Индотитания

Полифем, пыхтя от злости, наполнил кружки.

— Эти подлые людишки достали вконец. — Пирагмон вернулся к прежней теме. — И во многом виноват именно Прометей. Поэтому мне кажется, что подвесили его справедливо. Год назад появились тут двое.

Киклопы выпили и одобрительно крякнули.

— Смотрю, промелькнула какая-то гигантская тень, — продолжил Пирагмон. — Вышел из пещеры, огляделся и обомлел. В небе над долиной летает чучело не чучело, птица не птица, а Зевс знает что! Я долго не мог понять, что происходит, пока чудо не приземлилось. Оказалось, что это дельтаплан. Крылья, собранные из тонких реек, обтянуты овечьей кожей, а внизу имеется деревянная перекладина, сделанная в форме трапеции. К месту посадки, где уже находился человек, подошли еще двое, и в одном из них я узнал Прометея. Если б не он, я бы навалял этим людишкам тумаков, а дельтаплан уничтожил бы сразу. Но Прометей, сам знаешь, брат Атланта. Один на один с ним не справишься.

А были с титаном, как я уже говорил, двое. Один — старый, другой — молодой и крикливый. Старому Прометей рассказывал, что надо изменить в конструкции, чтобы дельтаплан летал дольше и быстрее, а молодого учил управлять этой мерзостью. И повадились они каждое утро затаскивать дельтаплан на утес, который находится как раз напротив моей пещеры. Представь себе, ежедневно я просыпался от восторженных воплей, которые испускал молодой протоавиатор, сигая на дельтаплане с утеса. Старик тоже не молчал. Он орал всегда одну и ту же фразу: «Икар, высоко не летай, там нечем дышать!» Вся эта суета так мне надоела, что я решил разобраться с компанией летчиков-испытателей.

Дельтаплан они оставляли до рассвета на вершине утеса. Как-то ночью я обильно смазал трапецию бараньим салом. Вот потеха была с утра! Этот Икар, столкнув дельтаплан с утеса, не удержался на палке и шлепнулся вниз, а аппарат, пролетев без управления несколько стадий, благополучно приземлился в долине. Пилоту повезло. Он упал на крону дерева и сильно не пострадал. Поэтому полеты продолжились как ни в чем не бывало!

Тогда я решился на кардинальные меры. Мне удалось аккуратно подпилить трапецию, и во время следующего полета она лопнула. Наливай, Полифем.

— И что было дальше? — спросил киклоп, разливая в кружки чудесную жидкость.

— А дальше на свет выползла ошибка Прометея, допущенная им во время образовательного процесса! — взревел Пирагмон. — Однобокость воспитания — вот проблема всех преподавателей. Если учишь говорить «а», надо научить произносить и «бэ»! Другими словами: сделал дельтаплан — сшей парашют! Ха-ха-ха!

Полифем смехом поддержал своего друга. Отсмеявшись, он спросил:

— И каков исход этого летательного мероприятия?

— Из летательного оно превратилось в летальное, — довольно сказал Пирагмон. — Икара похоронили с почестями, Прометея, по всей видимости, неблагодарное человечество послало подальше, и у меня в долине опять наступила тишина.

Веселье продолжалось до позднего вечера, а итогом оказался крепкий алкоголический сон. Полифем заснул, лежа на боку в постели Пирагмона, а последний — сидя на табурете, причем никакие боли в развороченном стрелой седалище его почему-то уже совсем не беспокоили.

Разбудил их обоих Гермес. Прошептав на ухо Полифему несколько слов, он заставил киклопа подняться с постели и залезть в его флаер.

В пути киклоп обильно отрыгивал и, мрачно глядя на Гермеса, пытался плевать на пол, но произвести последнее действие никак не получалось, потому что рот Полифема был сух, как песок в Синайской пустыне. Наконец, продрав горло хриплым кашлем, он нашел в себе силы поинтересоваться:

— Куда это мы летим?

— К месту твоего дальнейшего обитания, — ответил Гермес.

— Не понял, — сообщил Полифем.

