Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

К счастью, сейчас Адамс пребывал в блаженном расположении духа; таким он, по крайней мере, показался Каролине, когда она увидела его в одиночестве в желтой гостиной, названной так потому, что потертый зеленый дамаст на стенах выцвел от времени и стал ядовито-желтым и казался еще более ядовитым по контрасту с тяжелой позолотой, украшавшей пыльную мебель. Наверное, пыль — это своего рода эмблема английского августа, но, может быть, это замечает только она?

Генри Адамс был ниже Каролины ростом, а она была отнюдь не амазонка. Шестидесятилетний Адамс (внук и правнук двух президентов, как его неизменно представляли) носил густую, тщательно подстриженную клинообразную бороду и пышные усы; у него была розовая поблескивающая лысина — родимое пятно Адамсов, как он любил говорить, и полноватое брюшко, которое он всегда немного выпячивал, чтобы уравновесить маленькое круглое тело, чья единственная функция заключалась, по-видимому, в том, чтобы служить опорой большой круглой напичканной разнообразными идеями голове великого американского историка, остроумца и меланхолика, а также любовника Лиззи Камерон. Неужели они и в самом деле любовники, подумала

Каролина, она знала, что страна ее отца не похожа на ту, где она родилась и воспитывалась. В качестве же летописца Адамс ничуть не похож на Сен-Симона, он не писал о мошенниках и незаконнорожденных, хотя такие типы и существовали в американской истории, они были припрятаны от посторонних глаз, например, ее дедушка Чарльз Скермерхорн Скайлер был незаконным отпрыском загадочного сына американской республики, Аарона Бэрра [12] , чей сокрушительный крах вызывал в памяти падение самого Люцифера.

12

Бэрр, Аарон (1756–1836) — политический деятель, вице-президент США в первый срок президентства Томаса Джефферсона (1801–1804). Красочная биография Бэрра, полная взлетов и падений, легла в основу романа Гора Видала «Бэрр» (1973, рус. перев. 1977).

— Милая мисс Сэнфорд. — В ясных стариковских глазах сквозила настороженность, а улыбка была чересчур робкой для столь почтенной особы. — Вы озаряете своим сиянием лето одинокого шестидесятилетнего старца. — Он говорил с английским акцентом. Но ведь Адамс вырос в Англии, он служил секретарем у своего отца, когда этот холодный и суровый государственный муж занимал в годы Гражданской войны пост посланника президента Линкольна в Лондоне. Как и многие полностью англизированные американцы, Адамс делал вид, что презирает англичан. «Они непроходимо тупы», — любил повторять он, испытывая особую радость от любого нового проявления британского тугодумия.

— Мистер Адамс, — Каролина присела в шутливом реверансе, — вы довольны исходом войны?

— Я доволен, что она кончилась. За эти два года я настолько озверел от кубинских дел, что меня впору было упрятать в вашингтонский зоологический сад. Я по-волчьи выл на луну, стоило мне услышать крик «Cuba libre». — Адамс оскалил зубы и действительно напомнил Каролине волка. — Я всегда теряю голову, когда все вокруг спокойны. Когда все теряют голову, спокоен я. Когда началась война, я был спокоен. Я знал, что избранник судьбы находится на своем месте.

— Коммодор Дьюи [13] ?

— О, дитя! Коммодоры в военное время — не более чем пешки.

— Но он захватил Манилу, разгромил испанский флот, и теперь все, особенно англичане, хотят, чтобы мы остались на Филиппинах.

Маленькой розовой рукой, показавшейся Каролине рукой ребенка, а не старца, Адамс потеребил кончик острой бородки и склонил голову набок.

— Нас, историков, людей, конечно, скучных, интересует прежде всего, кто двинул эту шахматную фигуру — адмирала — в дальневосточные воды; уверен, что скоро их будут называть дальнезападными, потому что настоящий Запад — то, что лежит к западу от нас.

13

Дьюи, Джордж (1837–1917) — адмирал флота США. Отличился во время Испано-американской войны, одержав 1 мая 1898 года решительную победу над испанским флотом в Манильской бухте.

— Мой брат Блэз называет Теодора Рузвельта из военно-морского министерства. Блэз говорит, что Рузвельт [14] действовал без ведома руководства.

— Вот это уже ближе к истине, — кивнул Адамс. — Нашему самоуверенному молодому другу Теодору, студенту моего самоуверенного младшего брата Брукса, принадлежит большая заслуга, чем, если пользоваться шахматным термином, ладье-адмиралу. Но чья рука направляла нашего ферзя — Теодора?

Ватага детей, предводительствуемых Мартой, заполнила комнату. Девочки окружили дядюшку Дорди (этим прозвищем Генри Адамса наградила Марта Камерон), его карманы, как обычно, оказались набиты леденцами, которые немедленно и безжалостно отобрала миссис Камерон.

14

Рузвельт, Теодор (1858–1919) — 26-й президент США (1901–1909).

— Ни в коем случае до обеда, Дорди! — объявила она, конфискуя конфеты из плотно сжатых детских кулачков.

Другие гости входили в гостиную без объявления дворецким, что весьма огорчало последнего. Но слово миссис Камерон было в летней резиденции посла непререкаемым. Разрешалось объявлять прибытие только официальных лиц. Остальные входили как бог на душу положит.

К удивлению Каролины, Адамс повернулся к ней и возобновил прерванный разговор.

— Во всех событиях, когда внезапно смещается мировой баланс сил, должен быть главный игрок, который рассчитывает ходы. Этот игрок направляет Теодора в военно-морское министерство, чтобы тот мог послать адмирала в Манилу, затем он отвечает на потопление «Мэна» серией ходов, которые приводят к почти бескровной войне, закату Испании как игрока мирового класса и рождению Соединенных Штатов как азиатской державы…

— Я заинтригована, мистер Адамс! Кто же этот главный игрок?

