Империя наносит ответный удар

Родим пожал плечами.

— После отставки тоже сначала вернулся домой. Сперва вроде бы нормально было. Словно отболело все внутри и выгорело. А потом — не смог. Не смог на себя по утрам в зеркало смотреть. Не смог видеть свои награды, особенно за последнюю операцию, тошно мне становилось. Не смог встречаться с сослуживцами, не смог читать газеты. Бросил все, удрал на Ярило VI, родину моих предков. Я ведь столичный житель только во втором колене, — усмехнулся Пестрецов. — От самого себя удрал… Губерния у нас оказалась приграничная, народу мало, земли много. Местные пособили — отстроил себе хуторок, завел хозяйство, на охоту стал ходить. Коровку завел…

— Настоящую, местную? — вдруг по-детски заинтересовалась Рысь. Она-то видела коровок Ярилы разве что в зоопарке на Мирмикее.

— Настоящую.

— А они что, действительно родичи божьим коровкам?

— Да нет, просто похожи… Они не насекомые — млекопитающие. Мясо вкусное, и молоко полезное. И панцири используются в промышленности… — Пестрецов помолчал. — В общем, обжился. Привык. И ты знаешь, вдруг почувствовал, что оказался дома. Живут люди простой, чистой, здоровой жизнью. Все друг друга знают, все своими руками делают. Пираты высадятся — в течение получаса ополчение встает. Ни на кого не рассчитывают, ни на что не жалуются, а Родину любят: и малую, и большую — все миры России… Одним словом, начало меня прошлое понемногу отпускать. Совсем бирюком стал, даже говорить и думать начал как местные. Другим человеком сделался. Решил уже, что сумел наконец от самого себя спрятаться, что больше не придется по ночам вскакивать с перекошенной физиономией и лечить совесть при помощи «Боярской»…

Он замолчал.

— И что же случилось? — поинтересовалась Рысь, глядя в сторону. Она уже знала ответ, хотя Родим не обмолвился еще об этом ни словом.

— На прошлой неделе мне пришло личное послание.

Рысь задумчиво постукивала длинными коготками по бокалу.

— От него? — сухо спросила она после долгой паузы.

— От него.

— Ты поэтому меня разыскал?

— Да.

На несколько мгновений за столиком повисла напряженная тишина, а затем Рысь, вздохнув, произнесла:

— Ясно.

И поднялась из-за стола.

— Ты куда? — осторожно спросил Родим, поворачивая голову вслед за ней.

— Вещи собирать, командир. Куда ж еще?..

Они вылетели через два дня, после того как Рысь урегулировала все свои дела с хозяином заведения. Она сделала это сама, без помощи Песца — и всего лишь ценой двух переломов у охранников. Все это время в клуб «Три веселых сучки» продолжалось паломничество толп народа, желающих посмотреть на супергероя, который после знакомства с Железной Леди ухитрился сохранить яйца в неприкосновенности…

Глава 5

Этот корабль был гораздо более грязным, убогим и старым, чем тот лайнер, который, совершив промежуточную посадку для дозаправки, доставил Пестрецова в бывшую пиратскую республику. На нем не имелось ни зимнего сада, ни бильярда, обстановка и ассортимент баров были совершенно спартанскими, а шум двигателя глухо проникал через все переборки и преследовал пассажиров повсюду. Пассажиры здесь тоже подобрались попроще и погрязнее. Зато Родиму и Рыси досталась довольно неплохая двухместная каюта с широкой по местным меркам двуспальной кроватью — более дешевые места были раскуплены за месяц до рейса, так что выбирать не приходилось. Так сказать, эконом-вариант каюты для новобрачных…

Проснувшись утром, Родим осторожно, чтобы не потревожить лежавшую рядом женщину, подпер голову рукой и стал задумчиво разглядывать свою боевую подругу. Она словно почувствовала это, пошевелилась, приоткрыла глаза.

— Чего уставился-то? — пробурчала Рысь, потягиваясь. — Дырку проглядишь.

— Любуюсь, Светка, — честно признался Пестрецов. — Ты совсем не изменилась.

— В клубе не налюбовался, что ли? — Она выбралась из постели и встала посреди каюты, сладострастно потянулась, тряхнула огненной гривой, дразня Родима восхитительными изгибами нагого тела.

— Там было слишком далеко.

— За просмотр обычно деньги платят, — проворчала Рысь, двинувшись в сторону душевой кабинки. — И хорошие чаевые! — крикнула она, уже задвинув за собой пластиковую ширму.

— С меня выпивка, — пообещал Пестрецов, откидываясь на подушки.

