Империя сосредотачивается

— Свою любимую сказку про царевну-лягушку помнишь?

— Помню конечно, и что?

— Как там эта лягушка попросила Иван-царевича не убивать ее, потому что она ему пригодится…

— Ну да, а мораль-то у тебя какая будет?

— Иван-царевичу та лягушка таки очень пригодилась, если помнишь, вот и гаишник нам возможно для чего-то понадобится.

— Сказочник ты, — после некоторых раздумий ответила наконец Анюта, — но в принципе убедил. Мы не проехали еще твой колхоз-то?

— Через 20 километров поворот… эх, как навигатора не хватает.

Пришлось еще долго и нудно объяснять, что такое навигатор и как он работает — спутники ГЛОНАССа-то кстати через пару лет начнут запускать, вот бы и нам туда встроиться. Не первоочередная конечно задача, и даже не третьеочередная, но зарубку в оперативной памяти сделать бы надо.

Тем временем на полностью включенном автопилоте промчался через Пелю, которая Хованская, и съехал на грунтовку, ладно дождя давно не было, так что проходимая была дорога. И через положенные пять минут прыжков на вековечных ямах и ухабах мы вкатились на территорию колхоза «Заря коммунизма», оно же село Анютино.

— Смотри вот, в честь тебя наверно назвали, — пошутил я, тыкая пальцем в синенькую табличку на въезде.

— Иди ты, — ткнула меня в бок Аня, но несильно.

Затормозил перед правлением, на крыльце которого курил сам Степан свет Андреич.

— Смотри ты, приехал… — удивленно провозгласил он, — а это кто с тобой?

— Ну во-первых, здорово, Андреич, — ответил я (ага, привет), — а во-вторых это моя жена Аня.

— Красивая, чо, — отозвался Пугачев. Аня зарделась.

— Да самому нравится, — ответил я, — а еще она мой заместитель по НПО «Политех». Ну чо, где тут и что у вас открываться будет, покажи?

Пугачев слез с крыльца, кликнул свою страшную собачку (с нами пойдет, ты не против?) и повел нас вокруг правления на задний его двор. Там обнаружился свежесрубленный пристрой к правлению, украшенный ленточками, надпись же сверху его гласила, что это «Телефонная станция колхоза «Путь к коммунизму».

— О как, — пораженно сказал я, — это для коробочки 10х20х20 см такую избушку отгрохали?

— Там еще и директор с бухгалтером будут сидеть, так что нормально все, Сергуня, пойдемте пока закусим что ли, чем бог послал…

Закусить мы не отказались — бог сегодня послал Степан Андреичу наваристый борщ, картошку с мясом на большой сковородке и бутылку Столичной с гостиницей «Москва» на этикетке.

— Ё-моё, — сказал я, вертя в руках бутылку, — элитный сорт, на экспорт ее в основном гонят.

— Стой-стой, — схватила меня за руку Аня, — а назад мы как поедем?

— Ну у тебя же права есть, насколько я знаю, ты и довезешь, — ответил я, разливая жидкость в две рюмки.

— Права-то у меня конечно есть, но так далеко я никогда в жизни не ездила…

— Все в этой жизни когда-то случается в первый раз, — философски заметил я, — а в случае чего не боись, я рядом буду. Ну, за твое подшефное хозяйство, Андреич, чтоб росло и ширилось.

И немедленно выпил.

— Как там Антоша поживает? — спросил я, заедая водку картошечкой, — письма пишет из армии-то?

— Да какие письма, он же сам на побывку приехал, вчера как раз, если интересно, можешь зайти, — с хитрой усмешкой отвечал Пугачев, — может опять бой какой устроите.

— Какой бой? — немедленно вмешалась Аня.

— Я потом расскажу, дорогая, это долго и нудно.

– --

Антоша, короче говоря, меня сам нашел через пару часиков, после открытия этой пресловутой телефонной станции — сам подошел ко мне и поздоровался, пойдем, сказал, поговорим-покурим. Нуачо, пойдем конечно, познакомься кстати, это моя жена Аня, а это Антон, мой дружбан по предыдущей картошке. Отошли к завалинке его дома, он предложил беломорину, а я не отказался.

— Значит Аня, говоришь? — начал он со вздохом.

— Ага, Анюта значит, — подтвердил я.

— А Ириша чо?

— Да она меня сразу же после нашего гм… разговора с вилами и киданула — к Павлику ушла.

— Зря значит ты ее защищал…

— Выходит зря… как служится-то?

— Все путем… вот младшего сержанта присвоили… спасибо тебе должен сказать, если б не ты, сидеть мне на зоне года три-четыре.

— Да не за что, обращайся, если что…

— Ты там, говорят, в большие люди вышел, — не то спросил, не то утвердительно сказал он.

— Ну как в большие… — ответил я, — в средние скорее — начальником производственного объединения значусь.

— И в кино снялся?

— И это было, ага…

— И еще я тебя в ритмической гимнастике видел, у нас ее всей частью смотрели…

— Некого было поставить, а тут я случайно подвернулся.

— Слышь, — сказал вдруг Антоха, докурив свою беломорину, — давай повторим наш бой. В тот раз ты меня перехитрил, мне до сих пор обидно…

— Чо, прямо с вилами? — на всякий случай уточнил я.

— Не, никаких вил, на кулаках. Я же как никак в ВДВ служу…

— В войсках дяди Васи, — автоматом выскочило у меня.

— Да, у дяди Васи… меня же кой-чему научили за год, давай проверим, как оно против твоего тайцзы? Или зассал? По яйцам, так и быть, не буду бить.

На слабо меня опять разводят, со вздохом подумал я, но сказал другое:

— Ну натурально давай повторим. Где биться-то будем, опять посреди села?

— Зачем посреди, во чисто поле пойдем, — ехидно ухмыльнулся Антон, — там я и буду тебе заворопячивать.

— ОК, пошли… только ты выпей 100 грамм, чтобы наши кондиции уравнялись — я-то выпил недавно, а ты походу еще нет.

Антоша согласился на эти условия, я сбегал в правление, умыкнул там недопитую бутылку Столичной со стаканом, и мы со всем этим добром пошли искать чисто поле.

Нашлось оно достаточно быстро, за сараем, в котором та самая починенная мною маслобойка стояла. Антон снял гимнастерку, оставшись в одной тельняшке, потом подумал и ботинки тоже снял.

— А то убью еще тебя, не дай бог…

Я тоже снял рубашку, под которой у меня ничего не было, не терплю майки с детства, и кроссовки тоже скинул. И мы встали в боевые, значит, стойки в паре метров друг от друга.