Иная вера

– Ненавижу выбирать, – пожаловался он.

Соловый мерин всхрапнул, ткнулся бархатным носом в плечо. Ветровский рассеянно погладил крутую шею, пальцы машинально пробежались по гриве, выбирая застрявшие в жестких волосах репьи и колючки.

– Ты сам вызвался, я не виноват, – сказал молодой человек коню. – Так что ждет тебя долгая прогулка.

– С кем болтаешь? – осведомился Андрей, выходя из амуничника с хомутом на плече и уздечкой в руке.

– С кем тут говорить, кроме лошадей? – пожал плечами Стас. – Ты когда будешь готов?

– Щас запрягу и буду готов. Все проверил?

– Угу. Все по списку, и списки тоже по списку.

– Много нам обратно заказали?

– Да уж достаточно. Глашу берешь?

– А кого еще?

– Тоже верно. Я на Солнечном поеду.

– Не ты, а мы. Мне тоже неохота всю дорогу на возу трястись.

– Угу, – сказал Стас и пошел за седлом.

Выезжали на торговлю с вечера. Ехать далеко, воз тяжелый, дороги – одно название, а не дороги, так что в городе в лучшем случае часам к шести утра быть. Воз поставить на рынке, лошадей распрячь и увести – это уже задача Стаса, пока Андрей будет торговать. Как пекло схлынет – торговля уже кончается, останется только заехать за товаром, что в деревню везти, и можно домой. Часам к трем утра как раз вернутся – и можно спать хоть весь день.

По вечерней прохладе кони шли резво, а Солнечный вовсе норовил сорваться в галоп – застоялся за время жатвы. Мерин был заезжен только под седло – при виде хомута у него начиналась настоящая истерика, и даже Витька, прирожденный лошадник, не сумел переучить солового упрямца под упряжь. Глаша бежала экономной рысью, Андрей берег силы лошади, и Стасу очень быстро надоело сдерживать своего коня.

– Солнечный застоялся, – сказал он, заставляя мерина держать один темп с Глашей.

– Хочешь – погоняю, – пожал плечами рыжебородый.

– Да я сам справлюсь. Просто предупреждаю.

– Угу.

Стас надеялся получить от короткой скачки удовольствие, но его ждало разочарование – стремена мешали, веревочные путлища неприятно давили на икры, а седло оказалось гораздо жестче лошадиной спины. Помучившись минут десять, он вернулся на дорогу, спешился, быстро расседлал Солнечного, дождавшись Андрея, закинул седло на телегу и снова вскочил на спину коня.

Совсем другое дело! Шелковистость шкуры отчетливо ощущалась сквозь тонкую ткань штанов, слабо пахло конским потом и сильно – подсохшей травой, скошенной третьего дня. Ветер приятно холодил кожу, остужал, выгонял из тела дневной зной, и если бы Стас спросил себя «оставаться или уходить?» сейчас, то ответ был бы очевиден.

Около трех утра сделали короткий привал, перекусили хлебом, домашней колбасой и квасом, поменялись местами. Снова в седле Ветровский оказался уже перед самым городом – Андрей, родившийся и выросший в деревне, с чистой совестью свалил на «городского» процесс получения временных удостоверений личности, совершенно не замечая, как побледнел Стас, едва представив себе процесс общения с полицией. Воображение рисовало ему картины одна страшнее другой, но он все же заставил себя направить Солнечного к человеку в форме, с интересом изучающему непривычное даже для этого городка зрелище.

– Здрасти, – молодой человек спрыгнул на землю, ухватил начавшего нервничать коня под уздцы. – Мы с отцом с деревни приехали, торговать. Батя сказал, надо взять эти, удостоверения временной личности.

На лице полицейского отразилось высокомерное презрение к деревенщине, неспособной даже разговаривать нормально. Стас растянул губы в наивной улыбке, захлопал глазами, корча из себя этакого сельского увальня, но никак не юношу с пусть незаконченным, но все же высшим образованием.

– Будет тебе удостоверение личности… временной, – снисходительно сказал полицейский. – Что везете на продажу?

