Имперская окраина
Шрифт:
– И что дальше?
– Уводи Ястребов прочь. Организуй исчезновение нескольких отрядов, которые будут охотиться в стороне от пути нашего движения, и пусть они готовят место под новую стоянку, подальше от горы Анхат и Юххо. Пока это основное, а когда я вернусь, поговорим подробней. Думаю, надо звать на помощь ламий и быть готовыми к тому, что придётся карать отступников. Но это потом. До свидания, вождь. Мир твоему дому.
Шаман удалился, а Ферри Ойкерен спрятал талисманы, которые следовало раздать верным людям, и продолжил исполнять свои обязанности. А через десять дней он и весь род Океанских Ястребов получил печальное известие. Старый Риаль Катур и полтора десятка наиболее сильных чародеев рода попали в засаду злобных гоцев и погибли. И хотя недостойные дышать одним воздухом с людьми мерзкие
Род Ястребов погрузился в траур, и многие родовичи, убедившись в немилости Кама-Нио, отреклись от неё и сменили божественного покровителя. Что же касается Ойкерена, то он в озвученную Полярными Совами версию конечно же не поверил и начал действовать. Вождь тайно собрал самых авторитетных молодых сотников и двух чародеев, талантливого Вервеля Семикара и нового верховного шамана Сэфи Катура. Он объяснил им положение дел, отговорил воинов от поспешных поступков и напомнил жаждущим мести шаманам о том, что уже многие сородичи приняли покровительство Неназываемого и начать резню отступников значило пойти против близких людей.
Воины и оставшиеся в становище ученики покойного Риаля Катура признали его правоту, немного успокоились и сошлись во мнении, что с остальными родами Десяти Птиц им не по пути. Ведь одно дело биться за своё племя и его выживание, а совсем другое – воевать ради республиканцев, чужого бога и Итиши Манчего, который уничтожает своих соплеменников и стремится к абсолютной власти. Поэтому горячая молодёжь поддержала Ойкерена, и он начал отдавать приказы, которые вылились в то, что вскоре племя покинуло более шестисот наиболее крепких молодых мужчин и несколько шаманов. Все они, по официальной версии, должны были направиться дальше к северу и провести большую облавную охоту. Однако прошёл месяц, и никто из них не вернулся, а посланная по следам молодёжи разведка либо исчезала, либо ничего не находила. Рядовые Ястребы встревожились, и многие матери оплакали сгинувших в дебрях детей. И только Ойкерен да потерявший минувшей зимой своего сына военный вождь Сантрэ Обер знали, в чём дело, но хранили молчание.
Молодые воины и Сэфи Катур с младшими шаманами, к которым вдали от стоянки рода вернулись силы и возможность общения с духами, находились в безлюдных северных отрогах гор Аста-Малаш, где строили дома и заготавливали припасы для остальных Ястребов. Вервель Семикар и три десятка лучших следопытов в это время мчались через опасные пустоши к берегам Форкума, где они надеялись получить помощь ламий. А Ойкерен и Обер готовились поднять свой род и во время движения к следующей остановке, горе Юххо, откочевать подальше от родного племени, в глухой медвежий угол, где они могли бы дождаться появления дочерей богини. Вот только сбыться их планам было не суждено. Видимо, проповедники что-то почувствовали, а может, предугадали возможное развитие событий. И когда Океанские Ястребы покинули окрестности приютившей их на зиму горы и продолжили путь к имперской границе, Ойкерен получил категорический приказ Манчего разделить свой род и дикарей Дючина на несколько частей и ставить становища по линии Анхат – Юххо.
