Империя попаданца. Трилогия
Шрифт:
День третий
29 июня 1770 года
Гречиничи
Пригревало, и порядочно, как на солнцепеке.
«Это ж что такое творится?!»
Петр с трудом разлепил глаза, так и есть – какой-то дом, обстановка с восточной роскошью, несколько аляповатой, бьющей в глаза. Перебор полнейший. Явно не его привычный полевой шатер или знакомые до малейшей лепнины дворцы в Петергофе и Северной Пальмире. Да и не общага, что оставил он в той жизни.
– Неужто я к туркам в плен попал,
Вот только раздетых баб он нигде не увидел, негой и миром здесь не пахло ни на грош – запах разгорающегося пожара забивал нос, едкий дым, сочившийся из всех щелей, раздражал глаза. Еще не запылало все кругом, но огонь, похоже, уже вышел из-под контроля.
Окно было разбито, легкая занавеска на его глазах вспыхнула и за секунды сгорела. Сразу же в уши ворвался грохот ружейных выстрелов. Петр непроизвольно выдохнул воздух от облегчения:
– Не «калаши», а мушкеты, значит, я в прошлом. Может, в шкуру местного бея или паши попал? Тогда где мои магараджи, кунаки и джигиты?
Петр огляделся и вздрогнул. Перечисленных в комнате не имелось, зато наличествовал труп в синем потрепанном мундире с желтыми обшлагами и гетрами. Знакомая форма, точно такую же он видел восемь лет назад, но не в доме, а на болотах. В тот, свой третий сон!
Петр нагнулся и поднял мушкет, посмотрел – тяжелая дура калибра 20 мм, на полке насыпан порох. Швед явно хотел в кого-то стрелять из окна, только сам пулю поймал.
– Не в наших ли он палил? – Секундного раздумья хватило, и Петр осторожно, прижавшись к стене, посмотрел наружу. – Мать моя, женщина! Да сколько же вас тут?!!
Волосы от страха стали дыбом – все пространство перед домом было забито под завязку оскаленными рожами в узорных шальварах, в крючковатых тапках, в пестрых рубахах. Не с мирными намерениями пришла эта озверелая османская братия – кривые турецкие ятаганы и ружья он узнал сразу, уже повидал. Морды озверелые были ему тоже знакомы – янычары, мать их за ногу, гвардия султана.
– Нет, братцы! Сдаваться вам я не намерен! Вы мне враз обрезание совершите, только головы! – пробормотал Петр с угрожающими нотками и высунул ствол мушкета. Целиться не стал – промах с короткой дистанции да по такой плотно стоящей цели был невозможен по определению. И потянул за спусковой крючок – замок щелкнул, кремень, ударившись об огниво, высек искры, тут же воспламенившие порох на полке. Это не винтовка – от спуска до выстрела чуть ли не секунда уходит, – и опытный солдат успевает с прицела в сторону отскочить…
– Б-у-х!
Приклад очень больно ударил в плечо, да так сильно, что Петр от неожиданности пошатнулся.
«Сколько же швед пороха в ствол набухал? Могло ствол разорвать!» – недовольно подумал он и посмотрел на результат выстрела.
Три янычара упали, еще двое скрючились – остальные еще громче завизжали от ярости. Петр оскалился от удовольствия, задыхаясь в дыму.
– Ты хорошо стреляешь, мой маленький принц! – Знакомый лающий голос раздался за
спиной, и он стремительно обернулся.Леденистые глаза сейчас не обдавали его смертельным холодом – король Карл, еще один «дедушка», смотрел вроде бы с одобрением. Потрепанный синий мундир с желтыми отворотами ладно сидел на его худощавом, но жилистом теле.
– Порта решила меня выпроводить из Бендер, но мы им тут крепко вложили. Да и ты постарался, мой маленький принц, – взял эту презренную крепость, исполнил мою клятву! Хоть и позже…
Король тяжело вздохнул и улыбнулся, будто голодный волк ощерился. И уперся ненавидящим взглядом в окно.
«Бог ты мой! Ведь после Полтавского сражения Карл бежал в Турцию и гостил там много лет, пока хозяевам не надоел. Турки решили его выпроводить силой, окружив дом несколькими тысячами янычар. А Карл, отпетая головушка, решил дать бой, имея всего сотню драбантов – своих личных гвардейцев-телохранителей!»
Петр вспомнил историю знаменитого «караколя» шведского монарха – турки подожгли дом, и вскоре жар стал нестерпимым. Карл с уцелевшими вояками пошел на вылазку, его обезоружили и бережно завернули в ковер, чтоб не трепыхался. Убить или ранить его янычарам настрого запретил султан – ничего не поделаешь, Восток дело тонкое, и законы гостеприимства здесь чтят!
– Припекает, мой маленький принц! – равнодушно проговорил король, будто жар и едкий дым его совершенно не трогали. – Ты, я вижу, без моей шпаги?! Ничего, возьми эту, она не хуже!
В ладонь ткнулся эфес, и Петр машинально ухватил рукоять. Она была нестерпимо горячей, и первым желанием было отбросить шпагу в сторону. Но не тут-то было – пальцы будто прикипели к эфесу.
– Ты делай свое дело, мой маленький принц, а мы свое! – Король запрыгнул на подоконник и закричал громким голосом: – Шведы! Покажем, как умеем сражаться! Вперед на вылазку!
Голос Карла едва доносился через густую серую пелену дыма, но Петр отчетливо слышал лязг клинков и дикие крики.
Скорее бы на воздух, он задыхался от дыма, шпага обжигала руку, а боль только нарастала. Больно, больно…
– Уййй!!! Твою мать!!!
Осознав себя уже наяву, Петр дернулся всем телом. И проснулся. Вскочил, протер глаза рукой и надрывно засмеялся. И стал лихорадочно вытирать руку от липкой горячей пленки.
– Ха-ха! Опять морок, не вещий сон! Это надо же – ладонью горящую свечу затушил, а воск-то расплавился! Горячий, падло!
Матерясь вполголоса, он отер ладонь и посмотрел – ожога не было, так, легкая краснота. И засмеялся еще раз, на этот раз счастливо.
– Надо же – на часок прилег, и второй дедуля момент уловил, явился, не запылился. Всласть повоевали… Хорошо, что обшлаг в пламя не сунул, а то пожар в палатке устроил бы!
Петр усмехнулся, окончательно проснувшись, тут же полог шатра отдернули снаружи, и раздался нарочито спокойный, со сдерживаемым волнением, голос флигель-адъютанта Неелова:
– Пора, государь! Час пополуночи! Армия уже выступила согласно диспозиции! Нарцисс сейчас принесет вам умыться и позавтракать!