In Nomine

– Сестра, – тактично кашлянул отец Джозеф. – Я думаю, что это неуместно.

– Уместно. Лучше пусть узнает сейчас, чем её наивностью воспользуются другие, – вставила Регина. Она подошла к девочке и осторожно коснулась руки длинными пальцами. Девочка вздрогнула, но, против ожидания, не превратилась в демона и не взлетела к потолку. – Ты заметила что-нибудь странное, дитя?

– Да. Госпожа Марта часто плакала по ночам, а из её комнаты доносился грохот.

– Это все от гороха. Не налегай на бобовые и будешь спать спокойно, – усмехнулась Оливия, без стеснения копаясь в шкафу. Но девочка словно не обратила внимания на циничную шутку монахини и задумчиво посмотрела на кровать.

– К ней ночью как-то Бобби заглянул и потом рассказывал, что госпожа Марта на потолке сидит и смеется. Ему не поверили, а госпожа директор велела его высечь.

– Умное решение, без сомнений. А потом удивляются, когда к ним смерть приходит, – кивнула Регина. – Что-то еще странное было?

– Да тут и так все понятно, – буркнула Оливия, закончив со шкафом. Она повернулась к отцу Джозефу и застыла, когда увидела, что в комнате еще кто-то есть. Этим кто-то оказался темноволосый паренек, который тихо стоял в коридоре и настороженно наблюдал за монахинями. Оливия осторожно подняла руку и тревожно посмотрела на Регину. Та легонько кивнула в ответ и медленно потянулась к черной сумке. Отец Джозеф растеряно переводил взгляды с одной монахини на другую и тщетно пытался подобрать слова. Но подросток, не мигая, смотрел на Оливию, которая осторожно подошла ближе и остановилась в метре от него.

Тут стало видно, что его кожу испещряют какие-то странные черные щупальца, словно вены разом стали черными и набухли от крови. Взгляд у парня был отсутствующим, а пальцы слабо дрожали, но улыбка была еще более странной. Нечеловеческой.

– Эй, – тихо бросила Оливия и помахала перед лицом подростка ладонью. – Ты кто такой?

– Это Бобби… – подала было голос Кэти, но Оливия сердито шикнула и велела ей замолчать.

– Ты странный. Просто до одури, – продолжила монахиня. Регина тем временем вытащила из сумки большое распятие из матового металла и, сжав его в левой руке, правой осенила себя крестом. В комнате тотчас стало еще холоднее, и изо рта Оливии вырвался пар. Бобби жутко улыбнулся и, склонив голову, посмотрел на сестру Оливию. – Моргни, что ли, блядь.

– Сестра…

– Заткнитесь, отец Джозеф. Вы нихуя не понимаете, что происходит, – вновь шикнула Оливия, осторожно перемещаясь к своей сумке. Она взяла сумку и, открыв её, вытащила тяжелый дробовик, мрачно блеснувший вороненным стволом. – Видишь это, Бобби? Или ты, блядь, не Бобби, а просто используешь пацана, как щит? Сраный бздун и богохульник. Ну, покажешь мордашку, или мне самой снять маску?

– Хаишшь тхээм тхра… 1 – это не был голос человека. Это была леденящая душу злоба и тьма, которая выскакивала изо рта парня, словно ругань.

1

Зря вы сюда пришли.

– Ну, конечно, – фыркнула Оливия. – Поуказывай мне еще, гнида. Много вас тут, говноедов? Много ведь, да?

–Мурахтэ диа Луксур’т тхраэд 2 , – скривив губы, ответил Бобби. Отец Джозеф вжался спиной в стену и неслышно бормотал какую-то молитву, но Оливия не сводила со странного парня внимательного взгляда. – Диэм тххурса рэбехх 3 .

– Знаю. Поэтому вы измарали стены и накалякали рисунки. Как же ты на нашу соседку-то похож, ублюдок. Старая жаба так же выглядела, когда заливала глаза дешевым виски. А я говорила ей, что, если уж собралась пить, так пей хороший виски, а не всякую дрянь. Ладно. Что вам тут надо? Души?

2

Мать Луксур придет.

3

Она уже рядом.

– Хха… хаишшь роттум дуэс шарран 4 , – лающе рассмеялся тот, с ненавистью посмотрев на священника. – Мурахтэ диа Луксур’т шиххаэ тот муттин. Итт рукку 5 .

