Иная терра.Трилогия

Олег был бледный и, казалось, еще более исхудавший, но он сказал, что освободил себе послезавтра — Марина поняла, что всю эту неделю он работал, пытаясь переделать все возможные дела так, чтобы оправдать потерянную половину той пятницы и вырвать себе еще полтора свободных дня, которые он хотел провести с ней.

Это было в понедельник, и к среде девушка подготовилась, как ни к чему раньше не готовилась — встретилась и поговорила со знакомым спелеологом, рассказавшим ей, в какую систему Саблинских пещер можно сунуться двум новичкам, нашла подробнейшие карты, выучила все техники безопасности наизусть…

Олег согласился на все, но при одном условии — пещеры пещерами, но лучше сэкономить некоторую часть времени, и в Саблино они поехали на его флаере. Потом были темные переходы, сломавшийся в самый неподходящий момент фонарик, запутавшаяся веревка, и никакого страха — да, глупо, но что толку бояться?

Они сидели в зеркальной пещере, стены которой были уставлены небольшими зеркалами еще лет сто назад, жгли свечки, ели бутерброды, запивая их горячим чаем из термоса, и придумывали, какой можно было бы замок построить в этих залах. Потом долго бродили по коридорам, промочили ноги в подземном озере, а потом страх начал подбираться к горлу, Олег несколько минут молча стоял у развилки, закрыв глаза, и вдруг сказал: «туда», и через десять минут они вышли в первую пещеру, протиснулись сквозь узкую щель входа, и Марина сказала, что было здорово, но больше она ни ногой в пещеры без опытного проводника, Олег неопределенно пробормотал что-то вроде «мне и так понравилось», но Марина прекрасно видела, что он согласен с ней целиком и полностью.

Потом они поехали к нему домой, Марина пошла греться и мыться, а когда вышла, Олег уже вымылся и переоделся, а в гостиной был накрыт ужин, заказанный из ресторана. Французская кухня и впрямь оказалась лучше, чем Марина ожидала, но в следующий раз она хотела приготовить что-нибудь сама, а потом был забавный фильм-ужастик про заблудившихся в пещерах подростков, обвал, пещерных чудищ и все тому подобное, и Марина тихо взвизгивала, вжимаясь в объятия Олега, хотя уже смотрела этот фильм и тогда он совсем не показался ей страшным, но это было до того, как они сами заблудились в пещерах.

А наутро оба они едва встали с кровати, потому что болели абсолютно все мышцы, даже те, о существовании которых они вчера еще даже не догадывались, но Олег все равно поехал на работу, а Марина — на учебу. Следующие две недели они общались только по мобилу, и у Олега каждый раз был такой уставший голос, что Марине даже становилось немножко стыдно, но желание видеть его и быть с ним всякий раз оказывалось сильнее. Снова наступила среда, и еще одна среда, но теперь уже Олег сказал, что у него есть сюрприз, они поехали на флаере куда-то за город, причем без водителя — Олег вел сам.

Сюрпризом оказалась небольшая частная конюшня, и немолодая женщина-тренер полтора часа занималась с девушкой, обучая ее правильно сидеть, держать поводья, управлять лошадью, не разводить руки, держать шенкель, а потом Олег сказал, что он берет ее под свою ответственность. Был солнечный день и их солнечно-рыжие лошади с длинными струящимися гривами казались золотыми в догорающих закатных лучах, а потом были скачки наперегонки, и Олег никак не отрывался вперед, постоянно держась рядом и страхуя неопытную всадницу, в результате она выиграла право на ужин по своему выбору, и сама приготовила дома что-то неожиданное даже для нее, но на удивление вкусное, и они смотрели фильм про лошадей, и Олег постоянно комментировал несостоятельность актеров как наездников.

А на утро Марина опять не могла встать, с завистью глядела на вполне бодрого Олега, и обиженно говорила, что хочет брать уроки верховой езды, потому что ей не нравится сковывать его во время конной прогулки в полях, а хочется ездить наравне со всеми, а Олег только улыбнулся, отвез ее домой, на снятую три недели назад квартирку, и сказал сегодня отлежаться. На следующий вечер он зашел к ней после работы, принес огромный букет лилий, извинился, что не может сегодня поужинать с ней и уехал дальше работать, а в букете оказался полугодовой абонемент на единственную городскую конюшню.

