Имперский маг. Оружие возмездия

Где-то неподалёку раздался петушиный вопль:

— Стойте! Прекратите стрельбу!!! — Голос сорвался в фистулу и ржаво продребезжал: — Не стреляйте в Зеркала! В Зеркала не стреляйте, идиоты!

На подмогу вконец осипшему фальцету поспешил звучный баритон:

— Прекратить огонь!

Всё мгновенно стихло.

Хайнц боялся пошевелиться и потому не видел, чьи шаги приближаются к алтарю от восточного края площади.

Кто-то прошёл совсем близко. Хайнц медленно, едва дыша, повернул голову и скосил глаза. У алтаря стоял серый скособоченный человек в штатском и опасливо озирался по сторонам. «Где-то я его уже видел», — подумал Хайнц. Истёрханный тип, говорящий с акцентом. Он из свиты генерала Илефельда, вот что. Какой-то там иностранный учёный. Археолог или вроде того.

Тип в штатском побродил кругами, подобрал раскрытый чемодан и принялся собирать в него разбросанные у алтаря стержни-ключи. Скоро остановился, хмуро разглядывая что-то. Хайнц ещё немного повернул голову и помертвел: из-за угла алтаря виднелась простёртая рука в чёрном суконном рукаве с нашивкой в виде руны «Альгиц» и в крахмальной манжете. Под рукавом расползалась тёмная лужа крови.

Штатский слегка поддел носком нечищеного ботинка эту аристократическую, жреческую руку.

— Поглядите-ка, — негромко сказал он. — Ну мерзавец…

Штатский достал из кармана пальто видавший виды складной нож и срезал с офицерского запястья нелепый браслет из тонких деревяшек. Каждую из составлявших браслет пластинок с рунами он разломал на куски, надавливая ею на лезвие ножа. Завершив это загадочное дело, вновь склонился к беспомощной руке и попытался снять перстень с рубином.

— Ах ты, гад, — зашипел Хайнц, приподнимаясь на локтях. — Не трогай, паскуда! Шакал драный! Крыса помойная! Отойди от него, ты! Убью, мразь!

— Этот жив, — невозмутимо констатировал сверху уже слышанный ранее благозвучный баритон. — А вы утверждали, он мёртв.

— Простите, герр Эдельман, — стушевался штатский, оставив свои мародёрские намерения. — От его ауры мало что осталось, легко и ошибиться…

Чьи-то жёсткие руки подняли Хайнца за плечи и поставили на ноги. Локти заломили за спину. Прямо перед ним стоял офицер в светло-серой шинели с петлицами штурмбанфюрера СС. Он пристально посмотрел на Хайнца. В умных и строгих глазах читалось презрение напополам с жалостью.

— Пр-редатель, — выдохнул Хайнц, с ненавистью глядя в эти красивые серо-голубые глаза под ровной линией лакового козырька, в это мужественное и благородное лицо. — Ш-шкура поганая, — добавил он шёпотом, не опуская глаз под спокойным взглядом офицера. — В безоружных стрелять… — Тут в нём всё разом сорвалось в раскалённую пропасть, и он завизжал, обдирая горло: — Ты убил командира!!! Сука вонючая, ты убил командира!!! Ты понимаешь, дерьмо ты такое, что ты наделал, ты убил его!!!

— Уведите этого истерика, — брезгливо велел офицер.

На краю площади несколько автоматчиков стерегли жалкую горстку оставшихся в живых из отряда Штернберга. Хайнц увидел, как к машинам несли на шинели раненого с безобразным кровавым пятном сбоку на животе. Издали трудно было разглядеть лицо, но Хайнцу показалось, он узнал Фрица Дикфельда. На площади остались лежать четыре тела: два в серой форме и два в чёрной.

— Пауль. Харальд, — тихо сказал стоявший рядом Эрвин. Голова у него была обмотана бинтами, быстро пропитывающимися кровью, буйные рыжие волосы превратились в тёмные сосульки. Глаза друга были пустые и совершенно безумные.

— Мы с Куртом пытались добраться до винтовок, — глухо прибавил Эрвин. — Но не успели… Не успели…

Хайнц тупо уставился в землю. Сознание никак не переваривало произошедшее. Всё больше и больше тошнило, кружилась голова. Бессмысленность и ужас, ужас и бессмысленность. Это что же — Пауля нет? Харальда?.. Командира… И командира… И как же теперь?.. Всё перевернулось вверх дном и поплыло в пустоту. Хайнц почувствовал, как его подхватили и усадили на камни. Эрвин сел рядом.

— Что тут вообще произошло? — немного придя в себя, шёпотом спросил Хайнц.

— Мы задержаны, потому что нарушили приказ фюрера, — с незнакомой мертвяще-ядовитой интонацией усмехнулся Эрвин.

— Это называется «задержаны»?..

— Мы оказали вооружённое сопротивление. Так они говорят. Хотя они первые открыли огонь.

От сидевшего рядом Эрвина пахло кровью. Боже, неужели нельзя было обойтись без всего этого? Неужели командир не предвидел?.. Предвидел, более того, знал, но пренебрёг, понял Хайнц. Потому что никакой он не бог. Всего лишь самонадеянный и безрассудный авантюрист.

— Нас теперь что, расстреляют? — безнадёжно спросил Хайнц.

— Откуда мне знать, — бесцветно произнёс Эрвин.

— Ну, вы заткнётесь там или нет? — прикрикнул на них упитанный конвойный в чине ротенфюрера.

— Сам заткнись, окорок, — огрызнулся Хайнц.

— Ты, умник, захлопни брехало или пеняй на себя, — пригрозил конвойный.

Эрвин успокаивающе похлопал Хайнца по плечу:

— Хайни, ну всё. Не надо. Всё уже…

Действительно, всё, с горечью подумал Хайнц. Была невероятная надежда, было ожидание чуда, да что там, было самое настоящее чудо, начавшееся ещё там, на плацу в Адлерштайне, — и нет. Ничего теперь нет.

Хайнц посмотрел поверх голов конвойных. Бросил короткий взгляд — и надолго замер, глядя в жемчужную вышину. Всё пугающе-непознаваемое и невероятное никуда не исчезло. Оно холодно наблюдало за копошащимися на площади людьми. Потемневшее небо по-прежнему было до горизонта укрыто неестественной жемчужно-лиловой дымкой, в которой теперь мелькали какие-то слабые, но тревожные красноватые вспышки. Громада скалы отражала идущий неведомо откуда серебряный свет, многократно преломлявшийся в отвердевшем воздухе. Над капищем медленно-медленно летели две птицы, едва взмахивая крыльями, и вдруг растаяли, на мгновение, оставив после себя белёсые тени.

Офицер тоже смотрел вверх.

— Действительно, очень загадочное место, — сказал он штатскому, сосредоточенно собиравшему и складывавшему последние стержни. — Но, откровенно говоря, я представлял себе машину времени совсем иначе.

Его негромкие слова были прекрасно слышны даже на краю площади. Очевидно, мегалитический комплекс, помимо всего прочего, создавал какие-то необычные акустические эффекты.

— Значит, вы утверждаете, что происходящее здесь может повлиять на ход времени во всей стране? — продолжал офицер.