Иная терра.Трилогия

— То есть, не более, чем через секунду после того, как я сяду в ваш флаер, я окажусь, допустим, на Исаакиевской площади? — приподняла бровь Кира.

Говорила она по-русски, с едва заметным неопределимым акцентом.

— Эээ… — растерялся парень. — Ну, это образно. Но у нас и правда самые быстрые флаеры из всех, какие только есть в таксопарках.

— Благодарю, но меня интересует стандартный маршрут, — покачала она головой, направляясь в сторону авто-такси.

Крохотный индивидуальный флаер, едва ли метр в ширину, отозвался на прикосновение к сенсору вспышкой экрана.

— Здравствуйте, вас приветствует городская служба автоматического такси. Пожалуйста, выберите адрес из списка, или введите его вручную или голосом.

— Сенная площадь.

— Принято. Стоимость поездки — семьдесят пять евро. Пожалуйста, выберите способ оплаты…

Спустя пять минут юркая желтая машинка выруливала со стоянки.

Кира затребовала у управляющей программы режим односторонней прозрачности, и, удобно расположившись в не слишком мягком, но и не жестком кресле, оглядывалась вокруг, пытаясь составить свое впечатление о городе, в котором ей предстояло провести немало времени.

Одновременно с визуальным осмотром она следила за интерактивной картой Петербурга, по первому же требованию развернувшейся на голографическом экране. На несколько километров в стороны от Авиационного шоссе раскинулась гигантская стройка. Кира не могла ее видеть — шоссе с обеих сторон огораживали пластиковые щиты, призванные укрыть от гостей города не слишком приглядное зрелище — но трехмерная спутниковая карта позволяла рассмотреть все достаточно детально. За полосой стройки находился пустырь, отделявший будущий новый район от трущоб, с которыми правительство города боролось уже десятки лет, но никак не могло окончательно расправиться.

А все из-за излишнего гуманизма — подумала Кира. Хорошо, что мир постепенно отходит от этих глупых идей. Всего-то — рота спецназа, получившая приказ «не щадить никого и ничего» — и от серых развалин, как и от их обитателей, не останется и воспоминания.

Стремительно пролетев по шоссе, флаер ворвался в город. Московский проспект, каменная громада ворот, носящих то же название, сверкающие неоновые вывески — броские, раздражающие. Полоска Обводного канала, промелькнувшая за окном, по видимому, служила некоей границей — кричащий неон пропал, сменившись более мягким, не раздражающим светом, а чуть дальше подсвеченная реклама и вовсе пропала, исчезли блестящие стеклянные здания, дома стали строже, величественнее и гораздо старше.

Фонтанка — флаер сбросил скорость, и Кира успела даже прочесть название мостика: Обуховский. Негромко пискнула система, флаер остановился, приоткрыв дверцу.

— Вы прибыли в пункт назначения: Сенная площадь. Благодарим, что воспользовались нашими услугами…

Не дослушав, женщина коснулась сенсора.

— Новый адрес: пересечение Кинотеатральной улицы и Большого проспекта Петроградской стороны.

— Неверный адрес, — безразлично отозвалась программа. — Приносим наши извинения, но маршруты автоматического такси ограничены…

— Стрелка Васильевского острова.

— Принято. Стоимость поездки…

Через пятнадцать минут Кира вышла из флаера у Дворцового моста. С толикой интереса окинула взглядом Ростральные колонны, полюбовалась Петропавловкой. Сверившись с картой, нашла нужный ей небольшой отель, прошла метров триста в направлении Нового моста, без труда заметила проекционную вывеску отеля.

Оплатив неделю в одноместном люксе, женщина отправилась в конечную точку ее сегодняшнего маршрута: небольшое плавучее кафе, медленно курсировавшее по Неве. Одна из прелестей данного заведения заключалась в том, что оно давало возможность за чашечкой кофе или легким ленчем оглядеть часть достопримечательностей Санкт-Петербурга, и в любой момент сойти на берег у Эрмитажа, Петропавловки, Адмиралтейства…

Но Киру виды города хоть и интересовали, но не сегодня. Обычно она выбирала столик у окна, но в плавучем кафе пришлось изменить привычкам — просто за неимением окон на верхней палубе. Сев у самого борта, она просмотрела электронное меню, высветившееся на поверхности стола, едва женщина опустилась на диванчик, выбрала говяжий стейк с брокколи, засахаренные ромовые вишни и капуччино, и с интересом стала ждать — ей было любопытно, кто принесет заказ: живой официант, или опять какой-нибудь робот.

Официант оказался живым, предупредительным и ненавязчивым. Последнее из его качеств в глазах Киры являлось самым ценным — она совершенно не хотела с кем-либо разговаривать, даже по делу. Разве что с самой собой, или же с городом.

— Так вот ты какой, Петербург, — тихо сказала женщина, аккуратно снимая ложечкой молочную пену. — Что ж… с тобой можно иметь дело.

Город ей одновременно и нравился, и не нравился. Киру раздражала гипертрофированная контрастность районов, гротескная подчеркнутость разности социальных слоев, между которыми лежала пропасть, не снившаяся средним векам, чрезмерная, но в то же время такая несовершенная автоматизация всего и вся. Начиная от авто-такси, снабженных спутниковым навигатором, подробнейшими картами каждого района, универсальным автопилотом, но неспособных двигаться вне заранее прописанных маршрутов, и заканчивая совершенно ненужным в небольшом кафе электронным меню, убивающим половину старинного очарования исторического центра города.

В то же время Кира была в полном восторге от строгих черт города, от отсутствия в его линиях аляповатости и пошлой яркости, которыми грешила напыщенная и напрочь лишенная любого изящества Москва, от его подчеркнутой, но не показушной аристократичности. Благородное спокойствие закованной в гранит Невы, пронзительность стрельчатых очертаний зданий, державное величие Исаакиевского собора, прекрасная дерзкость бросающего вызов небу Адмиралтейства, дружелюбное покровительство ангела на Александринском столпе, надежная стойкость черных узорчатых оград и непоколебимость бесчисленных мостов…

И тут же — невероятный уют небольших улочек, пасторальный покой Михайловского сада, мирная фамильярность Марсова поля… Нет, Петербург определенно нравился Кире все больше и больше с каждой проведенной в нем минутой. И ей даже было немного жаль, что она приехала сюда ломать многолетний уклад его жизни. Быть может — ломать до основания, стирая в пыль каждый камень и воссоздавать город заново из пепла.

— Ты — город-феникс, Петербург, — прошептала она серому небу. — Ты ведь все равно восстанешь, правда?

III. II

Не смотри теперь на небо

Недоступное в смятеньи…

Холодный игольчатый свет проникал сквозь тонкую ажурную занавеску, дробясь на тонкие лучики. Высвеченные луной белесые пятна медленно-медленно ползли по белой ткани простыни, обрисовывавшей контур округлых бедер спящей Леси.

Стас, не шевелясь, лежал на спине, и следил за мучительным в своей осторожности движением света. Первое пятнышко минут десять назад наползло на мизинец, и до сих пор не добралось до промежутка между пальцами. Стас знал, что свет подвижен, но не мог различить взглядом его перемещение, и это странным образом успокаивало. Когда пятнышко миновало указательный палец, застывшая тишина стала мучительной. Стас осторожно, стараясь не потревожить Лесю, встал, обернул простыню вокруг бедер, и вышел на крыльцо.