Иначе — это МИФ

Гл.15 — Марк Болан, герой романов Дона Пендлтона Серии “Палач” (“Экзекутор”). Ветеран войны во Вьетнаме, собрал кучку себе подобных и стал бороться с мафией предельно простым способом — палил во всех попавшихся ему под руку мафиози.

Гл. 16 — Любой генерал, любой армии, любого века и впрямь знает — ломать не строить.

Гл. 17 — Хитрый Койот, персонаж многих индейских легенд, где он выступает как обманщик.

Гл. 18 — Рипли. Я знаю только одну. Героиню фильмов “Чужой”, “Чужие”.

Гл. 19 — Генерал Чарльз Корнуоллис, командовал английскими войсками во время Войны за независимость США. Подписал капитуляцию в Йорктауне в 1781 году. Отыгрался в Индии и в Ирландии.

Гл. 20 — Ришелье, кардинал, первый министр Людовика XIII, главный злодей в романе А.Дюма “Три мушкетера”. Уж он-то знает, чего ждать от противника.

Гл. 21 — Влад Цепеш — по кличке Дракула, трансильванский правитель 16 в. Как правильно отмечают Стругацкие, “графом никогда не был”. Не был и вампиром. Но благодаря своей крутости обрел такую славу, что американский писатель Брэм Стокер написал роман “Дракула”, где и вывел его кровожадным вурдулаком. Приведенная просьба, очевидно, вызвана нежеланием расставаться с источником питания. [3]

3

Примечание переводчика.

КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ

Роберт Лин Асприн Другой отличный МИФ

ГЛАВА 1

“Есть многое на свете,

друг Горацио,

что человеку знать не положено”

Гамлет

Одно из немногих всеискупляющих качеств наставников, думаю я, заключается в том, что их при случае можно одурачить. Это было верно, когда мать учила меня читать, это было верно, когда отец пытался научить меня быть фермером, и верно теперь, когда я обучаюсь магии.

— Ты не практиковался! — прервал мои размышления резкий упрек Гаркина.

— А вот и нет! — возразил я. — Это просто трудное упражнение. Словно в ответ левитируемое мною перо начало дрожать и колебаться в воздухе.

— Ты не сосредотачиваешься! — обвинил он меня.

— Это все ветер, — не согласился я. Мне хотелось добавить: “От твоего умного языка”, но я не посмел. Гаркин в самом начале наших уроков продемонстрировал свое неумение ценить дерзких учеников.

— Ветер! — презрительно фыркнул он, передразнивая меня. — Вот так надо, болван!

Мой мысленный контакт с предметом моей сосредоточенности прервался и остановился, когда перо дернулось и взмыло к потолку. Оно дернулось и остановилось, словно вонзившись во что-то, хотя все еще находилось в футе от деревянных стропил, а потом стало медленно вращаться в горизонтальной плоскости. Потом, оно также медленно стало вращаться вокруг своей оси, а затем поменяло концы и начало скользить по невидимому кругу, словно подхваченный смерчем лист.

Я рискнул взглянуть на Гаркина. Тот развалился в кресле, болтал ногами, явно посвятив свое внимание пожиранию жареной ножки ящероптицы, пойманной, могу добавить, мной. Ничего себе сосредоточенность!

Он вдруг поднял глаза и наши взгляды встретились. Отворачиваться было слишком поздно и я поэтому просто поглядел на него в ответ.

— Проголодался? — его измазанная жиром борода с проседью сделалась вдруг обрамленной волчьей усмешкой. — Тогда покажи мне, много ли ты практиковался?

Мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что он имел ввиду, а затем я с отчаяньем поднял глаза. Перо кувыркалось к полу едва на высоте плеч от приземления. Заставив внезапное напряжение покинуть мое тело, я мысленно протянул руку… мягко… образуя подушку… не сшибая его…

Перо остановилось в двух ладонях от пола. Я услышал тихий смешок Гаркина, но не позволил этому нарушать мою сосредоточенность. Я три года не давал перу коснуться пола, оно не коснется его и сейчас.

Я медленно поднял его, пока оно не воспарило на уровне глаз. Обернув его своей мыслью, я стал вращать его вокруг своей оси, а затем заставил поменять концы. Покуда я проделывал с ним эти упражнения, его движения не были такими гладкими и уверенными, как тогда, когда этой задаче уделял внимание Гаркин, но оно безошибочно двигалось но заданному ему пути.

Хотя я не практиковался с пером, я все-таки практиковался. Когда Гаркина не бывало поблизости или он был занят своими собственными исследованиями, я посвящал большую часть своего времени левитированию металлических предметов, а если точнее ключей. Каждому виду левитации присущи свои собственным проблемы. С металлом трудно работать, это материал инертный. Перо, бывшее когда-то частью живого существа, откликалось легче… намного легче. Для поднятия металла требовалось усилие, для маневрирования пером требовалась легкость. Я предпочитал работать с металлом. Мне виделось более прямое применение этого умения в избранной мной профессии.

— Достаточно хорошо, мальчуган! А теперь положи его обратно в книгу.

Я улыбнулся про себя. По этой части я напрактиковался не из-за ее потенциального применения, а потому, что это меня забавляло.

Книга лежала в раскрытом виде в конце рабочего стола. Я опустил перо но длинной ленивой спирали, давая ему слегка пройтись по страницам книги, поднял вверх по крутой дуге, остановил и повел обратно. А когда оно во второй раз приблизилось к книге, я освободил часть своего внимания для броска к книге. Когда перо чиркнуло по страницам, киша захлопнулась, словно челюсти голодного хищника на метательном снаряде.

— Хммм… — протянул Гаркин. — Чуточку напоказ, но эффектно.

— Всего лишь малость того, что я разработал, пока практиковался, — небрежно бросил я, мысленно протянув руку к другой ножке ящероптицы. Однако вместо того, чтобы грациозно проплыть к моей руке, она осталась на деревянной тарелке, словно пустила туда корни.

— Не так быстро, мой маленький воришка. Значит, ты практиковался, да? — он задумчиво огладил бороду, не выпуская из рук полуобгрызенную кость.

— Разумеется. Разве не заметно? — мне пришло в голову, что Гаркина не так легко одурачить.

— В таком случае я хотел бы посмотреть, как ты зажжешь свечу. Если ты так много практиковался, это не составит труда.

— Я не возражаю против попытки, но как вы сами говорили, одни уроки даются легче, чем другие.

Несмотря на свой уверенный вид, я все-таки нал духом, когда в ответ на вызов Гаркина большая свеча поплыла к рабочему столу. За четыре года обучения я не добился успеха в этом особом упражнении. Если Гаркин не собирался подпускать меня к еде, пока я не преуспею, то мне нескоро удастся утолить голод.