Имя Зверя

Фадва пыталась вырваться, но Айше крепко держала ее за руку. Девочка опустила голову, отчаянно мотая ею из стороны в сторону.

Майкл поднялся и вышел наружу. Он бросил взгляд вдоль улицы, на пустые окна, подумав, что Том Холли ждет его в холодном кафе.

— Да, они пытались выбраться через канализацию, — прошептала Фадва. Айше пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. Казалось, что девочка говорит сама с собой, рассказывая себе о страхах, скопившихся в ее сердце. — Им говорили, чтобы они не ходили, что там, внизу, живут твари. Твари, которые ползают. Им говорили, что твари нападут на них, но они не послушались и пошли. И их там съели заживо.

Айше не улыбнулась. В словах девочки могло быть зерно правды.

— Их съели крысы? Ты это имеешь в виду?

Фадва энергично затрясла головой:

— Нет, не крысы. В канализации есть крысы, но они не едят живых людей — только мертвых. Я говорю о других тварях. Я не знаю, как они называются — такие гигантские ползающие твари.

— Неужели такая большая девочка, как ты, можешь верить в сказочных чудовищ?

— Они не сказочные. Они настоящие.

— Ты их видела?

Фадва задрожала и покачала головой.

— Кто тебе о них рассказывал?

— Папа. Он говорил, чтобы я не играла около решеток.

— И ты говоришь, что эти твари съедают людей, которые спускаются туда?

Фадва кивнула.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что они никогда не возвращались.

— Может быть, им удалось выбраться наружу?

Фадва казалась ошеломленной, как будто такая возможность никогда не приходила ей в голову. В душе своей она не была ребенком. Для нее все кончалось смертью. Спасение, настоящее спасение не существовало в ее мире — ни во сне, ни наяву.

— Родная, — сказала Айше, — я не думаю, что в канализации водятся чудовища. Там живут крысы, но с ними мы справимся. Мы выберемся отсюда. Ты пойдешь с нами?

Фадва крепко зажмурилась и покачала головой.

— Фадва, мы не уйдем без тебя. Если ты не пойдешь с нами, то мы останемся. Нам придется остаться здесь. И тогда Бутрос умрет. А когда у нас кончится лекарство, мы с Майклом тоже умрем.

Фадва крепко зажала руками уши, по-прежнему тряся головой. Айше не хотела быть жестокой. Она потянулась к девочке, положив ладони на ее руки, и осторожно оторвала их от ее лица!

— Нет! — закричала Фадва. — Нет, я не пойду!

Она вскочила на ноги и, прежде чем Айше успела остановить ее, выбежала на улицу. Айше вскочила и кинулась за ней, но, добежав до двери, остановилась. Погоня принесла бы больше вреда, чем пользы.

Майкл ждал ее на улице.

— Она сказала тебе что-нибудь? — спросил он.

— Да. Были люди, которые уходили по канализации, но Фадва считает, что их съедали твари, живущие в трубах.

— Мы будем ее искать?

— Нет. Мы ее не найдем. Я уверена — она сама вернется.

— До сих пор она вполне неплохо обходились без нас.

— У нее не было выбора. Майкл, она всего лишь маленькая девочка — одинокая и испуганная. Поверь мне, она вернется.

Они медленно направились назад, не вспоминая о том, что вновь соединило их. Любовь была такой хрупкой, она не могла держаться на страсти, проснувшейся на холодной зимней улице.

— Как ты думаешь, ты сможешь найти вход в канализацию? — спросила Айше.

Майкл кивнул:

— Думаю, что да. Попробую.

— Постарайся. Найди другие отверстия. Но не уходи слишком далеко. Я посижу с Бутросом. Кто-то должен остаться здесь на случай, если Фадва вернется. Проверь, можно ли туда пролезть. А если найдешь в каком-нибудь магазине фонарики и компас, захвати их. И веревку тоже.

— Это все? — Майкл улыбнулся. Айше в первый раз после их встречи видела на его лице улыбку.

— Нет, — сказала она. — Мне бы не помешали духи и новое платье. — Она тоже пыталась улыбнуться, но губы не слушались ее.

— Сделаю все, что смогу, — сказал Майкл, нагнулся и поцеловал ее. Когда она была далеко от него, он столько всего хотел ей сказать! Но сейчас, когда они снова были вместе, он не мог выдавить из себя ни слова.

* * *

Сначала нужно было удостовериться, что другого пути в город нет. Положившись на инстинкт и удачу, он шел по улицам, пока не уперся в высокую стену. За стеной он слышал голоса и звуки моторов, но она была слишком высокой, чтобы увидеть, что творится за ней. Тогда Майкл зашел в высокий дом, окнами выходящий на улицу.

Дверь на площадке третьего этажа была приоткрыта. Здесь ощущался все тот же сладковатый тошнотворный запах. Майкл вошел в квартиру, включив фонарик. Выбора не было: приходилось рискнуть и включить свет. Мысль о том, чтобы на ощупь бродить в непроглядном мраке, наполняла его ужасом. Он не мог бы этого сделать даже ради спасения жизни.

В воздухе, как крохотные звездочки, висели пылинки. На полу лежали бледные солнечные лучи, а задняя стена была испещрена крохотными рисунками. Взгляд Майкл упал на кровать — высокую кровать с ярко расшитыми покрывалами. Она была усеяна какими-то бледными, извивающимися личинками. Майкл с содроганием отвернулся.

Окно было заколочено досками. Майкл выключил фонарик и выглянул наружу через широкую щель между досками.

Улица под окном была полна солдат. Джипы и гусеничные машины тянулись мимо дома длинной вереницей, другие стояли через равные промежутки вдоль тротуаров. Взглянув в другую сторону, Майкл увидел ту же самую картину. Айше права — путь по земле закрыт. Судя по всему, ждать, когда им надоест и они решат снять охрану, бессмысленно.

Глава 56

Руки Нури Ваффака дрожали, когда он завязывал галстук. Его кабинет на десятом этаже башни Каирского радио— и телецентра был едва освещен. Окна кабинета выходили на реку, на южную часть острова Джезира и на трущобы Эль-Аджузы. В хороший бинокль он мог бы увидеть пирамиды, хотя никогда не пытался этого сделать. А сейчас, как он знал, было уже поздно. Но об этом, как и о чуме, лагерях и ежедневных казнях, нельзя упоминать в эфире.

Он уже много недель подряд ходил по лезвию бритвы. В качестве ведущего телевизионного диктора в Египте он представлял огромную ценность для нового режима, показывая пример молодым неопытным дикторам. Его хорошо знакомое лицо успокаивало людей, растерянных и напуганных, и поэтому его безжалостно эксплуатировали. Как там американцы называют подобных ему людей? «Анкермен»? [2] Да, именно якорем он и был: якорем для попавшего в бурю корабля-государства.

2

«Человек-якорь».

Но за это приходилось платить. Изменения в официальной пропаганде бывали неожиданны, постоянно присутствовал риск совершить ошибку. На глазах Ваффака половина его коллег предстала перед трибуналом, и до него доходили слухи, что большинство из них расстреляны. Все женщины-дикторы были уволены в первый же день: на телеэкранах страны не должно появляться женских лиц, по радио не должны звучать женские голоса. «Подстрекательство к распутству и преступлениям» — так называл это новый министр информации.