Индиговый ученик

– Нитка в ухе – это пошло, – тем временем заявила незнакомка. – Лучше замени ее серебром, его цвет подойдет к твоей коже.

Регарди решительно откинул со своей ноги подол ее платья и повернулся к ней лицом, надеясь, что не перепутал стороны.

– Ты кто? – спросил он прямо, устав от загадок. Пару лет назад Арлинг с удовольствием окунулся бы в игру, а после пригласил незнакомку на романтичный ужин, плавно переходящий в совместное любование звездами в одном из отцовских замков. Но все интриги остались в прошлом. Сейчас он мечтал только о том, чтобы белое было белым, а черное черным.

– Я Атрея, – женщина произнесла свое имя так гордо, словно Арлинг должен был устыдиться того, что не узнал ее сразу. Возможно, она принадлежала к местной знати, но в свое время Регарди мало интересовался провинциальной аристократией.

– Понятно, – протянул он, не собираясь представляться в ответ.

– А ты кто? – спросила Атрея, и Регарди показалось, что она улыбнулась. Он был уверен, что кучеярка прекрасно знала, кто он, и спросила только для того, чтобы поддержать разговор.

– Человек, сидящий под деревом, – ответил Арлинг уже спокойнее. У нее было четкое произношение, и ему не приходилось напрягать слух, чтобы разобрать ее кучеярский. А еще от нее хорошо пахло. Духами, кофе, сладостями и просто красивой женщиной. Почему-то он не сомневался, что Атрея была красива. Так или иначе, но ему впервые за долгое время не захотелось, чтобы его оставили в покое.

– Шолох очень способный, – неожиданно изменила тему женщина. – Хочешь, я расскажу, что он сейчас делает?

Арлинг кивнул. Незнакомка могла собой гордиться, потому что ее интрига удалась. Пламя его любопытства разгоралось сильнее.

– Сальто назад, – сообщила женщина. – Однако пока у него не получается. Он неправильно начинает и еще хуже заканчивает. Еще пару таких прыжков, и мальчишка сломает себе шею. Иман дал ему три дня, но, думаю, такая спешка ни к чему. Тигр всегда торопится.

– Ты давно его знаешь? – спросил Арлинг, догадываясь, что Атрея упомянула мистика не случайно.

– С рождения, но мы долго не общались, – призналась кучеярка. – Он приехал в Балидет всего лет десять назад. А мы с матерью живем здесь уже вечность. – Атрея вдохнула. – Тигр хороший человек, поверь мне. Ты правильно сделал, что пришел к нему.

– Если честно, то лекарь из него никудышный, – хмыкнул Арлинг, понимая, что может поплатиться за свою откровенность. Наверное, хурма действительно была священной. Его давно так не тянуло рассказать о наболевшем, как в эту минуту.

– Не торопись с выводами, – ответила женщина. – Однажды один ученик упал с Алебастровой башни. Разбил себе голову, поломал ребра и руки. Иман поставил его на ноги за три недели, хотя лучшие врачи Балидета заявляли, что парень – нежилец.

– Сломанная кость зарастет сама, но зрение просто так не вернется, – горько парировал Регарди.

– Просто так – нет, – согласилась Атрея. – Зерно ячменя может дать побеги, но если рядом не будет воды и земли, оно превратится в горстку пыли. Ты – зерно, Арлинг, а иман – дождь, который может тебе помочь. Только вам не хватает солнца.

– Может, это ты? – улыбнулся Регарди.

– Быстро учишься, драган. Еще немного и заговоришь, как настоящий кучеяр.

– Ты думаешь, иман мне поможет? – вопрос был риторический, но Арлинг почувствовал, что должен его задать. Это был правильный момент и правильное место.

Подул долгожданный ветер, и в духах собеседницы раскрылись новые нотки – слегка тоскливые, но вместе с тем чуткие, заботливые, надежные. Регарди не узнавал аромат, но на душе вдруг стало очень спокойно. Словно Атрея уже ответила на его вопрос, и ответ был именно тот, какой он хотел услышать.

– Не знаю, – призналась кучеярка, и Арлинг почувствовал облегчение. Правда была приятной.