— Наш первый избранник судьбы после Линкольна — президент, кто же еще? Майор собственной персоной. Мистер Маккинли. Не смейтесь! — Адамс мрачно насупился. — Я знаю, что его считают креатурой Марка Ханны [15]

и других боссов, но мне-то ясно, что дело обстоит совсем наоборот. Они собирают для него деньги — полезное занятие, — чтобы он создал для нас империю. Именно это он и сделал. А какой тонкий выбор момента! Ослабленная Англия выпускает мир из своих рук, Германия, Россия и Япония сцепились в схватке за место, которое занимала Англия, а Майор опережает их всех — и вот Тихий океан принадлежит нам! Или скоро будет принадлежать, и новыми силовыми полюсами станут Россия на Восточном континенте и Соединенные Штаты на Западном, и разделять их будет наконец-то зависимая от нас Англия! О, мисс Сэнфорд, быть молодым, как вы, и лицезреть наступление новой эпохи — нашего века Августа!

15

Ханна, Маркус Алонсо (1837–1904) — политический деятель, сенатор США, политический босс республиканской партии при президентах Маккинли и Теодоре Рузвельте.

— Вы когда-то сказали мне в Париже, мистер Адамс, что вы извечный пессимист.

— То было на земле. А сейчас я в небесах, дорогая мисс Сэнфорд. Мой пессимизм выдохся, как, впрочем, и вся моя земная жизнь. — Кончики его усов загнулись кверху. Какой он маленький, подумала Каролина, этакая помесь ангела и дьяволенка.

Появился Дон Камерон, от которого разило виски, и коренастый лысый человек с бородкой — Генри Джеймс, он только что приехал из своего дома в Ржаном поле. Каролина была еще совсем маленькая, когда знаменитого писателя привез в Сен-Клу Поль Бурже. На нее произвел впечатление его чистый, без акцента, французский, ее заинтересовало и то, что у этого американца как будто два имени, но нет фамилии: Генри Джеймс. «Ну а дальше?» — спросила она отца. Полковник не знал, да и знать не хотел. Он недолюбливал литераторов, за исключением Поля Бурже, агрессивный снобизм которого импонировал полковнику Сэнфорду: «Книг его я осилить не в состоянии. Но он понимает le monde de la familie» [16] . Когда полковник говорил что-нибудь по-французски, это всегда звучало ужасно, хотя у него был неплохой слух; он любил музыку, но не музыкантов. Он даже написал оперу о Марии Медичи, которую никто не хотел ставить, если он не возьмет на себя расходы. Но поскольку полковник принадлежал к людям, не способным потратить ни пенни для собственного удовольствия, опера так и не была поставлена при его жизни; впрочем, можно ли назвать это жизнью? Каролина поклялась себе, что не повторит отцовских ошибок.

16

Что такое семейные отношения (фр.).

Послышался громкий и резкий голос Дона Камерона:

— Но вы могли бы хоть попробовать!

— Но, мой дорогой сенатор, я уже изрядно омашинен. В своем Лэмб-хаусе я оснащен, как новейшая и современнейшая мануфактура, готовая к интенсивному производству, главный инженер которого безнадежно привязан к этой утонченной машине, что приводится в действие поистине виртуозным прикосновением к ее… — Голос Джеймса звучал глубоко и звучно, он исторгался из его широкой бочкообразной груди. В ней прячутся легкие певца, подумала Каролина, ему всегда хватало дыхания, сколь бы длинно закрученной ни была тирада.

— Вы никогда не пожалеете об этом, — настаивал Камерон. — Я знаю, сам ее испытал. Я не писатель, но уверен, что она изменит всю вашу жизнь.

— Ну это вы преувеличиваете! — начал было Джеймс.

— О чем это вы? — вмешался в разговор Адамс.

— Вам я уже показывал. — Маленькие, красные, подозрительные глазки смотрели теперь на Каролину. — Я продаю эту вещь, точнее, права для Европы. Исключительные права.

— Наш друг сенатор… — Каролина заметила, что прежде чем заговорить Генри Джеймс глубоко вобрал в легкие воздух; благодаря полковнику она знала уловки оперных певцов и другие оперные тайны, — … пребывая теперь в изгнании… нет, скрывшись в этом философическом убежище от сенатской суеты, обратил всю силу своего внимания на коммерческий объект, который он совершенно справедливо полагает для меня, более чем для кого-нибудь другого, исключительно полезным, да к тому же занимательным, но произведет ли сенатор в качестве распространителя… или, точнее, соблазнителя такое же впечатление на мисс Сэнфорд, какое он произвел на меня своим описанием, таким ярким и захватывающим, коммерческого объекта, название которого вы, мой дорогой Генри, хотите узнать, я не в состоянии без риска даже предположить. Mais еп tout cas [17] , мадемуазель Сэнфорд, я не могу даже вообразить, что вы, владелица великолепного дворца Сен-Клу-ле-Дюк, проявите любопытство к изделию сенатора Камерона, любопытство истинное или притворное, вынужден я добавить, разве что…

17

Но так или иначе (фр.).

— Но что, что это такое? — воскликнул Генри Адамс, не в силах более выносить нескончаемые фразы, обвивающие присутствующих наподобие Лаокооновых змей.

— Пишущая машина, которую я рекламирую, — сказал сенатор Камерон.

— Мне на мгновение показалось, что речь идет о домашней гильотине, — сказала Каролина.

— Гильотина для домашнего обихода? — переспросил Адамс и тут же ответил на свой вопрос. — Отличная идея! Нам пригодилась бы такая штука на Лафайет-сквер [18] .

18

Т. е. напротив Белого дома.

Поделиться с друзьями: