гостиной появились сразу несколько полицейских, не понимавших, отчего их начальник застыл, как приклеенный. Перед кабинетом случилась короткая возня. Увидев за спинами копов любопытные физиономии местных обывателей, Этерлен медленно разжал губы.

– Ребята, – сказал он, – я стреляю профессионально. Отойдите все назад, и уберите из квартиры этих охламонов. Мне нужно остаться вдвоем с вашим капитаном. Вдвоем, понятно?

С этими словами он почти незаметно дернул правой кистью, и бластер перкочевал в руки Йони Йохансона, который благоразумно держался подальше от линии огня, а именно – в дальнем углу комнаты. Детектив точас же выдвинулся из укрытия и направил оружие на толпившихся на заднем плане полицейских.

– Исполняйте же, болваны, – произнес капитан удивительно чистым и ровным голосом. – Или вы хотите, чтобы он меня пристрелил?

Выталкивая из квартиры зевак, нижние чины исчезли. Этерлен дождался, когда утихнет шум и тревожный гомон, и запустил руку в карман куртки.

– А-кгм, – сказал офицер, заметно бледнея, – что я могу для вас сделать, генерал?

– Через пару минут – упаковать нас обоих в наручники и отвезти отсюда, причем так, чтобы это видело как можно больше людей. Заодно скажете своим, чтобы отогнали от подъезда темный «Кронпринц», который там загорает. А пока – подождите минуту.

Этерлен спрятал оружие и документы, как ни в чем не бывало повернулся к стене и занялся сейфом. Тот продержался не более тридцати секунд. Распахнув дверь, генерал бесцеремонно сгреб в поясную сумку все информдиски, которые попались ему на глаза, запихнул за пояс тонкую папку с какими-то бумагами, и принялся застегивать куртку.

– Боюсь, моему начальству это не понравится, – подал голос полицейский.

– Будем считать, что вы имели счастье оказать услугу Конторе и лично мне. Все, вы можете звать своих людей.

Имперский линкор «Оффенрор-44».

… – Я их не вижу… повторяю, я их не вижу, но они наверняка там, за облаком. Судя по тяготению, там болтается свободный планетоид: они либо за ним, либо в облаке.

Лейтенант-полковник Галлай поглядел на своего напарника, вахтенного пилота майора Зейдлица – тот облизал губы и решительно тряхнул густой шевелюрой, пронизанной нитями ранней седины. Они хорошо понимали друг друга.

– Поднимай командира, – сказал Галлай, переключая необъятный пульт управления в боевой режим.

В потолке угасли мягкие плафоны молочного цвета, на смену им вспыхнуло тревожное малиновое с зеленым сияние козырьков и стоек. Громадные стереоскопические экраны кругового обзора сразу стали контрастнее. Галлай выждал с минуту и врубил сирену боевой тревоги.

– Боевой разворот, – приказал Галлай. – У нас мало времени.

Зейдлиц кивнул и привычно потянулся к откинутому штурвалу. Звездный узор на экранах медленно поплыл в сторону: тяжкая махина линкора, не сбрасывая скорости, начала поворачивать, чтобы оказаться носом к противнику. Они еще не видели его. Расстояние в полмиллиарда было не слишком велико, но «глазам и ушам» корабля мешали гравитационные возмущения и плотное водородное облако, рядом с которым висел только что выжженный кем-то ортианский транспортник. Галлай догадывался, чья это была работа – здесь, на приличном удалении от имперских границ, то и дело шастали разведывательные звенья негуманоидов леггах.

– Теперь я вижу три «пульса», – напряженно произнес в интеркоме голос вахтенного офицера радарных систем. – Четыре!

Галлай нахмурился и бросил короткий недовольный взгляд на хронометр, словно бездушный механизм мог ускорить появление командира. Леггах не ходили четверками. Пульсация четырех генераторов означала, что где-то поблизости болтаются еще двое, пока не замеченные операторами «Оффенрора». Такой расклад не мог понравиться опытному асу. Три крейсера – не беда, огромный имперский охотник перемелет их без особых проблем, но вот шесть – это уже намного хуже. А если их там девять?

– Где командир?.. – раздраженно начал Галлай, но в ту же секунду смолк, вокруг его узких голубых глаз побежали тонкие лапки морщинок, сразу сделавшие его намного старше: из-за темного пятна далекого еще облака медленно, уступом выплывали тройки белых мух – одна, другая, третья… четвертая.

– Двенадцать, – обреченно сказал Зейдлиц; в красноватых сумерках пульта его побелевшее лицо выглядело землисто-серым. – Это конец.

– Конец у тебя в штанах, – скрипнул над ним голос невесть как проникшего в рубку командира. – А это называется слава или смерть… сдвинулись.

Галлай поспешно освободил место первого пилота, пересев в кресло, которое занимал Зейдлиц. Тот уселся на креслице вспомогательного оператора сбоку от пульта. Лоссберг решительно выдвинул на себя «пианино» носовой батареи и позвал:

– Сэмми, хронометраж?

– У меня все готово, – отозвался еще гундосый со сна штурман. – Кажется, сегодня нам выпала дурная карта…

– Ну нельзя же всю жизнь воевать как на параде, – усмехнулся Лоссберг, – пора и испугаться по-настоящему. Ты завещание написал?

– Да давно уже… с тобой до старости точно не дотянешь.

– Ну так чего ты психуешь? Все, пошел хронометраж. Экипаж, к атаке!

На самом деле полковника Лоссберга била крупная дрожь. Она молотила его предплечья, но распространиться на кисти он ей не позволял, сказывалась многолетняя пилотская практика. Лоссбергу случалось оказываться и в худших ситуациях, но там он был далеко не один – здесь же, в одиночку, и, главное, вдали от родных баз, он чуствовал себя не лучшим образом.

Повинуясь его руке, линкор сбросил скорость и вышел на курс, обеспечивший пятнадцатиградусное перекрытие генерального курса неприятеля – теперь «Оффенрор» готов был стрелять как носом, так и всем правым бортом одновременно. Дистанция быстро сокращалась – леггах шли в атаку, твердо уверенные в своем огневом преимуществе.

– А это не разведка, – заметил Лоссберг, – мы ухитрились нарваться на какой-то конвой… Я надеюсь, наши славные стрелки понимают, что промахиваться тут нельзя.

– Попробуем ракеты? – предложил Галлай, мучимый молчанием и неопределенностью.

– Бесполезно, – боднул головой командир. – Они их переловят. Нет, тут либо-либо: или мы накроем их первым же залпом, или сукины детки успеют нас окружить. Тогда мы уже не вырвемся.

Галлай облизнулся. В его мозгу саднила некстати подвернувшаяся мысль о том, что экипажи линкоров обычно умирают долго и мучительно: хорошо защищенный корабль горит плохо, трудно, и быстрая смерть в огненном вихре ему не светит. Нет, они будут подыхать не один час, судорожно заглатывая последние литры воздуха из аварийных патронов… кто-то будет молиться, кто-то – тупо смотреть, как медленно раскаляются вокруг них разрушенные переборки.