Инамората

Но тут мои ноги подкосились, я упал навзничь и прочел ответ в небе над собой:

Ночь, сон, смерть и звезды. [32]

— Господи, что с вами стряслось? — спросил Кроули на следующее утро, заметив мой подбитый глаз.

Хотя боль немного утихла, синяк потемнел, и левая часть лица стала похожа на переспелую сливу. Я был рад, что Мина этого не видит. Она позавтракала в постели, чтобы сберечь силы на вечер. Так что мне пришлось оправдываться лишь перед одним из хозяев.

32

Строки из стихотворения Уолта Уитмена. Пер. А. Старостина.

— На самом деле все не так уж страшно, — попытался успокоить я Кроули.

— Кто это вас так?

— Джонни Уолкер. — Мой ответ прозвучал, пожалуй, чересчур беспечно, поэтому я добавил: — Я выпил лишнего вчера вечером и поскользнулся на тротуаре.

Не обращая внимания на мои попытки не придавать значения собственному повреждению, Кроули продолжил расспросы:

— Скажите, не теряли ли вы сознания при падении?

— Нет.

— А головокружения у вас не было?

Я покачал головой.

— А мысли не путаются?

— Не больше, чем обычно.

Кроули взял мою голову, посмотрел мне в глаза, подняв сначала одно веко, а затем другое, словно проверял, нет ли различий в зрачках. Я и сам уже проделал это накануне ночью перед зеркалом для бритья.

— Что ж, — проговорил Кроули, убедившись, что у меня нет сотрясения мозга. — Хотел бы я посмотреть, как выглядят этим утром ваши коллеги! — Он улыбнулся, а потом бросил взгляд на свои карманные часы. — Мне надо быть в операционной через тридцать минут, иначе бы я остался и присмотрел за вами. Я велю Пайку заняться вашим глазом.

— Уверен, что у него есть более важные дела.

— Ерунда. Он manghihilot, знаете об этом?

— Простите, кто?

— Целитель. — Кроули сунул под мышку утреннюю газету и бросил прощальный взгляд на недоеденный завтрак, с которым в очередной раз не смог справиться. — Он родился попой вперед, это верная примета — не хуже, чем медицинский диплом, по крайней мере, когда дело касается филиппинцев.

Он подмигнул мне и повернулся, чтобы уйти.

— Обождите, доктор, — поспешил я остановить его. — Я вас не задержу, только хотел договориться с вами о сегодняшнем вечере.

— Да?

— Скажите, не будете ли вы в претензии, если мы попросим вас не присутствовать в круге?

— Но почему?

Я предчувствовал, что он об этом спросит, и полночи придумывал, как лучше ответить.

— Чтобы не сердить Уолтера. Мы бы хотели подольше побеседовать с вашим шурином, но боимся, что ваше присутствие может этому помешать. Кроме того, нам кажется, что миссис Кроули слишком тяжело переносит ссоры с Уолтером.

— Я полагал, что вы позволите мне самому заботиться о здоровье моей жены! — проворчал Кроули.

— Конечно.

Я следил за выражением его лица, пока он обдумывал мое требование, точно так же в свое время я изучал выражение лица «преподобной» Бетти Белл Хакер, выискивая какой-либо намек на двуличие или угрызения совести. Но ничего не заметил.

Кроули решительно покачал головой.

— Боюсь, это невозможно.

— Могу я спросить, почему?

— Вы сами сказали: посещения Уолтера слишком тяжело отражаются на здоровье моей жены. Я должен быть рядом, чтобы направлять сеанс и прекратить его, если напряжение станет для нее чрезмерным.

— Возможно, я смогу переубедить вас, — заметил я, — если скажу, что год учился в медицинском колледже и целое лето работал терапевтом в моем родном городе.

— Медицинский колледж? — удивленно переспросил Кроули. Я увидел, как эта новость меняет его мнение обо мне и — что еще важнее — его отношение к моей просьбе. — Ладно, — проговорил он. — Полагаю, если я кому и могу доверить здоровье Мины, так это вам, Финч.

Я пожал ему руку.

— Спасибо, доктор.