– Но у вас могло бы все получиться, – добавила она. – Если вы пойдете в нужную сторону. Иман может дать куда больше, чем ты просишь, Арлинг. То, что ты не найдешь ни в одной стране, хоть бы и обошел весь мир. То, что ценнее способности видеть цвет неба.

Голос женщины замолчал, уступив место кряхтенью Беркута и пению птиц в садовых зарослях. Регарди не удивляло, что она знала его имя – он догадывался об этом с самого начала. Разговор вдруг стал казаться не только интересным, но и важным.

– И что же это?

Однако женщина не любила быстрых разгадок.

– Я расскажу тебе одну историю, – произнесла она, придвигаясь ближе. На мгновение Регарди почувствовал ее дыхание – словно крыло бабочки коснулось его щеки, оставив на коже ароматный след цветочной пыльцы.

– Когда-то у нас не водились соловьи, – начала Атрея. – Люди, видевшие их в других землях, стали молиться, чтобы они появились в наших краях. Первым услышал молитву Затута, бог семейного очага, до которого долетели ароматные курения с домашних алтарей кучеяров. Но Затута любил покой и уют, звонкое пение птиц ему было ни к чему, и он не ответил. Вторым молитвы людей услышал Омар, который почуял кровь теленка, принесенного ему в жертву верными жрецами. Но когда Омар понял, о чем молились люди, то счел просьбу недостойной его величия. Также поступили и другие боги. Последним, до кого донеслась молитва, был Нехебкай, Великий Скользящий. Люди уже не возжигали ароматные курения на домашних алтарях и не резали жертвенных животных. Они лишь молились в ночной тиши до тех пор, пока однажды Изгнанный не нашел людские чаяния среди дюн Карах-Антара – туда принес их ветер после того, как другие боги о них забыли. Теперь соловьев можно услышать в каждом саду Балидета. – Атрея вздохнула. – Мне бы хотелось, чтобы в будущем кипарисы росли не только в городских парках, но и на барханах Холустайских песков тоже. А так как этого хочу не только я, то мое желание непременно сбудется. Когда-нибудь в будущем.

– Ты хочешь сказать, что мне нужно молиться? – сделал вывод Арлинг. – Знаешь, у драганского Амирона, возможно, меньше красивых имен, чем у вашего Нехебкая, но он очень на него похож. И ему молились не только жрецы. Поверь, у меня больше шансов прозреть, если я продолжу крутить эти бусы.

– Люди упускают мгновение, а затем ищут его, словно оно находится где-то далеко, – прошептала Атрея, и Регарди вдруг стало не по себе.

Что-то изменилось в ее голосе, но что – понять было трудно. Ему даже показалось, что рядом сидела не женщина, а огромная змея, которая обвила его тело кольцами и только ждала момента, чтобы крепко сжать их, ломая кости и выворачивая суставы.

– Жизнь человека – мгновение, – продолжила кучеярка прежним голосом: бархатистым и располагающим. – Тот, кто постиг это, становится другим. Ты хочешь стать другим, Арлинг? Поверь, прозрение – это фарс, обман самого себя. Надежда не спасает. Иногда от нее стоит отказаться, чтобы однажды не проснуться человеком с мертвой душой. Глупо жить в мире и делать то, что тебе не нравится. Глупо убегать от самого себя.

Кажется, их разговор зашел в тупик. Арлинг чувствовал себя человеком, которого завели на мост, а потом сказали, что никакой реки под ним нет. Он не понимал, зачем она рассказывала ему все это. Зачем вспомнила молитвы и Нехебкая. И почему думала, что он убегал? Регарди уже месяц топтался на одном месте. И в этом месте не было ничего кроме песка и пыли.

Как ни странно, но ответ нашелся сам – стоило лишь внимательнее прислушаться к словам Атреи. Да, он хотел стать другим. Давно хотел. Но новый Арлинг должен был родиться на костях прежнего, а тот еще продолжал дышать, цепляясь за жизнь, которой был не нужен.

«Если не сделаешь чего-то сразу, не сделаешь этого никогда», – вспомнились ему слова учителя фехтования Бекомба, которые когда-то не произвели на него впечатления, но, тем не менее, поселились в закоулках памяти.

– Что я забыл сделать, Атрея? – спросил он, понимая, что задает вопрос самому себе.