Империя для русских
Шрифт:
Революция 1917 г. разрушила земское и сословное самоуправление. В итоге на смену самоорганизации горожан и крестьян пришла диктатура бюрократии, произвол властной вертикали, со временем выродившейся в многоначалие и многописание, служение букве инструкции, волокиту бесчисленных справок и согласований. Падение советской власти привело лишь к смене вывесок чиновничьих кабинетов и чудовищному разгулу коррупции.
Интересно, что сейчас, при «демократах», в системе представительных органов нет низового (микрорайонного) звена, ослаблено и полностью поставлено под контроль вышестоящей бюрократии районное звено. Эти звенья начали было стихийно восстанавливаться в конце советской власти, но Ельцин, Лужков и «чубайсы» подавили тенденцию восстановления муниципального самоуправления (земства).
Местные Советы были разрушены, зато сохранились более высокие инстанции, превратившиеся
Когда вождь революции Ульянов (Ленин) говорил о «пролетарской» или о «рабочекрестьянской» революции, он искажал правду. О пролетарской революции можно говорить лишь в том смысле, что босяцкий элемент, люмпен, воспетый «великим пролетарским писателем» Горьким, действительно охотно принимал участие в массовых беспорядках. И из этого элемента рекрутировались «красные шапки» – активисты большевицкой власти и в городе, и в деревне, привлеченные возможностью грабить крепких хозяев, прикрываясь мандатом «рабоче-крестьянской власти». Но основной движущей силой революции 1905–1917, так же, как и в 1985–1991, был «малый народ» – прозападная либеральная интеллигенция, именующая себя «приличными людьми» – идеологическая секта, чьи задачи идейны, а идеи беспочвенны.
Первым достижением «пролетарской» власти стали коммунальные квартиры. Откуда же взялась катастрофическая нехватка жилья? Первыми в крупные города хлынули представители «угнетенных народов» с окраин Российской империи. Сами окраины – одни надолго, другие навсегда стали иностранными государствами, но кого это волновало! Некому было указать на дверь интернациональным оккупантам. За ними примчалось революционное босячье с установкой «все поделить поровну». Эти годились штыками выбивать из крестьян «продразверсткум (отнимать продовольствие); работать на земле они не собирались. Далее пошла волна неслыханной в истории бюрократизации: конторы, советы, подкомитеты и подотделы росли как поганые грибы. Еще в 1928 г. рижский журнал «Русский колокол» сообщал, что в губернских городах европейской России от 20 % до 50 % жилой площади занято партийными, советскими и непонятными организациями. При этом, заметьте, ничего не строилось и не ремонтировалось. А амортизировали несчастные дома всякие коммуны и «жилтоварищества» – с усердием, описанным М. Булгаковым. Вскоре добавилось большое человеческое горе: в городах искали убежища жертвы коллективизации, раскулачивания, расказачивания. В 40-е гг. в одних областях жилье разрушала война, в других – эвакуация (особенно эвакуация предприятий). Правда, в это время уже строили. Но сколько строили, столько и сносили.
Поистине страшный удар по русскому дому и русскому городу нанес Н. С. Хрущев (1953–1964). Архитектура закончила в России свою историю. Русский дом, впрочем, тоже. Вместо дома миллионам соотечественников предоставили клетушки сначала в 5-этажных, затем в 9-этажных, а позже в 16– и 22-этажных бараках. А барак, даже если клетушка снабжена «удобствамим, так бараком и останется.
Сколько прекрасной старой мебели тогда погибло, осталось на помойках! Сколько тонн антиквариата погибло или уплыло за границу, который не мог пролезть через узкие двери и лестницы «хрущебм, и не осело в подсобных помещениях, которые не были предусмотрены. Так нас лишили семейного достояния, копившегося поколениями.
По своему мироощущению Хрущев, как истинный представитель прослойки, был вне этноса и вне культуры, он был враждебен всему русскому, всему традиционному. В этом коммунистическая номенклатура не отличается от «прогрессивной» интеллигенции.
Кстати, интеллигенция, несмотря на все столкновения с Хрущевым, подсознательно воспринимала его как своего, а теперь и вовсе боготворит вне зависимости от этнического происхождения – он такой же «разночинец», «гулящий человек», «перекати-поле». Не случайно его сын Сергей Хрущев перешел в американское гражданство, да и коммунизм для Хрущева был воплощением его смутных, невежественных представлений
об Америке.Великий русский историк Лев Гумилев заметил: «для того, чтобы стать интеллигентом, достаточно не окончить университет». Хрущев был архиинтеллигентом: он не окончил начальную школу. Другой кумир интеллигенции, Ельцин, отличался от Хрущева только наличием диплома о высшем образовании и умением подбирать абсолютно лояльные кадры.
Чем более враждебна власть интересам русского народа, тем милее она интеллигенции, именующей себя приличными людьми.
У Салтыкова-Щедрина есть сказка про дурного барина, которому не нравился запах мужика, и про то, что из этого вышло. Никита Хрущев и Татьяна Заславская воплотили щедринскую сказку в жизнь. Не стало ни скотины, ни огорода, умер русский дом – и русские, согнанные в бетонные бараки, перестали размножаться, зато стали покупать хлеб в Америке. Оказалось, что запах мужика – это запах процветания, благосостояния.
Сейчас говорят о вымирании русских. А когда этот «процесс пошел»? Ответим точно: ежегодный прирост русского населения стал ниже, чем у мусульманских народов СССР, много меньше затронутых индустриальным жилищным строительством и сохранивших традиционный уклад жизни, только в 1960-х гг. Т. е., русский народ пережил революцию, коллективизацию, страшную войну, но не смог пережить «хрущеб». Вот уж поистине «русские в неволе не размножаются»!
Сколько десятков миллионов несчастных русских женщин вынуждены были решиться на аборт не потому, что не на что воспитывать детей, а потому, что негде. По наблюдению политолога С. П. Пыхтина, в Чечне у чечен рождаемость была почти втрое выше, чем у русских – но в одном и том же городе Грозном русские семьи жили в основном в многоэтажных коробках, а чеченские – в традиционных односемейных усадьбах.
Нормальную рождаемость обеспечивает не «исламская традиция многодетности», ибо тогда пришлось бы признать, что и старая русская деревня, и русская колхозная деревня, и традиционный русский город исповедовали ислам, ведь рождаемость там была не хуже, чем в Афганистане, Чечне и Албании, но традиционный образ жизни во вмещающем ландшафте, соответствующий этническому стереотипу поведения, да и просто особенностям человека как биологического вида. В «квартире с удобствами» невозможно вырастить не только дюжину, но даже троих детей. Впрочем, в провинциальных городах – в каком-нибудь Темникове – возводились даже хрущебы без удобств: двухэтажные коробки без водопровода, с печным отоплением и сортиром во дворе. И начиная с хрущевских времен русские, в отличие от таджиков, чечен и цыган, сохранивших национальный уклад жизни, перестали размножаться. А при Ельцине вымирание русских ускорили хроническая неуверенность в завтрашнем дне, неустойчивость экономического положения, лавинообразный рост стоимости жизни при падении доходов подавляющего большинства семей, особенно рост стоимости удовлетворительного образования. В нищающем городе стало трудно вырастить даже одного ребенка. Русских женщин на «планирование семьи», то есть на аборты, вынуждает антирусская политика власти – сначала коммунистической, а после 1991 г. – «демократической».
Суррогатом традиционного русского дома-усадьбы с подсобными постройками, погребом, огородом стали дача, лоджия, гараж, «ракушка». История советской урбанизации – это история уничтожения подсобных надворных построек. В крупнейших городах их нередко превращали в коммуналки, где люди жили «как селедки в бочке», а позднее ломали.
В Вологде, как и в Москве, «генпланом» были установлены новые красные линии. По ним за надворными постройками строились новые 9–12 этажные дома, а надворные постройки выламывались как «мусор».
Уничтожая надворные постройки, в русском мужике убивали семьянина, домохозяина, чтобы не было подсобных помещений для семейной традиции и хранения семейного достояния. Если бабушкино кресло сохранится в сарае, правнук сможет его реставрировать, у него будет раритет, антикварная вещь. Сейчас роль сарая и одновременно роль приусадебного огорода играет дача – курятник на 6 сотках. Но до дачи надо еще доехать, в лучшем случае 2 часа в один конец, даже на автомобиле не меньше часа. Горожанин разрывается между квартирой и дачей, теряет время и нервы на дорогу. А зимой там не живут. Значит трудно держать скотину, и урожай на зиму приходится привозить в квартиру. И для воров дача, где хозяева бывают только по воскресеньям, гораздо доступнее. Функции сарая часто выполняет гараж, иногда имеющий погреб, и тогда овощи хранятся вместе с бензином. А все свободные пространства между многоэтажными коробками поглощаются «ракушками» – ни детям поиграть, ни собаку вывести.