— Не благодарите меня заранее, — сказал Кроули, просовывая руки в рукава шубы, которую ему подал Пайк. — Неизвестно, объявится ли Уолтер в мое отсутствие. Не исключено, что вы зря потратите время.

— Вот как?

Кроули натянул лайковые перчатки и бросил в дверях:

— Чтобы устрица родила жемчужину, ее надо потревожить.

Но не эти слова преследовали меня все оставшееся утро, а то, что он сказал до того.

«Если я кому и могу доверить здоровье Мины, так это вам».

Днем меня охватили сомнения: не слишком ли я переоценил свое медицинское образование? На всякий случай я решил установить наверху диктограф, чтобы Кроули мог следить за происходящим из другой комнаты. Ей-богу, я не мог взять на себя ответственность за здоровье Мины, я и так отвечал за все исследование. Чтобы скрыть истинные причины установки диктографа, я нанял стенографистку. Остаток дня я провел в подвале, пытаясь найти гуманный способ контроля за голосом Мины, чтобы не прибегать к обычному кляпу. Если бы не темнота, это было бы легче легкого: достаточно попросить ее отпивать из стакана с водой всякий раз, когда заговаривает ее брат. Но в данных обстоятельствах мне пришлось бы прибегнуть к более сложным ухищрениям — например, к трубкам со светящимися шариками от пинг-понга, которые бы двигались, когда кто-то дул на них. Промаявшись с час, я сдался: все равно все мои изобретения, даже самые успешные, никогда не получат одобрения членов комитета.

Я как раз начал разбирать мои приспособления, когда Мина окликнула меня сверху:

— Мартин, вы внизу?

Я поспешил выбраться из подвала и застал ее в шубе и перчатках.

— Что с вашим глазом?

Я рассказал ей ту же версию, что и Кроули. Она посмотрела на меня недоверчиво. Чтобы отвлечь внимание от своей персоны, я указал на ее шубу и спросил:

— Вы достаточно окрепли для прогулки?

— Сидеть дома слишком скучно, — ответила Мина. — Хотите пойти со мной?

— Куда?

— За рождественскими подарками. Хочу купить кое-что из одежды для Артура — новую шелковую пижаму и костюм для гольфа на весну. Я подумала, вы могли бы помочь мне, если бы согласились. У вас с Артуром похожие фигуры.

Эта просьба смутила меня, но я не смог придумать убедительной отговорки. Мина расценила мои сомнения как согласие, и не успел я опомниться, как мы уже катили в такси в центр города, в универмаг «Ванамейкер».

Было бы неправильно назвать владения Ванамейкера просто универмагом. На двенадцати гранитных этажах и почти двух миллионах квадратных метров мраморных полов посетителям предлагалось все: от мебели и книг до траурных костюмов, это был подлинный торговый Колизей. Или, скорее, самостоятельный город с собственной электростанцией, почтой и телеграфом. Когда мы с Миной вошли в главный вестибюль, я поднял глаза и увидел семь высящихся над нами галерей; мне показалось, что я внутри свадебного торта. Мина взяла меня за руку и подвела к бронзовому орлу, восседавшему в гнезде из красных и белых пуанцетий в центре мраморного зала. Остановившись там, мы прослушали концерт рождественской музыки, исполненный на самом большом в мире органе. Сей инструмент был построен в 1904 году и изначально предназначался для Торговой ярмарки в Луизиане, позже его переправили из Сент-Луиса на тринадцати фургонах. Так распорядился мистер Ванамейкер, человек, который не привык стеснять себя ни в чем.

Когда концерт закончился, мы поднялись на эскалаторе на третий этаж в отдел мужской одежды, где мне предстояло поработать манекеном. Началось со спортивной и выходной одежды. В надежде приохотить мужа к физическим упражнениям (как и большинство мужчин в его роду, Кроули страдал от повышенного кровяного давления), Мина наряжала меня в костюмы для поездок на велосипеде, игры в гольф и прогулок верхом. Стоя в кожаных бриджах и высоких сапогах, я чувствовал себя дурак дураком.

— Что-то не так, дорогой? — спросила Мина.