Империя. Лязг грядущего
Шрифт:
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЧИТА. СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО. 5 августа 1921 года.
Русские немцы. Вы даже не представляете сколько их на самом деле и какую роль они играют в жизни России.
Две мировые войны. Да, мы были злейшими врагами. Мы ненавидели один другого (чуть не написал «друг друга»). Воевали столько раз между собой, что и не вспомнить. Но что такое «воевали»? Мало ли кто с кем и когда воевал? Вот, те же немцы воевали
Но не об этом я. Немцы в России очень давно. Кто-то говорит о временах немки Екатерины Великой, кто-то о временах Петра Великого, кто-то о временах Ивана Грозного или Ивана Третьего, собственно и создавшего нынешнюю Россию. Немцы были всегда, всю нашу историю. Да, в немцы записывали всех нерусей-европейцев. Кто-то прибывал в Россию за длинным рублем. Кто-то видел перспективу. Во времена Петра и Екатерины многие оставались в качестве военнопленных и проникались духом России. Как и во времена Наполеоновских войн оставались многие, в том числе и французы с немцами.
Россия никого не отторгала. Никогда.
Вот и сейчас я слушал немца генерала графа Келлера, «первую шашку России», убеждённого русского монархиста, верного сына Отечества, а заодно и главнокомандующего Объединённой Дальневосточной группой войск. Слушал, разумеется о ходе наших операций, о японцах, о китайцах с корейцами, о прочих вопросах и проблемах, с которыми сталкиваются наши войска во время операции.
А я кто? Не немец? Пусть с датской кровью. Но русский — это не кровь. Русский — это русский. Это состояние души. Мы идем вперед. И мы всех победим. Нравится это кому-то или нет.
— В связи с этим, Государь, вопрос ремонтной базы встает очень остро. К сожалению, наши ремонтные части и части обеспечения не успевают двигаться вслед наступающим передовым войскам. В виду этого часть техники приходится бросать по пути следования в ожидании прибытия техслужб. Что весьма ощутимо замедляет наше продвижение. В Маньчжурии нет никакой возможности осуществлять ремонт и обслуживание техники.
Хмуро отвечаю:
— А мы, этого не знали, Фёдор Артурович, да?
Келлер промолчал, переведя доклад на другую тему:
— Государь! Всё это так, однако и японцы в затруднительном положении. В куда более затруднительном чем мы. Впрочем, им легче в плане того, что плечо поставки у них куда более короткое, чем у нас, у нас же, даже с учетом того, что мы накопили запасы…
— Фёдор Артурович, давайте обойдемся без показного бодризма. Война ещё не началась, а у нас уже бардак. Я вас назначил главкомом операции вовсе не для того, чтобы вы мне рассказывали бодрые сказки. Я вам прощу многое. Даже, возможно, всё. Но я не прощу очковтирательства, лжи, желания не огорчить Государя плохой вестью. Я сам, если вы помните, боевой генерал. Я прошел войны, я выиграл много битв, и я знаю точно, что нет ничего хуже, чем дезинформация руководства. Итак, что у нас на самом деле?
Граф кивнул.
— Да, Государь. Проблемы имеются. У нас слишком много техники. Если с артиллерией мы еще так-сяк успеваем обслуживаться, то вот с танками, самолётами и прочим у нас беда. Технически грамотных специалистов у нас мало. Да, в местах производства мы как-то решили вопрос, там есть и инженерные кадры, и мастера, и квалифицированные специалисты низового уровня, однако даже в Харбине с этим имеются трудности. Что уж говорить о полевых частях…
Потираю переносицу. Вот, что нового я услышал? Мы столько времени готовились
к этой войне. Ни чёрта мы не готовы. Опять. Опять. Б…Какого хрена, попаданец? Ты же всё знаешь? Ты же боевой генерал! И у тебя снова бардак.
Снова.
Начштаба группировки генерал Ханжин молчал, но по его лицу было всё понятно и без слов. Мы готовились. Но нифига не подготовились.
И это мои лучшие генералы.
Уверен, что у японцев такой же бардак.
Немцы. Вы полагаете, что у немцев сплошной ordnung "uber alles? А вы почитайте какой хаос творился в германской армии в обеих мировых войнах. Все армии мира одинаковы.
Но мы всё равно победим. Не сомневайтесь.
— Что скажете, Михаил Васильевич?
Генерал от артиллерии Ханжин бодро доложил:
— Идёт сближение сил. Огневого соприкосновения пока нет, но стороны занимают исходные позиции, стремясь оседлать означенные высоты первыми.
Киваю. Формальный и официальный язык войны. Где-то там, в поту, срывая ногти, ломая ноги лошадям и уничтожая технику, рвутся навстречу друг другу две армии, но в отчетах лишь «сближение сил». Как и всегда.
Можно представить фронтовые дороги, усеянные трупами лошадей, сломанной техникой, да и умершими солдатами. Похоронные команды, конечно, пока собирают людей. Пока собирают. Пока успевают. Ремонтные команды эвакуируют технику. А лошади… Оттащат их в лучшем случае в сторону. Вот и всё.
Это война.
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА.
ЧЕРНОГОРИЯ, ЦЕТИНЕ, КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ 5 АВГУСТА 1921Г.
Старость не радость. Боевые раны болели. Утроба, ятро, и иные уды (1) как после буйного веселья ныли. Старость знает, что, жив пока болеешь. А ведь вчера он вовсе не пил ракии. Погода зримо не изменилась. Но он знал, что просто наступила осень.
Он прожил хорошую жизнь. Был счастлив как воин, как муж и отец. Дядя передал ему гордую и непокорную маленькую страну, и этот багряный дворец с белыми колоннами. И он не подвел. Страна при нем не склоняла головы и не опускала меча. Он выбрал верных союзников, и оставался верен себе и им. Страна за шестьдесят лет его правления стала вдесятеро больше. Он сделал всё что бы его дети были счастливы, сохраняя достоинство. Сначала великокняжеское, а потом королевское. Его соратники даже предлагали ему достоинство царское. Но императорами пусть будут его внуки и правнуки. Пусть они как он сами берегут и куют свои короны.
Конечно, на его пути и у его детей было много горя. Половина дочерей — вдовы. А наследник никак не подарит ему внука или внучку. Но у второго сына есть замечательный сын. И как ранее его старшие дочери, учится он сейчас с детьми великого Ромейского императора в далекой России. А им, Петровичам, привычно отдавать племянникам престол свой. Он и сам так получил своё княжество и господство.
Длинная была жизнь. Наступает уже восьмидесятая его осень. Сердце заныло. Сегодня утром он понял, что эта осень — последняя. Он и так, задержался, думал уйдет по весне. Но не мог же он оставить мужа своей любимой внучки — императора Михаила, перед великим испытанием? Не мог. Но проснувшись сегодня он понял, что наступающую календарную осень он уже не увидит.