— Объясняю, — сказал Гермес. — По распоряжению вышестоящих инстанций ты назначен к Прометею сиделкой. Ну, не совсем, конечно, сиделкой, но вроде того. В твои обязанности теперь вменяется снимать Прометея со скалы каждый раз, когда ему захочется в туалет. А после того, как он сходит, будешь водружать его обратно.

— Да? — удивился киклоп, тяжело ворочая мозгами. — Так его надо снимать, когда он захочет по-большому? Или даже по-маленькому?

— Ха-ха, — не смог сдержать смех Гермес. — Я думаю, что по-маленькому он сможет сходить и без твоей помощи.

— Ага, — сказал Полифем и задумался.

Но через несколько минут его мозг, заполненный похмельными парами, начал от них освобождаться, и перед глазом киклопа стали проявляться реальные жизненные картины. Когда эти картины заблистали полной гаммой осознанности, Полифем, подозрительно взглянул на Гермеса и осведомился:

— И чье это решение?

Гермес был не лыком шит и потому ответил грамотно:

— Брахмы.

— Да ну? — усомнился Полифем.

— Спроси у него сам, — каверзно ответил Гермес.

— Стану я к нему обращаться по таким пустякам, как же, — пробубнил Полифем и опять задумался.

Гермес перевел дух.

Гефест наотрез отказался участвовать в данном мероприятии, и теперь Гермесу одному приходилось улаживать это щепетильное дело. Он понимал, что Полифем мог послать его подальше в любой момент, поскольку Зевсу не подчинялся, а Брахма насчет киклопа никаких указаний не давал. Полифем же все более и более распалялся и, наконец, не выдержал.

— Да пошли вы все к дромиду кнопками щелкать! — взревел он. — Что это за свинство! Гермес, ты что, не понимаешь, что этот титан может постоянно требовать похода в сортир?! Я бы, например, так и делал. Мол, живот крутит. И я что, должен каждый час его отстегивать, снимать, потом поднимать и пристегивать?! Да это займет уйму времени! А кто будет пасти моих овец на острове, где я живу? Брахма? А кто будет следить за моей кузницей? Ведь за год людишки все растащат, узнают секреты и начнут ковать железо! А от ковки железа до первого пулемета — один шаг! Нас выпрут с этой планеты, как нашкодивших щенков! Да подавитесь вы своей божественностью! Брахма! Узурпатор! Все, запишусь к Гераклу в войско! Он как раз собрался в Индию идти.

— Стоп, стоп, стоп, — встрепенулся Гермес. — Кто и куда идти собрался? Подробней, пожалуйста.

Киклоп, поняв, что ненароком проговорился, примирительно сказал:

— Ладно, ладно. Это я так, погорячился. Попить ничего нету?

Гермес, подозрительно глядя на киклопа, протянул флягу. Полифем присосался к горлышку, напился и, убрав сосуд под лавку, умиротворенно сообщил:

— Надо же, вино. Вот, оказывается, чего мне не хватало.

— Так что там про поход Геракла в Индию? — ненавязчиво поинтересовался Гермес.

— Уже ничего, — взмахнул рукой Полифем и блаженно прикрыл глаз.

Дальнейший полет продолжался в тишине, но недолго. Полифем ощутил прилив сил и мыслей, поэтому решил откровенно высказаться.

— Слышь, Гермес, — начал он, — вот нецивилизованно все получается. Я говорю о Прометее.

— Ну-ну, — поддержал киклопа Гермес, изображая участие на своем лице.

— За те делишки, которыми занимаются все подряд, отвечает одно лицо. Причем достаточно зверским образом. Самое интересное — от Прометея никогда не было никакой обиды. Ни нам, ни вам. Ладно там Атлант. Ох и отдубасил он нас с Пирагмоном как-то! Или, скажем, Эпиметей. Тот вообще ходячий мешок, набитый неприятностями. Но Прометей ведь. Эх, нигде нет справедливости! Я не говорю, что он добро в чистом виде. Нет, конечно. Если разобраться, то он такой же враг мне, как ты или Зевс. Но тем не менее.