Империя

– Да, конечно, само собой, – сдержанно улыбнувшись, ответил молодой сенатор и тут же передал в руки Келестина все бумаги.

– Ну, вот и решилась ваша дилемма по поводу справедливого наказания, – задорно проговорил Келестин. – Я ценю такую преданность и основательный подход к работе, но теперь можете расслабиться и не забивать себе голову подобными мелочами. Уверяю вас, наказание будет справедливым!

Он взял свертки и направился с ними прямо к императору Тиберию.

Ливия сидела за столом со своими детьми, причем в полном семейном составе, что в последнее время было редкостью. Все дети смеялись и слегка дурачились, и мать иногда одергивала их, чтобы те не сильно баловались за столом. Лишь Мартин был спокоен, однако немного напряжен. Он давно уже вышел из того возраста, когда мог позволить себе эти детские забавы, и в нем уже чувствовался серьезный молодой человек, которому слишком рано пришлось повзрослеть. С подачи Марка и Сципиона он, как и его друзья, все больше отдалялся от родных. Пообедав, Мартин скупо поблагодарил мать, вышел из-за стола и стал быстро собираться в дорогу. Он прекрасно знал, что его друзья сейчас на больших играх в честь нового храма бога Марса. Мартин хотел присоединиться к ним, однако мать еще несколько дней назад запретила ему посещать кровавые игрища, и он, не в силах перечить ей, смирился с ее решением. Ливия понимала, как он был обижен: и без того скупой на любезности сын стал еще более молчаливым и замкнутым с нею. Она осознавала и то, что держит его у своего подола, хотя Мартин хочет такой же свободы, какой располагают его друзья. Но он был единственным мужчиной в семье, кормильцем, и на нем сейчас держалось практически все хозяйство. Отпустить его в свободное плавание она не могла, да и не хотела: слишком уж сильна была ее материнская любовь к нему. Ливия смотрела на него с гордостью и легким чувством сожаления, которые вместе и образуют материнскую привязанность к своему чаду.

– Мартин, сынок, – посмотрев на него, тихо проговорила она в тот момент, когда он уже подошел к двери, чтобы уйти. Он остановился и, повернувшись, молча взглянул на мать.

– Сын, я горжусь тобой и люблю тебя, помни это. Помни это всегда, – как-то робко, но с материнской любовью в голосе произнесла она.

– Спасибо, я тебя тоже, – сухо проговорил Мартин, заставив себя улыбнуться.

– Мартин, и мы тебя любим, – сказали его сестры в один голос, но он уже закрыл за собой дверь, вышел во двор и направился быстрой походкой к своим друзьям, которые должны были вот-вот вернуться из амфитеатра.

Ливия подошла к окну и проводила сына долгим взглядом. К ней подошли ее девочки.

– А он нас любит? – посмотрев в глаза матери, спросила младшая из дочерей, Юлия.

– Конечно, любит, даже не сомневайся!

Погладив по голове и поцеловав дочь, Ливия улыбнулась и вновь перевела свой взгляд на уже совсем маленькую точку вдалеке, которая была ее дорогим сыном.

– А почему он так скуп на чувства и проявления братской любви? Он же ничего не ответил нам. И он всегда отстраняется от нас, когда мы хотим поиграть с ним.

– Он просто не расслышал. К тому же он вырос, моя маленькая Юлия, и ему сейчас не до вас, хотя он любит вас не меньше, чем вы его, – обняв детей, проговорила она с грустью в сердце. Ибо всегда материнское сердце болит и переживает из-за того, что повзрослевшие дети, особенно мальчики, отдаляются от семейного гнезда. Ливия со всей присущей ей теплотой понимала, что не сможет долго удерживать сына около себя, навязывать ему свое мнение и просить его быть с ней до конца. Так уж было задумано природой и установлено людьми, что, взрослея, дети должны покидать родителей, чтобы идти дальше по жизни своею дорогой. А Мартин был уже далеко не ребенок, и от осознания этого материнское сердце еще больше сжималось.

Тем временем Мартин шел быстрым шагом, и его лицо светилось радостью. Он был рад тому, что наконец-то ему удалось, пусть и с помощью таких влиятельных людей, как Марк, добиться чего-то стоящего. Он был рад тому случаю на рынке, когда после сбора урожая они никак не могли продать свой товар, но по милости богов встретили сенатора. Он был рад тому, что Марк, когда они были еще совсем мальчишками, спас их от шайки Клементия, который бы точно не оставил их в покое, пока совсем не замордовал бы их. Он также понимал, что ни о какой армии и речи бы не шло, если бы их не подготовил слуга Марка Сципион, который был поистине славным воином, а, может быть, и лучшим в Римской империи. За свою короткую жизнь Мартин и его друзья многому научились и увидели гораздо больше, чем их сверстники, и они не могли не понимать и не ценить этого.

По дороге к друзьям Мартину встретился небольшой отряд, состоящий из дюжины легковооруженных солдат с пустыми повозками. Они шли строем, не обращая внимания ни на что вокруг себя. Погрузившись в свои мысли, Мартин не заметил, как приблизился к ним и столкнулся с одним из солдат, который злобно посмотрел на него и, оттолкнув парня в сторону, произнес:

– Прочь с дороги, малец! Смотри, куда идешь! Совсем страх потерял?!

Мартин споткнулся и упал, но тут же вскочил на ноги и бросил вслед отряду взгляд, полный ненависти. Быстро отряхнувшись от пыли, он некоторое время постоял на месте, наблюдая за уходившими солдатами, после чего продолжил свой путь к друзьям.

Ливия стояла у окна, смотрела в сторону, куда быстрыми шагами ушел ее сын, и видела, как по той же дороге к ее дому приближался отряд, с которым несколько минут назад столкнулся Мартин. Сначала она заметила облако пыли, поднимающееся из-за холма, чуть позже на горке появились солдаты. Они частенько шли этим путем и каждый раз доходили почти до самого дома, но в последний момент сворачивали на развилке в город. И каждый раз при виде таких отрядов сердце Ливии сжималось, напоминая ей о том, как десять лет назад, пройдя по этой же дороге, солдаты принесли в ее дом несчастье и страдания. Точно такой же отряд тогда разорил их дом, да и не только их – дома всех, кто имел хотя бы отдаленное отношение к тем далеким событиям. «Но сейчас все беды позади, и волноваться нечего», – мысленно успокаивала себя Ливия. Даже видя то, что солдаты, подойдя к развилке, не свернули направо в город, а двинулись прямиком к ее дому, она не смутилась, хотя ее сердце и забилось сильнее и чаще. Она не видела оснований беспокоиться, ведь то страшное время, когда в ее двери то и дело стучалась беда, осталось в далеком прошлом, но отчего-то ее беспокойство нарастало все сильнее и сильнее. Между тем солдаты подходили все ближе, и Ливию все настойчивее обуревали тревоги минувшего десятилетия, а она все старательнее гнала их от себя, стараясь найти объяснение неожиданному визиту. Скорее всего, солдаты просто ошиблись, пропустив нужный поворот, а так как ее дом после развилки был первым, она не особо удивилась, когда в дверь постучали, решив, что солдаты просто хотят спросить дорогу. Военные, да и просто заблудившиеся путники и раньше то и дело случайно проходили мимо развилки. Даже сами жители поселка, особенно ночью, когда дороги сливались в одну, бывало, стучались к ней, чтобы узнать, правильно ли они выбрали путь. Вспомнив подобные случаи, Ливия спокойно подошла к двери и открыла ее. Но на этот раз разум подвел ее, а чуткое сердце, как всегда не обмануло: один из солдат без лишних слов продемонстрировал ей решение совета, подписанное самим императором Тиберием, о конфискации всего ее имущества. Основанием было указано то, что в течение длительного времени она якобы скрывала налоги с дохода земли, да еще была в сговоре с преступниками Корнелием, Кристианом и Ливерием.

– Это какая-то ошибка. Как так может быть? Ведь сборщик налогов приходил к нам каждый год, и мы платили сполна! У него ведь есть соответствующие записи, нужно просто уточнить все это у него, – дрожащим голосом проговорила Ливия и из ее глаз потекли слезы.

– Это не наша проблема, женщина! У нас приказ! – отодвигая Ливию, сказал солдат. Он в сопровождении части отряда прошел в дом и стал оценивающе оглядывать обстановку, решая, что из нее можно было конфисковать.

– Да, не густо. Не похоже на то, что они деньги гребли лопатой, – проговорил один из его сослуживцев, почесав затылок. – Ну что ж, будем брать, что есть, а если не хватит, возьмем натурой, – с ехидством проговорил он и бесстыдно подмигнул Ливии, а затем перевел взгляд на ее старшую дочь Анну, которой было не больше 15 лет. Сладострастно облизнувшись, он произнес:

– Приступайте, у нас сегодня плотный график.

– Забирайте все, что вам угодно, но не трогайте моих детей, – тихо проговорила Ливия не в силах что-либо изменить. – Умоляю…

Несколько солдат начали вытаскивать все то, что было в доме, остальные уводили скотину: коз, кур и прочую живность. Ливия с детьми безмолвно и испуганно наблюдали за всем происходящим. Слезы текли по щекам женщины, но она лишь молча кусала губы и еще сильнее прижимала к себе детей.

– Все будет хорошо, – изредка шептала им она.

Юлия и Анна смиренно стояли рядом с матерью и смотрели на разоряющих их дом солдат, еще не осознавая нависшую над ними угрозу. И лишь Агата с поистине детским любопытством и наивной улыбкой наблюдала за солдатами.

– Все будет хорошо. Все будет хорошо, – снова повторила Ливия, еще крепче обняв детей.

Погрузив в повозку все, что имело хоть какую-либо ценность, и привязав к ней скотину, солдаты построились и собрались к следующим должникам, но тут Константин, старший из них, произнес:

– Мне кажется, здесь на десять лет не очень-то тянет. Придется еще чем-нибудь поживиться, – нагло усмехнувшись и подмигнув одному из сослуживцев, проговорил он.

– Да, ты, наверное, прав. Не оставлять же недоимки! Раз уж пришли, нужно брать все. Тем более я что-то давно не расслаблялся, – ответил его приятель Гай, деловито осматривая повозку со скудным скарбом несчастных.

– Ну, пойдем тогда и доберем, так сказать, недостачу, – двусмысленно улыбнувшись, медленно проговорил Константин.