Снова Ойкерен не смог ослушаться и выполнил указание главного племенного вождя, который всё больше становился похож на диктатора, мнение которого не оспаривается. А затем, уже осенью, когда очередное переселение Ястребов, Сов и Орлов на новое место жительства закончилось, на связь с ним вышел Вервель Семикар, который сообщил, что ламии не придут. Ведьмы вступили в противоборство с республиканцами, демонами и изменниками из племенного сообщества Волна, и, пока дочери Кама-Нио не устранят наиболее серьёзную угрозу, Десять Птиц будут предоставлены сами себе. Правда, старая Каити намекнула Семикару, что, возможно, в Северных пустошах появится её дочь Отири. Однако что одна молодая ламия сможет сделать с нависшей над становищами магической пеленой без прикрывающих её паладинов и сестёр?! И что она в состоянии противопоставить сотням шаманов-проповедников, которые благодаря Неназываемому обрели новые силы? Ничего. Разве только советом помочь и оказать вождю поддержку. Но её рядом не было. Поэтому Ойкерен, который понял,
что помощи не будет, впал в сильнейшую депрессию. И вытащить вождя из этого состояния смог только Ратэрэ Дючин, благодаря своим шаманам вовремя понявший подоплёку происходящих событий. Ему-то опасаться было особо нечего, поскольку на полукровок и квартеронов проповедники внимания пока не обращали и относились к ним как к инструментам. Однако в жилах одичавших нанхасов тоже текла кровь богов и древних героев, и они ничуть не уступали чистокровным нанхасам в храбрости, силе и воле к победе.Так вот, Дючин, которого Ойкерен в своё время вытащил из грязи и из мелкого вожака сделал предводителем целого племени, помнил, кому обязан своим взлётом. И прекрасно понимал, что новая вера не даст ему ничего, а даже наоборот, низведёт его, полукровку из рода Изумруд, до уровня раба. По понятным причинам ему это не нравилось, и Ратэрэ пришёл на выручку своему патрону. Он предложил ему помощь, заставил Ойкерена встряхнуться, собраться, и после короткого совета они решили, что не всё потеряно и ещё есть шанс на отделение Ястребов и дикарей от всего племени.
План вождей был прост. Дождаться зимы. Вместе с Совами и Орлами выступить в поход против имперцев. И когда основные силы Птиц ввяжутся в сражения с остверами и завязнут в приграничных лесах, перебить надсмотрщиков и шпионов и увести своих воинов обратно к горе Юххо. После чего, вместе с молодыми воинами и шаманами, которых вызовет Ойкерен, начать новое переселение. И хотя существовала большая вероятность того, что заговор вождей будет раскрыт и сторонники Манчего погонятся за Ястребами и дикарями, следовало рискнуть, ибо другого шанса уйти в сторону от войны и влияния чужого бога могло не представиться. Поэтому Ойкерен и Дючин были готовы поставить на кон всё, что имели, включая самое дорогое – жизни близких им людей.
Прошла осень. Были собраны войска, которым предстояло повторить попытку вторжения в империю, и в назначенный день от горы Юххо через Мёртвую Пересыпь на юг двинулось свыше пятнадцати тысяч воинов, треть из которых являлась всадниками, и двести шаманов. До границы герцогства Куэхо-Кавейр было всего триста километров, не так уж и много. Позади осталось две трети пути, и, глядя на возглавляемый им авангард, Ферри Ойкерен вспомнил прошлое и задумался о будущем. Но оно было смутным, и по этой причине он постоянно задавал себе вопросы. Сколько людей с ним уйдёт? Переживут ли они зиму? И придут ли к ним на помощь ламии? Ответов не было, а видеть грядущее ответственный за жизнь сородичей вождь не мог, и это тяготило его как никогда ранее.
Впрочем, хандра вождя продолжалась недолго. Воины развернули лагерь, и наступила ночь. Ойкерен прогнал прочь гнетущие мысли, и вместе с Сантрэ Обером спустился с холма. В лагере вожди покинули сёдла сохатых, передали своих верных боевых лосей воинам и, петляя между кострами и палатками, вышли к командирскому шатру, который был раскинут для них на небольшой возвышенности в центре стоянки. Здесь вождей уже ожидал сытный ужин – каша с вяленым мясом. И после того, как насытились, а затем удостоверились, что лишних ушей рядом нет, они расположились у большого костра, который был окружён лучшими воинами рода, и начали разговор.
– Знаешь, Сантрэ, – оглядывая лагерь, произнёс Ойкерен, – а ведь ламия предсказывала мне скорую гибель, если я лично отправлюсь в поход на имперцев.
– Тебе это старый Катур говорил? – спросил военный вождь.
– Он самый.
– И что, ты боишься смерти?
– Нет. – Ойкерен скинул с бритой головы отороченный мехом круглый шлем. – Я боюсь того, что, представ перед духами предков, не смогу сказать им, что вывел наш род из-под удара.
– Мы всего лишь люди и делаем, что можем.
– Это так, мой старый друг. Однако я виноват. Слишком верил в честность соплеменников. Сам дал клятву подчиняться Манчего и теперь нарушаю её. Я был неосмотрителен, посылая в прошлый зимний поход наших лучших воинов. И это я, а не кто-то другой не сберёг продовольственные склады.
– Да ладно тебе! Во всём происходящем есть и моя вина, да и другие уважаемые люди нашего рода тоже виновны. Так что оставь печаль, и давай ещё раз подумаем, как нам самим уцелеть и наших сородичей от влияния враждебного культа уберечь.