Имперский вор. Том 2

Ничто, кроме хрустящих под ногами костей.

Правда, я уже говорил, что тут всяких костей – грузи драконами. Причём интересные это кости. Разнообразные. Есть обычные, есть покрытые шипами, есть гибкие и мягкие, будто сделанные из силикона. И таких форм, что не сразу и поймёшь, что останки какого-то скелета.

Кстати, в империи на этих костях наверняка можно сделать состояние. Но как их вынести в большом количестве? Вот где пригодилось бы пространственное кольцо. Но чего нет, того нет. Даже рюкзака нет. Хотя в нём много и не унесёшь. Хотя это смотря какой рюкзак. Видел я как-то одну орчиху…

– Кошак? Подай голос, собака неблагодарная!

Кстати, надо будет дать ему имя. Но как вообще назвать двухметровую кошкорептилию со страстью к вампиризму?

За время моей охоты наступили сумерки, но моим глазам это нисколько не мешает. Среди множества валяющихся и прилепленных к косым потолочным балкам перекрытия коконов ищу единственный нужный. Тёмное свечение энергетических нитей паутины мешает рассмотреть, есть ли за ней живой источник. Поэтому приходится в буквальном смысле тыкать паучьей лапой в каждый кокон.

Наконец после очередного тычка ответом мне становится обиженный взмявк. Потом в голове появляется:

– Хозяин?

Есть!

– Не называй меня хозяином, сколько раз говорить? – Рву когтем нить паутины, на которой болтается кокон с химерингом, и тот падает на пол.

– Хозяи-и-и-и-и-ин!!! – игнорируя приказ, радостно орёт кошак у меня в голове.

Следом прилетает мысленная картинка: котёнок прыгает вокруг моих ног и ластится. Какое-то время ничего не вижу, потому что следом перед глазами мелькает уже пара десятков образов котят, присланных химерингом.

Кстати, интересно, почему он идентифицирует себя именно с котом. На мой взгляд, от кота в нём ровно столько же, сколько от ящерицы и нетопыря вместе взятых. Так почему котята? Неплохо было бы, умей он уменьшаться до размеров обычного кота. И да… внешний вид тоже изменить. Потренироваться с какой-нибудь иллюзией, что ли? И есть ли смысл? То, что сработает здесь, не факт, что сработает в империи, если я смогу вернуться.

– Подлиза… – бурчу я, опускаясь на корточки около химеринга.

Кокон, в котором сидит котяра, начинает изгибаться и выкручиваться. Не слишком сильно, видимо, кот всё ещё под действием паучьего яда (или магии, хрен их разберёт). Но достаточно, чтобы я опустил паучью лапу, которой до этого рвал паутину. Так и пузо кошаку раскроить недолго.

– Да не дёргайся ты!

Кокон наконец замирает, и вскоре я наконец снова обретаю своего химеринга. Своего – потому что, уничтожив Цепи Души, я разорвал связь кота с прежним хозяином, кем бы он ни был.

Пару раз я пытался вытащить из кошака описание облика этого хозяина, однако не добился ничего, кроме мутного пятна. Или на том одарённом был морок, или кот вообще не умеет различать человеческие лица.

Химеринги – симбионты. Не все, конечно, а только одиночки. Такой кот живёт или в стае, или в симбиозе. Условие для создания симбиотической связи – желание самого химеринга. Но если с прошлым хозяином у кота просто не было выбора (точнее, был: жизнь или смерть), то почему он остался со мной, а не ушёл на поиски стаи, я не понимаю. А ответы самого кошака на эту тему крайне невнятны. Подозреваю, он и сам не знает, почему остался.

Может просто… захотел?

– Хозяин… – снова заводит кот, пытаясь подняться на ноги и лизнуть меня в лицо.

– Давно язык мыл? – отмахиваюсь, примеряясь, как бы поднять на руки довольно нелёгкую тушку. Сам он идти пока не сможет, это понятно.

Наконец подхватываю кота и медленно поднимаюсь по ступеням. Полцентнера – это вам не килограмм. Тяжёлые нынче пошли котята…

Теперь бы ещё понять, куда идти. Два последних дня мы с химерингом бродили по окраине города. Не знаю, что случилось в этом мире, но разумных существ я здесь действительно так и не нашёл. Ни живых, ни мёртвых.

И разломов, через которые мог бы вернуться, – не нашёл тоже.

Выбравшись из подвала, понимаю, что уже наступила ночь. В этом мире вообще не бывает слишком светло. Небо всегда словно затянуто тучами.

Дрожь земли заставляет меня отшатнуться и выпустить из рук тяжёлую тушку кота. Мявкнув, он прижимается к моим ногам. А на площадке, где ещё валяются останки пауков, начинает вспучиваться синий «асфальт».

Сиськи Теи… ну что ещё?

* * *

27 июля, вечер

В поместье графа Хатурова

До поместья Хатурова Матвей Соболев добирается автостопом.

На территорию его пропускают не сразу. Удивляться тут нечему: вряд ли он и сам сейчас узнал бы себя в зеркале. По глаза заросший оборванец.

Матвей молча задирает рваный рукав – на предплечье выжжена руна мага-защитника рода Каменских. Охранники, явно в шоке, пялятся то на руну, то на него. Но граф Хатуров очень тщательно отбирает людей, и потому Матвея никто ни о чём не спрашивает.

По дороге в комнату – помыться, переодеться! – от него шарахается молоденькая горничная. Тоже не узнала.

– Соболев я, – буркает он, кивая девчонке.

Она почему-то верит сразу, семенит следом, тараторит:

– Матвей Евгеньич! Да что ж это! Да где ж вы так?!.. Ой, вам помочь чем? Матвей Евгеньич, а Никита… а князь Каменский тоже приехал?

– Нет, – отвечает он на всё разом и на миг стискивает зубы. – Ты вот что… как там тебя…

– Татьяна! А…

– Татьяна… ты пойди графу доложи, что я вернулся. Мне срочно с ним поговорить надо. Скажи – вымоюсь и подойду.

– А князь…

– Иди, – отмахивается он и захлопывает перед носом девчонки дверь.

В ванну. Бриться. Смыть… всё. Несколько дней в бункере, появление Никиты, поначалу показавшееся глюком, побег…

Матвей Соболев ненавидит растительность на своём лице. Это помогает ему ненадолго выбросить из головы мысли о том, чем завершился побег из бункера. Он скидывает одежду, лезет под душ, остервенело бреется, исхитряясь порезаться трёхлезвийным станком.

Наконец одевается и идёт в кабинет Хатурова.

Граф ждёт, и ни выбритое лицо, ни чистая одежда Соболева его не обманывают.

– Никита? – спрашивает, едва глянув Матвею в глаза.

– Мёртв.

Граф реагирует краткой матерщиной. Указывает защитнику Каменских на стул.

Соболев садится, и только теперь понимает, до чего вымотан. Хочется откинуть голову на высокую спинку и отрубиться прямо здесь.

И желание это правильное: прежде чем рвать кому-то глотку, следует выспаться и восстановиться. Но чуть позже.

– Разлом, – хрипло говорит он. – Никита попал в разлом.