Вчера он вовсе не собирался ворошить прошлое, вновь возвращаться к давно перевернутой странице их взаимоотношений. Это глупо, это всегда мучительно неловко и недостойно имперского офицера. И, разумеется, Родиму совершенно не хотелось, чтобы Светка отбила ему яйца, как нескольким десяткам предыдущих претендентов на ее руку и тело, — а эта стерва могла, она знала очень коварные приемы. Каюта для новобрачных была для него лишь очередным крошечным неудобством на пути к цели, вроде Папы Юпа или хичеров в Альпинском космопорте. Все, что касалось Рыси, уже давно перегорело и умерло в душе Песца. Он абсолютно серьезно собирался вчера вечером дружелюбно пожелать ей спокойной ночи, отвернуться к стене и мирно уснуть. Однако все получилось по-другому, причем так естественно, легко и восхитительно, словно они на самом деле были молодоженами. С одной стороны, загадки это не составляло: судя по рассказам Светы, мужчин у нее не было очень давно, да и Пестрецов на своем хуторе не был избалован дамским обществом. И словно не было этих семи лет разлуки, словно они расстались только вчера, словно никогда в их судьбе не возникало роковых слов «Дальний Приют»… Но, с другой стороны, между ними по-прежнему бездонным горным ущельем пролегало то, из-за чего они когда-то разбежались по всей галактике. То, что до сих пор не давало Родиму дышать полной грудью. То, из-за чего он немедленно сорвался с места, едва получив послание императора, хотя оно совершенно ни к чему его не обязывало. У них с Рысью была бурная ночь, но язык у Пестрецова не повернулся бы назвать ее ночью любви. Скорее это была ночь товарищеской взаимопомощи и сексуальной психотерапии. И мужчина с удовлетворением отметил, что к утру женщина наконец расслабилась, стала не такой напряженной и тревожной, как все эти последние дни перед отлетом…

— Знаешь что, Песец, — крикнула она из душевой кабинки, пытаясь перекрыть шум воды, — если ты думаешь, что это что-нибудь значит и что у нас теперь все будет как когда-то, ты эти мысли сразу засунь себе поглубже в задницу, хорошо?

— Договорились, — хладнокровно отозвался Родим. — Яблочко помой мне, пожалуйста.

Первые два дня они отсыпались в своей каюте, а к вечеру третьего выбрались в бар. Посетителей было немного, на затемненном танцполе под медленную музыку жадно тискались нетрезвые парочки, пытавшиеся изобразить, будто они танцуют. Пестрецов с Рысью взяли по пиву и пристроились за одним из угловых столиков.

— Интересно, — задумчиво проговорила Рысь, отхлебнув пива, — а почему он прислал послание именно тебе?

Родим молча пожал плечами. Она еще несколько мгновений помолчала, то ли ожидая ответа, то ли просто пытаясь его перемолчать, а затем сдалась и переменила тему:

— А как ты меня нашел?

— Найти тебя было очень непросто, — покачал головой Пестрецов. — Я не стал обращаться ко Второму управлению. Не хочу сказать, что у их аналитиков меньше мозгов, чем у меня, но я лучше тебя знаю. Ты скиталась по таким дырам, что они вполне могли тебя и не отыскать. А я знал заранее, куда следует заглянуть в первую очередь… К тому же чем меньше мы оставим следов в официальных структурах, тем спокойнее я себя буду чувствовать.

— Мозги тут ни при чем, — вздохнула Рысь. — Просто я пряталась от себя, а не от тебя. — Она сделала паузу. — А насчет следов… Ты имеешь в виду возможность наличия «крота»?

— Нет, — качнул головой Песец. — Вряд ли все так плохо. Но береженого, как ты понимаешь, бог бережет. Не случайно же послание пришло мне в обход всех силовых ведомств, с личным вассалом. На всякий случай, как я понимаю. На Дальнем Приюте ведь, похоже, не обошлось без предательства.

Они помолчали, погрузившись в пиво.

— Знаешь, Песец, — проговорила наконец Света, — спасибо, что забрал меня оттуда. И спасибо, что растормошил. Я думала, у меня уже никогда ничего не будет — ни секса, ни настоящего рискованного дела…

— Обращайся, если еще понадоблюсь, — проронил Родим.

Отодвинув очередную пустую стопку, с высокого стула возле стойки сполз массивный бородатый хичер в черной кожаной куртке и коричневых сапогах с острыми носами. На рукавах и лацканах у него позвякивали какие-то серебристые цепочки, всклокоченная шевелюра неопределенного цвета напоминала воронье гнездо. Описав по залу большую кривую дугу, хичер выбрел на столик, за которым сидели Песец с Рысью, и оба инстинктивно поморщились: судя по всему, последний раз он принимал душ еще до Ипалайского конфликта.