Имя дома твоего (с иллюстрациями)

Я не могу утверждать, живет ли сейчас и даже жило ли в те дни, когда в начале века путешественник Арсеньев совершал свои смелые рейды в глубь Уссурийской тайги, прилагательное «фалий» в языке тамошних русских поселенцев, или топоним этот является единственным случаем его употребления. Я не встретил ни разу рядом с ним и никакого имени с прилагательным «милий» — «Милья сопка», «Милий лог». А ведь рядом с оленями «фалу» живут в Приморье и олени «милу»; почему бы не образоваться и таким именам?

На подобного рода «почему» у нас обычно нет ответа. Язык идет тут своими путями, извивы этих путей для нас остаются пока что во многих случаях загадочными. Одна из задач топонимики и заключается в прояснении этого тумана...

Двойняшки

В науке часто бывает так, что ответ на ту или другую чрезвычайно важную задачу внезапно находится при исследовании явлений, которые выглядят совершенно несущественными, незначительными и даже вроде как бы «презренными». Великий ученый Д. И. Менделеев недаром сказал однажды: «Истина часто добывается изучением предметов, на взгляд малозначащих...» Бывали {237} случаи, когда целые научные дисциплины вырастали из таких, казалось бы, пустячных наблюдений...

То, о чем я вам сейчас расскажу, представляется, на первый взгляд, тоже далеко не самым главным в топонимике. Но кто знает, может быть, когда-нибудь исследование этого «на взгляд малозначащего» явления приведет к решению очень важных ее загадок. Каких? А там будет видно, каких...

Есть презанимательная книжка американского биолога Дж. Лилли «Человек и дельфин». В ней, между прочим, рассказывается вот о чем:

«К юго-востоку от нас (речь идет о Карибском море.— Л. У.) поднимаются две скалы, которые называются Китиха и Китенок. В глубоких водах у этих скал на протяжении многих лет регулярно наблюдались резвящиеся самки китов с их детенышами...»

Лилли — биолог, а не филолог и не топонимист. Он полагает, что двойное имя этого рифа создано прямо по доводам чистого разума: наблюдаются около данных скал киты-самки и китята-младенцы, естественно, возникло и название.

Я думаю, понадобилось и другое: вероятно, горбатые, мокрые и черные хребты утесов этих — одного побольше, другого поменьше — напоминают издали спины плывущих в море китов. Несомненно, кроме точного знания, требовалось и художественное воображение, чтобы имя родилось. Но не это мне сейчас важно.

Меня в этом названии заинтересовала его парность. Не скала Китиха, не утес Китенок, а именно — двойной утес Китиха и Китенок. Воображение местных рыбаков и моряков как бы сдвинуло вместе два предмета, два географических понятия, и слило их в одно.

Если бы на свете был только один такой топоним, большого интереса в нем не было бы: мало ли каких странностей не бывает в мире имен?! Но дело в том, что подобные имена повторяются, образуют особый разряд, характерную группу. А это уже довольно любопытно.

Возле курортного Симеиза на Южном берегу Крыма сотни тысячелетий высились на берегу две бросающиеся издали в глаза скалы. Их вид настолько привлекал внимание, что я склонен думать: может быть, {238} само греческое имя Симеиз, означающее «знак, признак», родилось из-за их присутствия там.

Они могли служить опознавательными знаками для древних мореплавателей, входить в их неписаные лоции этих берегов. Еще в дни моей юности я видел обе скалы на берегу. Они назывались тоже парным именем: Монах и Дива.

Скала Монах (в 30-х годах ее уничтожил чудовищной силы шторм) напоминала высокую черную фигуру в остроконечном клобуке. Ее название не нуждалось в объяснениях. Откуда взялось имя Дива — неясно: то ли оно связано с русским корнем «див-» (дивный, диво, удивительный), то ли с итальянским «дива» — «божественная». Но в наше время оба названия всегда воспринимались как одно: Монах и Красавица...

После разрушительной бури от Монаха остались только бесформенные обломки; парность топонима исчезла, и спустя недолгое время от нее не сохранится даже воспоминаний. Но в других местах такие пары продолжают благополучно существовать. Любопытно, что в большинстве такие имена-двойняшки присваиваются именно утесам, скалам. Почему бы это?

Я думаю — потому, что скала, даже самый огромный камень, является предметом легкообозримым. Человек охватывает одним взглядом и величайший утес, и даже целую группу утесов. Этого мало: именно утесы и скалы куда легче, чем озера, леса, болота, могут вызвать у того, кто их видит, представление о каких-то живых существах, о животных, о людях, о странных чудовищах:

......................... не зданье

Нам показал свободный солнца свет,

Но чудное в утесе изваянье:

Что я стеной считал, то был хребет

Чудовища, какому и примера,

Я полагал, среди живущих нет...

А. К. Толстой. «Дракон»

Горы, скалы и камни нередко слагаются в целые сообщества, точно разыгрывая перед наблюдателем нечто вроде старинных «живых картин», этакие неподвижные спектакли. Это шевелит фантазию созерцателя: куда проще представить себе как:

У Казбека с Шат-горою

Был великий спор,— {239}

чем вообразить препирательство между двумя пустынями или трясинами... Думается, горные вершины тоже легче могут получать такие не только «личные», но и «сопряженные», парные и даже «коллективные» имена. А у подобных имен есть особое свойство: вокруг них особенно быстро нарастают предания, сказки, всевозможные таинственные и часто красивые легенды. В старину это было почти законом.

В шести километрах от Бахчисарая, на реке Каче, у входа в ущелье высятся бок о бок две столпообразные скалы: Вай-Вай-Анам Кая и Хорхма-Балам Кая.

Имена достаточно странные: по-татарски первое из них означает: Скала «Ай-ай-мама!», второе — Скала: «Не бойся, дочка!»

Первая из них, у входа в теснину, имеет около десяти метров высоты и похожа на человеческую фигуру. Вторая высится поодаль, над проходящей тут дорогой. Человек с воображением может увидеть в ней огромную женщину, сидящую в кресле. Про них рассказывают вот что.

«Грозный и свирепый Топал-бей похитил у соседа Кемальмурзы красавицу жену с еще более прекрасной дочкой-девушкой. Долго он держал их в плену, принуждая стать украшением его гарема, но вызвал только отвращение и ненависть. Придя в ярость, он приказал замуровать обеих в скалах. А возможно, будучи волшебником, просто-напросто превратил их в скалы.

Так или иначе, в урочище Кош-Дермен появились две скалы, и, говорят, в лунные ночи видели, как из одной из них робко выходила на свет необыкновенной красоты девушка. Узнал об этом и злодей бей.