Империя смотрящего

Ковырнув ногтем оставшийся на стене нагар, Беляев некоторое время созерцал испачканный палец, после чего спросил все тем же голосом:

— Значит, ты говоришь, что стреляли дважды?

— Да, — подтвердил Захар. Для него молчание начальства было куда хуже всякой выволочки. За все время разговора Беляев даже не повысил голоса, а только бродил по пепелищу, глубокомысленно молчал и порой задавал неприятные вопросы. Разговор — хоть какая-то разрядка, а молчание только на психику давит. — Первый выстрел был произведен из проезжающей машины. Граната угодила в дверь и разнесла ее…

— Это я вижу, — недовольно буркнул Борис Алексеевич.

— …второй выстрел был сделан из противотанкового гранатомета одноразового действия, ориентировочно «LAW 72», — продолжал Маркелов.

— Это который с трубой, что ли? — уточнил Беляев.

— Да.

— Ого!

— Да. Чтобы привести такое оружие в боевую готовность, надо повозиться, — доложил Маркелов. — Прицельная дальность до 300 метров. Однако граната может лететь до тысячи метров.

— Серьезная штуковина! — безрадостно заметил Борис Алексеевич. — Вот с такими людьми приходится иметь дело. А потом у меня спрашивают, почему я такой суровый? Что мне, миловаться, что ли, с ними?! Они в меня гранатами швырять, а я к ним с объятиями, что ли, лезть? — Последние слова прозвучали несколько резче и с явным упреком начальнику службы безопасности, дескать, чего же ты недоглядел мое имущество. Можно было подумать, что он просил у него совета, но за время совместной работы Захар понимал, что это не так. Беляев крайне редко спрашивал чье-то мнение. Ему по душе был авторитарный способ руководства, а потому он всегда выдавал готовые решения, которые следовало немедленно исполнять, бодро взяв под козырек. — Нет, мои хорошие, если вы врываетесь в мой дом с гранатой, то не ждите от меня цветов!.. Вот разве что на могильную плиту.

И опять совершенно невыразительные интонации. Наоборот, его голос сделался даже глуше, что только подчеркнуло серьезность угроз.

— Засекли машину, из которой был сделан первый выстрел?

Генеральный во всем был профессионалом и не оставлял без внимания даже малейшую мелочь. И прогулка по битому стеклу — это не дань праздному любопытству, а часть большой аналитической работы. Шаг за шагом, по крошечным кускам мозаики, он стремился охватить всю картину произошедшего. И заодно прикинуть размер нанесенного ущерба. Маркелов знал, что Борис Алексеевич не принимал скороспелых решений, все свои действия он тщательнейшим образом продумывал. Сейчас в коре головного мозга проходила усиленная работа, и нейроны, возбужденные до предела, стремились подсказать нужное решение. Первый этап осмысления был закончен, теперь можно подняться на следующий уровень.

Захар слегка приподнял плечи. Он давно ожидал этого вопроса. Но Беляев пока не желал выслушивать расширенного доклада.

— Засекли. Машина попала в сектор видеонаблюдения. Часом позже ее обнаружили. Она была брошена через четыре квартала от нашего офиса, в проходном дворе. Очевидно, стрелок пересел на другую машину. Поспрашивали жильцов, они сказали, что там же была припаркована красная «девятка». По описанию, в нее сел мужчина около тридцати лет, с усами и бородой. Скорее всего, в гриме. Судя по номерам, машина принадлежала некоему Еркову Николаю Фомичу. Но тот, как позже выяснилось, умер два года назад.

— Что по второму выстрелу? — сурово спросил генеральный и зашагал в сторону выхода.

Покрутив головой, Беляев остановился около проема. Каких-то несколько часов назад здесь была дверь из пуленепробиваемого стекла. Сейчас же — два листа фанеры, скрепленные тонкой металлической планкой. Весьма несолидно для такой серьезной конторы, каковой являлся «Российский ковчег»! Но что поделаешь, приходится мириться с временными неудобствами. Борис Алексеевич для чего-то положил руку на косяк, затем толкнул дверь, как бы пробуя ее на прочность, повернулся к начальнику службы безопасности.