– Овощи: картошку, помидоры, огурцы, зелень всякую, еще сыр, пшеницы четыре мешка… – принялся перечислять Стас.

– Да кому тут нужна ваша пшеница, совсем сдурели? Здесь город, понимаешь? У нас свой хлеб пекут. Звать вас с батей как? На сколько приехали?

– Вечером уедем, а звать – Василий Андреич и Иван Васильич, – брякнул парень первое, что пришло в голову.

– А фамилия?

– Э… Нету фамилии. А зачем она?

– Значит, надо говорить – Ивановы! Всему вас учить надо…

Продолжая ворчать себе под нос, он удалился в бронированный «стакан», как в народе именовали круглые полицейские помещения, встречавшиеся на каждом втором крупном перекрестке.

Через пятнадцать минут Стас получил две пластиковые карты, подтверждающие их с Андреем право находиться в городе в течение суток.

Чтобы попасть на территорию торгово-рыночной зоны, пришлось полчаса скандалить с местным охранником, которому пришло в голову получить на халяву мешок отборных натуральных помидоров. Тем не менее, когда парни добрались до своего ряда и Андрей принялся распрягать Глашу, на рынке еще никого не было.

Оставив товарища превращать воз в торговый лоток, Стас повел лошадей за территорию города, где привязал на длинной веревке и оставил пастись под присмотром долговязых веснушчатых близнецов – Вали и Левы, знакомых Андрея. Теперь можно было или вернуться на рынок, или побродить по городу – у него было немного денег, оставшихся еще с тех пор, когда он только уезжал из Питера, и Стас хотел купить какой-нибудь подарок Лесе. Подумав, молодой человек рассудил, что Андрей справится пока что сам, и направился в сторону центра города.

Утреннее солнце бликовало на лакированных бортах флаеров – Ветровский с удивлением заметил, что автомобилей почти нет, и это в небольшом городке! Что же творится в городах? Тихо шурша, мимо прополз робот-уборщик, и Стас подумал, что последний раз он видел такого, когда работал в «Гермесе», и тот, гермесовский, был куда больше, шумнее, несовершеннее. Присмотревшись, юноша заметил еще несколько таких роботов – они не спеша ползли вдоль домов, оставляя за собой чистый асфальт.

Из-за угла, чуть накренившись на повороте, вылетел флаер-такси, сбросил скорость, приземлился на другой стороне улицы. Беззвучно разъехались двери, из флаера, покачиваясь, выбрался молодой человек в облегающем костюме какого-то супергероя и направился к ближайшей парадной. За ним вылезли три девушки – Стас протер глаза, взглянул еще раз и отвернулся: на девушках не было никакой одежды, кроме тоненьких ниточек на бедрах, придерживающих лоскуток ткани в паху. Громкий пьяный смех раскатился по улице, одна из девушек ухватилась за дверь флаера, согнулась – ее тошнило на свежевымытый асфальт. Тем временем парень добрался до парадной, попытался попасть магнитным ключом по сенсору, промахнулся, попытался еще раз – снова неудачно, но дверь все же открылась. Правда, без его участия – из парадной вышла бедно одетая женщина лет сорока. Взглянула на молодого человека, сделала шаг в сторону, явно пытаясь скрыть отвращение, но парень, несмотря на свое состояние, заметил выражение ее лица.

– Че уставилась? – презрительно процедил он. – А ну, пшла отсюда!

– Как тебе не стыдно? Ладно сам, так хоть бы мать пожалел, – покачала головой женщина.

– Че ты сказала, коза? – Он рванул воротник облегавшей тощее тело тряпки, шагнул к обидчице. – А ну, повтори, сука!

На лице женщины отразился страх.

Стас бросился к парню, но не успел – он ударил женщину кулаком в лицо, она, вскрикнув, отшатнулась, он ударил еще раз, сбивая жертву с ног, а Стас был уже рядом, но в его локоть вдруг вцепились не по-девичьи сильные пальцы, и одна из голых девушек, рыженькая и очень красивая, серьезно взглянула ему в глаза.