И много еще всего было, очень много, хоть и странно — ведь всего-то шесть встреч, но каждая из них была настолько наполнена ощущениями, что казалась длящейся вечность, и занимала в воспоминаниях куда больше места, чем будние дни, перемежающиеся работа и учеба, занятия на конюшне…

В дверь постучали, и резкий звук вырвал Марину из воспоминаний — неожиданно для себя она обнаружила, что уже минут десять стоит, глядя в окно сквозь узкую щель между шторами.

— Войдите, — сказала девушка, с сожалением посмотрев на часы: флаер уходил через две минуты, и шансов успеть на него не было.

Посетительницей оказалась молодая девушка в помятой и местами испачканной форме горничной: сероглазая, светловолосая, очень милая и смертельно напуганная. В больших глазах стояли слезы, губы дрожали, она со страхом смотрела на психолога. Марина скользнула взглядом по бэйджику: Анна Мельтисова.

— Здравствуйте, — пролепетала девушка.

— Я, наверное, вас задерживаю, но… мне очень нужна помощь, и я не знаю, к кому обратиться.

— Ничего страшного, Аня, — спокойно улыбнулась Велагина. — Я здесь для того и нахожусь, чтобы помогать. А флаер все равно уже ушел, так что я совершенно спокойно могу задержаться. Проходите, пожалуйста, и устраивайтесь. Кофе или чай? Или, быть может…

Прекрасно зная, что вообще-то такое делать не рекомендуется, если не сказать грубее, Марина все же порой прибегала к алкоголю: специфика работы в отеле делала это средство достаточно действенным.

— Если можно…

— Конечно. Вы присаживайтесь пока.

На столе быстро появились фляжка недорогого коньяка, две стопки, шоколад, лимон, и две чашки горячего чая. Подождав, пока Мельтисова выпьет первую стопку и хоть немного расслабится, Марина осторожно начала разговор. И очень быстро наткнулась на препятствие, кажущееся непреодолимым: Анна легко, хоть и сквозь слезы, рассказывала о том, что ее изнасиловал один из постояльцев, — впрочем, об этом Марина догадалась и сама по состоянию формы горничной — но «это не в первый раз, так что не очень страшно, потом очень большую компенсацию дают».

До состояния, в котором она решилась пойти к психологу, девушку довело что-то другое. И об этом «другом» она категорически не желала говорить. Точнее, говорить-то она хотела, но страх был сильнее желания. И Марине оставалось пока что только одно — продолжая успокаивать клиентку словами, подливать и подливать ей коньяк. Спустя почти полтора часа разговора практически ни о чем, Мельтисова дошла до нужного состояния. Изнасилование и правда оказалось только половиной беды…

В дверь постучали, громко и настойчиво. Аня дернулась, надеясь, что это охрана или кто-нибудь из девочек-коллег, словом — кто-то, благодаря кому болезненное ерзанье жирной и грубой туши на ней закончится. Но надеждам редко суждено сбыться… Постоялец вскочил, натягивая штаны, Аня дернулась в сторону, надеясь дотянуться до своего форменного передничка, но тут же получила сильнейшую оплеуху.

— А ну, сидеть, сука! — прошипел толстяк. — Дернешься или вякнешь — скажу, что ты у меня деньги украла, до конца жизни на отдачу долга работать будешь!

Напуганная вполне реальной угрозой, девушка замерла. А постоялец, совладав, наконец, с ремнем на брюках, быстро стянул ей руки за спиной, пихнул в рот какую-то тряпку, легко поднял легкое тело и засунул в узкий шкаф-купе.

— Я тебя предупредил! Сиди тихо, и уйдешь живой и целой.

Сухо стукнула защелка, блокируя дверцы… точнее, одну дверцу. Шкаф не был рассчитан на нахождение в нем чего-либо больше, чем несколько вешалок с одеждой, и даже худенькая горничная мешала правильному закрытию дверок. Снаружи казалось, что шкаф закрыт плотно, и звуки не проникнут сквозь плотное дерево, но на самом деле…