— Мы нашли место, откуда был произведен выстрел. С семнадцатого этажа жилого здания напротив. Квартира принадлежит Кузминой Наталье Васильевне. Но она там не проживает и уже три года находится у дочери в Германии. Квартиру сдает…

— Выяснили, кто был последним квартиросъемщиком? — резко перебил его Беляев.

— Выяснили. У съемщика был фальшивый паспорт на фамилию Филимонов. Но этого человека там никто не видел, подозреваю, что это просто подставное лицо. А вместо него выстрел производил совершенно другой человек.

Беляев понимающе кивнул, давая понять, что удовлетворен проделанной работой. От сердца слегка отлегло, но расслабляться не следовало.

— Возможно, что так оно и было. И как ты думаешь, что это могло быть? Акт устрашения или они хотели уничтожить кого-то из фирмы?.. Например, меня.

Глаза Беляева слегка сузились, он словно предлагал некий тест на сообразительность.

Захар отрицательно покачал головой:

— Думаю, что это не так. Если бы они хотели устранить кого-нибудь из руководства, то тогда действовали бы не в пример тоньше. Это был отвлекающий маневр. Все это было сделано для того, чтобы пробраться в ваш кабинет.

— И как же они сумели сделать это, если здание охранялось? Вы же меня уверяли, что все будет в полном порядке.

— Уверял… Я не снимаю с себя ответственности. Если вы обратили внимание, то под вашими окнами было организовано какое-то строительство.

Нахмурившись, Беляев кивнул:

— Обратил.

— Я интересовался, в чем там у них дело. Мне объяснили, что планируется расширение трассы. Проверял у подрядчиков документы, они тоже были в порядке. Три дня рядом со зданием стоял подъемный кран. Мы к нему привыкли, и он не вызывал никаких опасений. А после того, как здание обстреляли, стрелой крана было выбито окно, и преступник сумел забраться в ваш кабинет. Пожалуй, это единственное слабое место. Я предупреждал вас, что в вашем кабинете нужно установить пуленепробиваемые стекла… Вы не учли мои замечания, а они воспользовались этим! Охрана пыталась задержать визитера, возникла перестрелка, но ему удалось уйти.

— Понятно… Кто это может быть?

У входа в офис стояло четверо охранников, мрачноватым видом демонстрируя, что они не потерпят праздного любопытства, а потому прохожие, которых всегда здесь было много, лишь сбавляли шаг, не решаясь остановиться, чтобы осмотреть разбитый фасад.

Вопрос прозвучал резковато, заставив Маркелова невольно поежиться. Все это время он задавал себе тот же самый вопрос, но не находил на него ответа. И вовсе не потому, что у «Российского ковчега» не было врагов, как раз наоборот, их было предостаточно, но ни один из них не посмел бы вторгнуться на территорию олигарха путем «военной акции».

Маркелов уже составил три списка, в котором выделил соперников, конкурентов и тех, кто может оказывать компании активное противоборство. Жизнь не стоит на месте, тем более в мире бизнеса, а потому тот, кто еще недавно был твоим активным сторонником, вдруг переходит в стан недоброжелателей и даже врагов. И крайне редко движение идет в противоположную сторону. Надо всегда быть начеку, но еще лучше — следует иметь массу информаторов, чтобы наблюдать за малейшими изменениями в стане противника.

Среди соперников Маркелов насчитал шесть весьма серьезных организаций, которые по масштабам приближались к «Российскому ковчегу» и, объединившись, могли нанести компании существенный вред. Точнее, они продолжали числиться партнерами, между ними и «Российским ковчегом» существовали долговременные контракты и договора, они обменивались между собой информацией и даже объединялись для достижения каких-то целей. Но действительность была иной — прежние партнеры уже давно перешли в лагерь конкурентов и пытались вытолкнуть с рынка своего компаньона. Разведка Маркелова тоже не дремала и тотчас сообщала о каждом их «неправедном» шаге. Между прежними партнерами практически не оставалось ничего общего, разве что показная внешняя любезность. Но это тоже ненадолго. Ресурс доверия был исчерпан. А потому в скором времени проблему предстояло решать не путем переговоров, как это бывало прежде, а, что самое неприятное, радикальным способом: рубанул мечом по узлу — и слава тебе господи!