Империя

– Прекрасно, – ответил Марк, и кончики губ его едва дернулись в легкой улыбке. – Этот легион будет надежной опорой вашей империи. Ни одно войско в мире не сравнится с ним.

– Насколько мне известно, Силан хотел поставить во главе легиона своего сына Клементия. И ты не возражал, а, напротив, одобрял эту идею, – беря бумагу и перо, проговорил Тиберий.

– Да, великий Цезарь.

– Что ж, да будет так.

– Хотя, мне все же кажется, это поспешное решение, мой Цезарь, – внезапно произнес Марк, пристально глядя на Тиберия.

– Вот как? Интересно… – ответил Тиберий, откладывая в сторону уже практически подписанную грамоту и устремляя взгляд на собеседника. – Я что-то не уловил или не так понял? Ты же сам только что сказал о своем согласии. Так в чем же причина сомнений?

– Я долго думал над этим. Да, Клементий – отличный кандидат, и он по праву должен занять это место. Он сын преданного Риму знатного человека и деятеля, ведущего свой род от великих предков. Всегда хорошо одетый, изящный, остроумный, постоянно сорящий деньгами Клементий хорошо известен среди богатой и знатной молодежи и в Риме, и за его пределами. Уже одно это дает ему право взять на себя руководство вновь сформированным легионом.

– Так за чем же дело стало, Марк? Я не могу понять, к чему ты клонишь!

– Я объясню. Легион будет состоять из отборных профессиональных воинов, прошедших не одно сражение. Сами поймите: такими сможет управлять только человек, сам побывавший в бою и достойный уважения сослуживцев. Только такому полководцу они будут по-настоящему преданны. Поставить над ними юнца, который и крови-то не нюхал, по-моему, большая ошибка. Риму нужно войско, которое станет служить ему верой и правдой, не жалея себя, а вам нужен командующий легионом, который сумеет управлять этими бесстрашными людьми.

– И кого ты посоветуешь? – взяв кубок вина и отпив из него, спросил Тиберий.

– Сейчас есть только один человек, которого любят и уважают солдаты.

– И кто же он?! – нервно сжимая кубок в руке, прошипел Тиберий. Его глаз дернулся от осенившей его догадки, кадык заходил, глаза прищурились.

– Это ваш племянник Германик, – спокойно глядя на взбешенного Цезаря произнес Марк.

– Ты, видно, испытываешь мое терпение?! – дрожащей рукой отставляя кубок и повышая голос, произнес император.

– Ну что Вы! Разве я могу позволить себе такое? Я никогда бы не предложил что-то, что может поколебать вашу власть. Я просто констатирую факты: солдаты любят Германика, они верят ему и уважают его. Именно поэтому я предложил вам послать его успокоить бунтующие войска. Но я не предлагаю ставить его во главе легиона, который должен охранять вашу власть. Нам нужна достойная замена ему.

– И кто же это?

– Время покажет.

– Время?

– Именно. Вы же планируете раздвинуть границы империи и присоединить к ней непокорных германцев?

– Продолжай, – уже заинтересованно произнес Тиберий.

– Вы знаете не хуже меня, что возглавить этот поход должен ваш племянник, хотя вам этого бы и не хотелось. Но сейчас лучше него с этой задачей никто не справится, вот и пусть он командует армией. А мы пошлем вместе с ним Клементия. В походе он докажет, что достоин славы своего отца. А если нет, то, может, кто-то другой проявит себя, и солдаты приметят его. Когда есть варианты замены, лидера всегда можно поменять.

– И все-таки кто же этот другой? – потирая виски, повторил свой вопрос Тиберий.

– Великий Цезарь, я, к сожалению, не всесилен и не могу предсказать, кто именно заменит Германика. Но я точно знаю, что, когда войско пойдет мстить за позорное поражение и предательство, в нем будут дети тех, кто погиб в том лесу. Я думаю, что среди многотысячной армии найдутся люди, достойные возглавить легион. Хотя я и не сомневаюсь, что Клементий прекрасно проявит себя в походе, и тогда, возможно, именно ему будет оказана честь стать во главе нового легиона.

– Ты хитрее и мудрее Силана, Марк. Старый лис мог бы позавидовать тебе в умении добиваться своего. Смотри, Марк, не подведи меня. Если до меня дойдет хотя бы слух о том, что ты что-то задумал против меня, я подвергну тебя таким пыткам, которых люди еще не знали, – улыбаясь, произнес Тиберий и поднял вверх кубок с вином, давая понять собеседнику, что пьет за него. – Только вот я не могу понять одного. Если этот кто-то проявит себя как доблестный воин и сможет поразить солдат своей храбростью, решительностью и смелостью…

– Вас смущает, что этот кто-то может оказаться незнатного рода, из простой семьи? Или даже, быть может, одним из тех, кого презирали все это время? Потомком тех, кто остался жив в Тевтобургском лесу и теперь считается предателем?

Тиберий смотрел на Марка и поражался тому, как этот человек может вести дела. Он восхищался им, но и боялся тоже. Он всегда боялся тех, кто был лучше него, и старался держать таких людей при себе, но и избавляться от них при первой же возможности. Вот и сейчас он испытывал к Марку восхищение и ненависть одновременно. Он ненавидел Марка за то, что это он придумал послать Германика усмирять легионы, он нашел предателей в сенате, он догадался создать легион, который будет охранять его, Тиберия, власть. Да, от того славного парня, которым раньше тоже восхищались при дворе Августа и который сам водил войска в поход, осталось мало. Точнее сказать, не осталось ничего. Власть сожрала его, сделала подозрительным, мнительным, не терпящим никого из тех, кто лучше и умнее. Теперь он во всех видел предателей, заговорщиков, врагов. А сейчас он со смесью восторга, удивления и черной зависти смотрел на Марка, который словно читал его мысли.

– Допустим, – еле слышно вымолвил император.

– Знатным человеком стать легко, имея поддержку великого Цезаря. А чтобы управлять войском, знатность особо-то и не нужна, главное, чтобы воины чувствовали в командире своего человека, видели в нем заступника и опору – и тогда они будут преданы ему. А он будет предан вам. Как прирученная собака платит преданностью своему хозяину.

Тут Марк лукавил. Эта метафорическая собака, а точнее, взращиваемый им злобный пес, был приручен им, но никак не Тиберием. Только вот разгадать хитрую задумку своего собеседника Тиберий не мог. Да, по большому счету, и не хотел. Слишком уж отупила его власть, сделав мелочным, ленивым и недальновидным. Даже сейчас он размышлял не о том, что позволяет Марку создать грозное войско, и не о том, что это войско будет подчиняться человеку, которого поставит во главе Марк, а не он сам. Он думал лишь о своей зависти, о том, как бы избавиться от своего племянника Германика, а потом, когда придет время, и от этого хитреца Марка. А сейчас, сейчас он даст ему права и развяжет руки. Риму нужна далекая Германия, нужны новые территории. И ему, императору Тиберию, плевать, чьими усилиями будет покорена эта страшная, дикая страна. А затем уже можно будет решить, что делать с ними – с теми, кто добудет ее земли.

Тиберий одобрительно кивнул Марку, тот ответил императору улыбкой: они оба получили то, что хотели. По крайней мере, именно так думал Тиберий. Именно так казалось всем, кто общался с сенатором. И только время расставляло все по местам, в очередной раз доказывая, что сделка с Марком взаимно выгодной никогда не бывает.

Глава VIII РАТИБОР

В тот жаркий и солнечный день в Риме намечалось большое торжество по случаю окончания постройки храма в честь бога войны Марса. По этому поводу должны были состояться большие цирковые игры и театральные представления, а затем пир для всех собравшихся. Жители соседних городов и окрестных сел стекались в столицу, принося с собой статуи богов-покровителей своих общин, чтобы и они могли почтить великого и всесильного Марса. В тот день Луций был сам не свой: его глаза светились, а с лица не сходила улыбка. Он то и дело радостно подлетал к Маркусу, хватал его и подкидывал над собой, после чего выбегал на улицу, где Леонид чинил подгнившую ограду, интересовался, не пришли ли его друзья, и, получив отрицательный ответ, снова скрывался в доме. Дело было в том, что сегодня Марк пригласил их посетить Колизей, где будут проходить посвященные возведению нового храма гладиаторские бои. Их Луций никогда не видел, но, зачарованный рассказами Марка, уже предвкушал впечатляющее зрелище. Корнелий старался не попадаться на глаза сыну, так как накануне повздорил с ним и теперь обиженно трудился в поле вместе со своими рабочими. Луций вырос и стал отдаляться от отца. Все глубже становилась между ними пропасть непонимания. Все больше в разговоре присутствовал Марк, все чаще Луций повторял его изречения и все меньше внимал отцу. Вот и прошлым вечером, сидя за столом, Луций рассказал Корнелию о том, куда они с сенатором пойдут на следующий день.

– Смотреть на то, как люди будут резать друг друга на потеху толпе? – откусывая кусок хлеба и зачерпывая бобовую кашу, выразил неудовольствие отец.

– Марк сказал, что это не люди – это рабы!

– Значит, Марк так сказал? А твоя собственная голова у тебя есть? Или Марк ее на свою заменил? А Леонид, который тебя вырастил, получается, тоже не человек? – не глядя на сына, спросил Корнелий.

– Леонид не раб, ты дал ему вольную. А был бы рабом, значит, не был бы человеком! А что касается Марка, так у него хотя бы есть свое мнение в отличие от тебя! А еще власть, слава и богатство! Он не унижается, как ты, перед другими! И он хотя бы занимается нами, он дал нам все то, о чем мы и мечтать не могли, и научил нас сражаться. А что сделал ты, когда над нами издевались в школе?! Только трясся за свою шкуру, боялся этого сдохшего Силана! Почему ты не научил меня драться?! Ты же прежде был храбрым и умелым воином! Да потому, что тебе было плевать на меня: ты погряз в своих переживаниях и попросту забыл о нас! Тоже мне воин…