Империя инков

Прародину кечуа на обращенных к тропическим низменностям склонах Анд видел и археолог Д. Латрап, известный своими исследованиями в Амазонии. Он, однако, не уточнял ее широтную локализацию. Латрап был известен как человек, способный увидеть то, что другие не замечали, и предложить оригинальные и нестандартные гипотезы. Большинство их не подтвердилось, но некоторые сохраняют свою актуальность. Тема восточных связей ранней инкской культуры сейчас отложена, поскольку разобраться с этой проблемой можно, лишь развернув крупномасштабные археологические работы на восточных склонах Анд и в прилегающих низменностях, а это очень непросто. Пока же более обоснована гипотеза раннего распространения языка кечуа не в восточном, а в западном направлении. Она была предложена А. Тореро и поддержана многими лингвистами. Согласно этой гипотезе, язык кечуа в Перу очень рано проник на побережье в районе Лимы. Исходя из археологических данных, это могло произойти либо в конце I тыс. до н.э. (распространение керамики с белой росписью), либо вскоре после гибели уари. В середине I тыс. н.э. неподалеку от сегодняшней перуанской столицы возникает святилище божества, которого инки впоследствии стали называть Пачака-маком. А. Тореро доказывал, что обслуживавшие храм жрецы в XV веке говорили на кечуа. Храму Пачакамака, чье влияние непрерывно росло, суждено было сыграть выдающуюся роль в истории древнего Перу.

Происхождение и язык собственно инков

Вернемся непосредственно к инкам – на каком языке они говорили? Последний вопрос вызван тем, что у инков, как и у современных кольяуайя, был, по сообщениям хроник, свой особый язык, отличавшийся от «языка народа». Ряд исследователей полагает, что таким языком являлся (опять же как и у кольуайя) пукина или, во всяком случае, один из тех языков, на которых обитатели Боливийского плоскогорья говорили до распространения аймара. Не исключено даже, что «племя» инков пришло в долину Куско из самого Тиауанако.

Основанием для такого предположения служат прежде всего генеалогические и мифологические предания инков. Упоминаемые в них пункты и местности лежат исключительно на юг и юго-восток от Куско, а вовсе не на северо-запад, чего следовало бы ожидать, если бы инки являлись одним из кечуанских племен.

В хрониках отражены две версии мифа о происхождении инков. Одна начинается с описания космогонических событий в Тиауанако, центре индейской вселенной. Далее первопредки направляются в Куско. Подробно их путь не описывается, но если соединить оба пункта прямой линией, она пересечет несколько важнейших инкских святилищ. Если же продлить ее еще дальше, прямая достигнет моря где-то в Эквадоре. Подобный длинный (до Эквадора) вариант пути в мифе тоже отражен: по нему следуют воплощения верховного божества после завершения трудов по сотворению мира в Тиауанако.

Согласно другой инкской этногонической версии, первопредки вышли из горной пещеры Пакаритампу, или (в более испанизированной огласовке) Пакаритамбо. Селение с подобным названием, впервые упоминаемое, правда, лишь в 70-х годах XVI века, расположено в горах в 26 км к югу от Куско. На данном маршруте также расположены важнейшие святилища, соответствующие остановкам на пути в Куско. Через эти же святилища проходят расходящиеся из Куско лучевые линии (их называют «секе»), каждая из которых соответствовала одному из родовых подразделений кусканской общины. Есть мнение, что линии разграничивали прилегающие к городу земли этих общин. Таким образом, путь первопредков из Пакаритампу как бы фиксирует на местности ориентиры, на которые направлены секе.

Приводились доводы в пользу того, что лишь версия с Пакаритампу оригинальна, народна, тогда как легенду о приходе первопредков из Тиауанако сочинили жрецы уже в имперский период, дабы связать происхождение аристократии Куско с древним городом и тем подвести правовую основу под захват земель в бассейне Титикаки. Исключать возможность подобной «подделки» нельзя, но в то же время надо принять во внимание, что мифы о Пакаритампу и о Тиауанако не столько дублируют, сколько дополняют друг друга. Хотя в XVI веке многие полуразрушенные памятники предшествующих эпох служили в Андах объектами религиозного культа, между инками и Тиауанако существовали какие-то особые связи. Так, наблюдениями солнца на широте Тиауанако можно объяснить ряд особенностей инкского календаря. Реконструированный по изображениям пантеон Тиауанако вполне соответствует инкскому. Гончары инков копировали ритуальные тиауанакские кубки.

Но если «тайным» языком инков и был пукина, это вовсе не значит, что в период гибели Тиауанако в XI-XII веках этот язык еще оставался на Боливийском плоскогорье господствующим. Состав населения северо-западной Боливии и юга Перу начал меняться с IX-X веков н.э., о чем косвенно свидетельствуют процессы, протекавшие в самой культуре тиауанако. Заключительный этап в ее развитии археологи обозначают как период V. Ему предшествовал период IV, который синхронен времени существования культуры уари и ознаменовался наивысшим расцветом тиауанакской цивилизации. Раньше считалось, что в период V (т. е. после гибели соседней культуры уари) политическое объединение с центром в Тиауанако достигло максимальных размеров, но одновременно с этим изобразительный стиль деградировал, а строительство монументальных сооружений прекратилось. Даже знаменитые Ворота Солнца так и остались не закончены. После многолетних археологических исследований картина стала иной. Примерно в X в. н.э. Тиауанако утратил все свои отдаленные форпосты (колонии или религиозные и торговые центры – вопрос особый) в Боливии, Чили и Перу и сохранял контроль только над территорией у южного берега Титикаки. Гончары продолжали делать поражающие своим великолепием расписные и скульптурные керамические сосуды, но использовались они только по случаю особых религиозных обрядов. Город Тиауанако был окончательно покинут в то время, когда Куско уже набирал силу, поэтому возможность переселения какой-то элитарной группы из Тиауанако в Куско нельзя категорически исключать. К этому времени Боливийское плоскогорье уже заселили скотоводы аймара, отчасти вытеснившие местное население, отчасти ассимилировавшие с ним. В бассейне Титикаки после периода ожесточенных столкновений между племенами возникли крупные объединения колья и лупака, а также несколько менее значительных. Как уже говорилось, некоторые из них могли быть созданы потомками людей, живших на плоскогорье в I тыс. н.э. и говорившими на пукина или других местных языках.

Такова была этноязыковая ситуация в Центральных Андах к началу инкской экспансии. И здесь важно указать на своеобразное положение, которое занял в ней Куско. Город оказался на границе нескольких языковых ареалов. К югу и, видимо, к западу шла зона распространения языков хаки, в том числе аймара. На юго-востоке, где жили кольяуайя, продолжал господствовать пукина. Кроме того, островки пукина сохранялись почти повсюду в зоне преобладания аймара. На северо-запад от Куско жили племена кечуа группы А/П, занявшие ту часть бывшей территории уари, которая не досталась горцам, говорившим на хакару. В самой долине Куско, скорее всего, царило многоязычие.

Почему же именно кечуа, а не пукина (родной язык инков?) и не аймара (шире, чем кечуа, распространенный в то время на юге Перу) получил статус «языка народа»? Наиболее вероятно, конечно, что инки учитывали соотношение отдельных языков непосредственно в долине Куско. Однако могли быть и другие соображения, на одно из которых указала М. Хардманн. По ее мнению, правители Куско должны были знать, что на кечуа говорит население центрального побережья, в том числе жрецы Пачакамака. Выдающееся значение этого святилища в прединкский период подтверждают как сообщения хроник, так и находки в Пачакамаке погребений, инвентарь которых выдает их неместное происхождение. Похоже, что вблизи храма хоронили паломников из отдаленных мест. Любым вождям в Андах, претендовавшим на власть за пределами собственной деревни, было выгодно опереться на поддержку Пачакамака. Союз с этим храмовым центром стал и оставался краеугольным камнем инкской политики, особенно в годы правления второго по счету императора, Тупака Юпанки.

Обстоятельства, благоприятствовавшие возвышению куско

Реконструкция этноязыковой истории Центральных Анд накануне инкского завоевания помогает лучше понять, почему правители Куско смогли выступить в роли создателей империи. Опыт показывает, что узко национальная идеология – ненадежная основа для наднациональных объединений, здесь нужны политические символы, приемлемые для разных народов. Еще до начала великих завоеваний инки вступили на путь создания особой элитарной субкультуры. Для этого они своим вполне рядовым этническим традициям придали новые статус и форму. Из независимой племенной группы инки превратились в совокупность аристократических родов, господствующих над разноязычным населением долины Куско и до определенной степени представляющих его интересы. Признавая власть Куско, индейцы Центральных Анд подчинялись некоторой качественно новой, этнически почти нейтральной силе, без предубеждения относившейся к противникам и сравнительно безразличной к их культурным особенностям. В этом, видимо, и состояла пресловутая справедливость инков, подчеркиваемая отдельными хронистами. Привыкшие издавна жить в обстановке своего рода «этнического плюрализма», инки прилежно оберегали замкнутый мир собственной общины и в то же время умели достичь соглашения с самыми разными противниками. Выгоды, которые сулило местной знати сотрудничество с инками, неоднократно склоняли ее к добровольному подчинению.

Наиболее ожесточенной оказалась схватка инков с вторгнувшимися с запада чанка. Враг был отброшен, а затем частью истреблен, частью вытеснен со своей земли. Хроники относят эти события к 1438 году, но скорее всего они произошли раньше. Согласно хроникам, победа над чанка положила начало эпохе завоеваний, а археология свидетельствует о том, что экспансия инков в область вокруг Титикаки началась уже в середине XIV в. – по крайней мере с этого времени в этом районе появляется инкская парадная керамика. Если бы инки действовали только такими методами, которые они использовали в отношении чанка, их ожидала бы, скорее всего, неудача. Однако следующие походы велись с целью не столько полностью сокрушить, сколько подчинить противника и ознаменовались переходом от грабежа к упорядоченной эксплуатации покоренных земель.

Судя по хроникам, в частности, по словам одного из самых ранних, авторитетных и добросовестных авторов Педро де Сьеса де Леона, инки вполне сознательно играли на стремлении уставших от войн обитателей Анд к миру и порядку. Индейские информанты Сьеса де Леона всячески подчеркивали, в каком безобразном положении находилась их страна столетием раньше. Нравы были жестоки, пороки цвели пышным цветом, шла война всех против всех. В этой картине несомненно сгущены краски, однако в главном она подтверждается материалами археологии. Поселения «позднего промежуточного периода» теснятся к вершинам гор, что имело единственное преимущество – удобство обороны. В истории древнего Перу периоды усиления военной активности случались и раньше. Один из них приходится на последние века до нашей эры, когда жизнь также стала неспокойной. Археология свидетельствует, однако, что на протяжении нескольких веков, предшествовавших возвышению Куско, строительство крепостей и бегство населения в горные убежища достигли небывалого прежде размаха. Страна явно устала от нескончаемых войн и готова была подчиниться любой силе, способной установить мир. Для образования империи созрели, таким образом, подходящие условия.