Империя ненависти
Шрифт:
— Не надо мне этого, Жук. Ты с Николь, из всех возможных людей, и это требует объяснений.
— Я уже говорил тебе…
— Ты спал с ней той ночью одиннадцать лет назад, хорошо, но как ты можешь забыть обо всем остальном, что она сделала?
— Я не забыл. Именно поэтому я не мог быть с ней в отношениях. — я испускаю вздох. — У меня были чувства к ней задолго до твоего появления, но я боролся с ними сильнее, чем с чем-либо в своей жизни. Я просто не мог поверить, что могу увлечься этой сукой, особенно после того, как она обращалась с тобой.
Ее
— У тебя… чувства к Николь?
— Были. Ты пропустила прошедшее время?
— Ты с ней сейчас, после того как повзрослел, так что даже не смей отрицать это.
Я ворчу, но ничего не говорю.
— Я все еще ранен.
Она вздыхает, ее голос понижается до рокота.
— Она соблазнила Леви, Дэниел, и мне тогда было очень больно.
— Она сделала это не с целью соблазнения или из интереса к капитану. Это был ее хреновый способ привлечь внимание.
Теперь я хотя бы могу это признать. Она сделала много извращенного дерьма, дабы привлечь мое внимание, а я решил увидеть ее в прямо противоположном свете.
— Вау. Ты на самом деле защищаешь ее.
— Она не такая, как ты думаешь, Жучок.
— Очевидно. Я сейчас говорю с тобой или с твоим членом?
— Дело не в моем члене.
— Очевидно, в нем! Ты что, забыл, что она занималась сексом с Кристофером Вансом в нашем домике у бассейна, пока ты испытывал к ней чувства?
Моя челюсть сжимается, и я резко ставлю чашку на стол.
— У нее не было секса с Крисом, Астрид. Он изнасиловал ее. То, что ты видела в тот день, было чертовым изнасилованием.
Она задыхается, ее глаза расширяются.
— Ч-что?
— Он взял ее против ее воли и причинил ей боль. Я даже не должен говорить тебе об этом, но я не потерплю, если ты упомянешь это слово при ней или намекнешь, что это то, что она сделала со мной.
— Но… но… она ничего не говорила…
— У нее было сотрясение мозга.
— О, Боже. Теперь, думая об этом, она выглядела страдающей.
Мой кулак сжимается.
— Я… — влага блестит на ее веках. — Я могла бы помочь ей, но не сделала этого. Мне… было больше противно, чем что-либо другое.
— Ты не знала.
Мрачная тишина опускается на нас, пока мы оба думаем обо всех способах, которыми мы могли бы остановить это, но не сделали.
Николь, должно быть, чувствовала себя чертовски одинокой, когда не к кому было обратиться.
— Она ничего не показывала. — Астрид хмурится. — После той ночи она вела себя нормально в доме.
— Потому что ее сука-мать научила ее не выражать эмоции. Она слишком боялась разочаровать ее, поэтому и не сообщила об этом.
Астрид вздрогнула.
— Так не пойдет. Она должна сообщить об этом, даже сейчас. Это ничтожество не может разгуливать на свободе после того, что он сделал. Я собираюсь поговорить с ней.
Я хватаю ее за запястье и тяну вниз.
— Не смей говорить с ней об этом. Я рассказал тебе только для того, чтобы ты лучше ее понимала и следила за своими словами рядом с ней, а не для того,
чтобы ты на нее давила.— Но Кристофер…
— О нем позаботятся.
— Как?
— Тебе не нужно знать.
Ее глаза расширяются в медленном понимании.
— Так вот почему ты вернулся в Англию спустя одиннадцать лет?
— Да. Просто обещай… хотя бы дать Николь шанс. Она изменилась.
Мягкая улыбка покрывает ее черты.
— Очевидно, она изменила и тебя.
— Что за богохульство?
— Она вернула тебя в Лондон, ты защищаешь ее, как завзятый адвокат, и заботишься о ее брате, который при других обстоятельствах должен быть отпрыском.
— Он умный отпрыск.
— Ты упускаешь всю суть. — она хватает меня за плечо. — Но я рада, что ты меняешься к лучшему, даже если причина этого она.
— Она не причина.
— Продолжай говорить себе это, Жук.
Астрид смеется, и мне хочется пнуть ее и заставить взять свои слова обратно.
Потому что, блядь, нет, я не изменился из-за Николь.
Верно?
Глава 29
Дэниел
— Если ты кому-нибудь об этом расскажешь, я скажу, что меня накачали наркотиками.
Николь смеется, звук разносится в прохладном полуденном воздухе и делает странную хрень с моей грудью, которой я отказываюсь дать название.
С моим членом происходит и другое дерьмо, но оно не странное и не смутное. Мне не стыдно признаться, что я хочу эту девушку с отчаянием сексуального наркомана, инкуба и нимфы вместе взятых.
На данный момент это граничит с одержимостью.
Вчера, после завтрака и обеда с Астрид и ее шумной семейкой, я не мог дождаться, когда Николь останется одна. Однако, как того и хотел маленький засранец Джейден, мы отправились с ним на экскурсию по Лондону, как туристы.
Он сделал больше фотографий, чем эгоистичная знаменитость. И прекрасно, это тоже было весело.
Мне нравится наблюдать, как Николь становится беззаботной рядом с братом или как ее материнский инстинкт проявляется при любом намеке на опасность. Именно она была категорически против возвращения в Англию, но ее желание было сильнее, чем у туристов, и Джейден объединился.
К счастью, он потратил всю свою энергию и немного и поэтому оказался в отключке вскоре после того, как мы вернулись домой, что дало мне шанс трахать Николь до рассвета.
Без шуток.
Но на этот раз я позаботился о том, чтобы сказать своим сотрудникам, если кто-то прервет нас утром, они будут уволены. Поскольку они любят дедушкин особняк больше, чем своих детей, они побледнели и поклялись на своем священном чае, что это больше не повторится.
Так что утром я снова трахал Николь, пока она не заскулила, потом засмеялась, потом вздохнула мне в грудь. Мне нравится, как она прижимается ко мне, будто я ее любимый человек. Будто мы единственные люди в мире.