– Вон, что. Как знала, – поморщилась Оливия, снимая дробовик с предохранителя и нацеливая его на посмеивающегося одержимого. – Это ловушка, Регина.

– Плохие новости, – вздохнула Регина.

– Наихуевейшие, сестра. Ублюдки хотят вытащить свою госпожу сюда. А для этого им нужны мы, – буркнула Оливия и, прицелившись, спустила курок.

4

Мы не зря здесь поработали.

5

Много душ для матери Луксур. И ваши.

Дробовик разорвал звенящую тишину и холод, наполнив комнату жаром и удушливым дымом. Бобби в мгновение ока взлетел к потолку и, вцепившись скрюченными пальцами в потолок, злобно зашипел, но Оливия уже навела на него оружие и снова выстрелила. На голову ей посыпалась побелка и куски штукатурки, однако одержимый в который раз скакнул в темный угол и издевательски рассмеялся. Входная дверь тут же закрылась с резким стуком, а мебель, находящаяся в комнате, взлетела в воздух, заставив Оливию перебежать в коридор.

Регина, спрятавшись за шкафом, который висел над землей всего в паре сантиметров, громко читала древний текст экзорцизма, продолжая сжимать в руках крест, который ощутимо нагрелся. Она выставила вперед руку и, вздохнув, вышла из укрытия. Одержимый, увидев её, зашипел, но снова уклонился от очередного выстрела.

– Во имя всех шарлатанов, лицемерно вещающих о добре! Засунь свой гуманизм в жопу, Регина. Ты видела его кожу? Его душа принадлежит тьме, – крикнула Оливия, заряжая дробовик. Маленькая Кэти плакала, прижавшись к отцу Джозефу, а тот с широко открытыми глазами смотрел на потолок, по которому резво носился одержимый подросток. Изо рта парня падали ошметки черной пены, которые с шипением въедались в паркет и наполняли воздух комнаты ароматом серы. На какой-то момент он отвлекся, резко что-то прошипел и, улыбнувшись, бросился на Оливию. Однако монахиня была готова. Она задержала дыхание, прицелилась и, когда голова одержимого поравнялась с мушкой, нажала на курок, окрасив стены красным и черным. Стоило телу упасть на пол, к окну метнулась какая-то неясная тень, которая исчезла, легонько качнув занавеску.

– Оливия, – поморщилась Регина, вытирая что-то скользкое и красное с щеки.

– Чего? – бросила та, кидая дробовик в сумку и доставая пару блестящих «люгеров». – Его нельзя было спасти, и ты прекрасно это знаешь. Ты слышала, какую херню он нёс? Думаешь, мне приятно?

– Что это было? – тихо спросил отец Джозеф, прижимая к себе дрожащую Кэти.

– Одержимый, чьей душой овладел луксурий, – пояснила Регина, откладывая крест и беря из сумки оружие. – К сожалению, экзорцизм не помог. Душу давно уже поглотила тьма.

– Боюсь, что другие обитатели приюта очень на него похожи, – стиснула зубы Оливия, когда на дверь обрушился град ударов. – Слышите, как они хотят поздороваться с нами? Дружелюбие так и прет, сука. Хули ломитесь, демоны?! Сейчас, блядь, выйдем, не торопите.

– И что делать? – растеряно спросил священник, сжимая побелевшей рукой четки.

– Не высовываться, когда мы откроем дверь. Идете за нами и не отлипаете, – пояснила Оливия, проверяя оружие. – Все понятно?

– Да.

– И не смотрите им в глаза. Ваша вера сейчас на волоске висит. Даже я это чувствую, – скривилась монахиня. – Их глаза – это портал, через который луксурий может запросто занять ваше тело, а мне очень не хотелось бы сносить вашу голову, отец Джозеф.

– Согласен, – буркнул тот. – Они боятся молитв?

– Еще как. Кэти, – Регина наклонилась к девочке и, задрав её подбородок, улыбнулась. – Что бы ни случилось, не отходи от нас. Держись рядом, поняла?

– Да, сестра Регина, – кивнула девочка.

– В таком случае – пошли, пока эти ублюдки дверь не вынесли, – хмыкнула Оливия. Она криво улыбнулась, навела пистолеты на дверь и дважды выстрелила. За дверью раздался жуткий вой и непонятные выкрики, от которых у отца Джозефа дыбом встали волосы. Монахиня подошла к двери и ударом ноги резко её распахнула.