…Имя сей звезде Чернобыль. К 35-летию катастрофы на Чернобыльской АЭС
Шрифт:
Чтобы мы теперь ни писали, ни провозглашали – святая (а точнее, слепая) вера в надежность таких станций подорвана не менее, чем на поколение-два. И кто имеет право создавать психол/огическое/ напряжение огром/ному/ городу таким соседством?
И снова спросим себя: есть ли хоть один серьезный ученый: к/отор/ый скажет, что 100 %-я безопасность возможна в ближайшие 50 лет? Вряд ли. Так как же можно?
К вопросу этому надо возвращаться заново. Если уж гласность, то в этом должна быть предельная. Несмотря на то, что именно – в ядер/ных/ делах – особенно уютно поселяется бюрократическая триада: тайна, чудо, авторитет.
Преуменьшая размеры беды, мы лишаем сочувствия тех, кто пострадал
13–15 мая 86 г.
Боюсь, что и энтузиазм строит/ельства/ как можно большего количества станций в районах как можно больше населенных – приходит (или придет) время повторить эти честные слова. [Теперь все мы – негодяи!]
Если не перестанут люди множить их, а бросят все усилия на то, чтобы добиться 100 %-й безопасности. Не 90, не 99 и 9 десятых, а именно 100.
Народ наш мужественно встретил общую /беду/, а для Ук- р/аины/ и Бел/оруссии/ – особенно грозную и не кратковременную (вы-то не журналисты, знаете). Но не будем обманывать себя и считать, что так было бы и второй, и в третий раз. Есть всему пределы. И если наш соврем/енник/, просвещенный, начал бы отлавливать, нас, ученых, как в Сред/ние/ века врачей – поделом! Если позволим случиться этому хотя бы еще раз. И тем более, что настроили (и строим – возле самого Минска) рядом с огромным городом.
А ведь акад/емик/ Капица [7] ,да и не один он, – предупреждал.
Глаза у людей в 3–5 районах, непосредственно испытавших пораж/ающее/ действие радиации – напоминают то, что помним с войны. Особенно дети. Беженство, эвакуация – прямо в масштабах, задевающих всю нацию. Беда исторического масштаба.
Вы представляете, как читать нам в печати – там, в Бел/оруссии/. Строит/ельство/ станций (такого типа) будет продолжаться неотступно – посчитали нужным заявить некот/орые/ тов/арищи/, тут же. Что это, как не бюрокр/атическое/ «наплевать», – на что? На трагедию двух народов. С холодным обещанием таких же вероятностей другим нашим республикам. А м.б., и там же – вон в 40 км от Минска заложен свой Чернобыль.
7
Капица Петр Леонидович – физик, академик АН СССР, директор института физических проблем им. С. П. Вавилова АН СССР.
Не с этого надо бы, а с заботы о том, чтобы переоценить все и пересмотреть.
И, м.б., вспомнить, что писал и гов/орил/ об этих вещах акад/емик/ Капица – и не он один.
Что получается, когда одна часть науки, ученых, опираясь на бюрократию, получает право не логикой, убежденностью, знаниями своего добиться, а лишь потому, что обслуживает ведомственные интересы ведомств.
То, что у мелиораторов – засоление земель и т. д.
У «мирного атома» – строител/ьство/ станций в самых населенных районах страны, на вел/иких/ реках, одним словом – Чернобыль.
Почему я гов/орю/ об этом?
Мы уже несколько раз читали: [атомная] программа будет неизменной!
Неужто? Неужто то, что произошло – а что, приезжайте в Бел/оруссию/, если осмелитесь, в юж/ные/ р/айо/ны, и посмотр/ите/ в глаза тем, кто еще не уехал…
Мужество, да. Но как мы себе представл/яем/ еще один такой случай и реакцию народа (да, всего народа) на это.
Из всего можно извлечь уроки. Невозможно только из ядерной войны. А из Чернобыля еще можно.
Эта невидимая радиация, которая проникает в тебя, ты знаешь, в этот миг, в каждый миг, она меняет все: ты вроде как бы другой кто-то, а все вокруг – тоже
чужое – незнакомое. Кто-то другой на другой планете.Здесь собрались ученые, а некоторые, как Е.П. /Велихов/, только что из Чернобыля, и не вам рассказывать, что это такое: все первые 10, а то и больше дней ветер безжалостно тянул в сторону Белоруссии – через три из пяти ее областей. Как написал один из корресп/ондентов/: «К счастью, ветер дул не на Киев!»
8
Велихов Евгений Павлович – физик, академик, зам. директора ИАЭ им. И. В. Курчатова, вице-президент АН СССР. C 1992 г. – Президент Российского научного центра «Курчатовский институт».
И если в голосе моем услышите, уловите, обнаружите несколько лишних миллирентген – не обессудьте.
Монополия на истину в науке всегда была опасна для самой науки. Но лысенковщина показала, продемонстрировала, сколь в наших условиях она, такая монополия, опасна для всего народного хозяйства и для самой жизни народа, страны.
Если нужны еще примеры: мелиорация, Гидропроект: каких они дров наломали, надолго заткнув рот оппонентам с помощью ведомственных бюрократов – все это на слуху у вас.
Дошла очередь и до вас, физиков, – оглянуться на себя, оглядеть свое хозяйство с этой стороны. Не вам объяснять, что Чернобыль – прямой результат монополии на истину и, главное, принятие решений тех ученых, которые отстаивали и отстаивают точку зрения допустимости сооружения АЭС в густонаселенных районах, на центральных реках. Мы все хорошо помним, что были и противоположные точки зрения, аргументы, позиции. И среди них – голос академика Петра Капицы.
И не в том дело даже, что одна из точек зрения тогда победила: так всегда бывает, когда приходится принимать практические решения, а в том беда, что оппонирующая точка зрения была заглушена быстро, намертво, полностью. Это, надо сказать, лучше и быстрее удалось, чем заглушить реактор в Чернобыле. А ведь она могла и должна была действовать, оппонировать точка зрения, позиция несогласных, понуждая практиков выбирать оптимальные варианты, не развращаясь монопольностью своей.
Когда бы не установилась монополия одних, те, другие, вовремя предупредили бы о недопустимости так проектировать, так строить, так обслуживать АЭС.
Ну, так, м.б., хоть сейчас мы их услышим. Почему-то не слышно их в прессе. Услышим, и голоса их не будут больше заглушены.
Мы говорим о мужестве наших людей: и тех, кто на дот грудью, идут на проклятый этот реактор, и жителей украинских и белорусских сел и городов.
Но неужели у кого-нибудь достанет, простите, просто-таки смелости еще раз подвергнуть народ наш, его долготерпение такому вот испытанию?
При повышенной радиации текут непроизвольно слезы: вы не видели вот так плачущих маленьких детей? Мы уже видели.
Да, Чернобыль заставляет думать, говорить о том, что принесла бы война, где уже не мирный атом вырвался бы из-под контроля.
Об этом мы читаем в газетах и сами думаем об этом. Только из ядер/ной/ войны нельзя будет извлечь уроков. А из Черн/обыля/ – можно.
Белорусы перескромничали, когда гов/орили/: ничего, задело!
То, что произошло, происходит, все более сопоставимо с бедствием минувшей войны.