Инес души моей

Он переплывает реку большими гребками и выходит на другой берег, будто заново рожденный. «Инче Лаутаро! Я Лаутаро!» — кричит он. Он недвижно ждет на берегу, пока теплый воздух не высушит капли на его теле. Он слышит карканье чон-чона, духа с туловищем птицы и головой человека, и отвечает таким же кличем. Он ощущает близкое присутствие Гуакольды — своей спутницы и наставницы. Ему приходится напрячь зрение, чтобы увидеть ее, хотя его глаза уже привыкли к темноте: у нее дар испаряться, она невидима и может пройти между вражескими строями — солдаты ее не видят, а псы не чувствуют запаха.

Гуакольда пятью годами старше его, она его невеста. Он знаком с ней с детства и знает, что принадлежит ей так же, как и она принадлежит ему. Он встречался с ней каждый раз, когда покидал город уинок, чтобы передать племени новейшие сведения. Она исполняла роль связующего звена, быстро доставляла известия. Именно она привела Лаутаро, тогда одиннадцатилетнего мальчишку, к городу захватчиков, дав четкие указания притворяться и наблюдать. Она следила за ним с близкого расстояния, когда он увидел одетого в черное священника и последовал за ним.

При последней их встрече Гуакольда сказала юноше покинуть город в ближайшую безлунную ночь, потому что время его жизни в стане врага вышло: он знает уже все необходимое и его народ ждет возвращения молодого вождя. Увидев в ту ночь, что он приближается без одежды уинки, нагой, Гуакольда приветствует его: «Мари март, впервые целует в губы, целует ему лицо, по-женски прикасается к нему, как бы утверждая свое право на него. «Мари мари», — отвечает Лаутаро, зная, что для него пришло время любви, что скоро он сможет украсть свою невесту из ее хижины, закинуть себе на спину и убежать с нею, как подобает. Он говорит ей об этом, и она улыбается, а потом легким бегом увлекает его на юг. Амулет, который Лаутаро никогда не снимал с шеи, подарила ему Гуакольда.

Через несколько дней юноша и девушка достигают наконец своей цели. Отец Лаутаро, очень уважаемый касик, представляет сына другим токи, чтобы они послушали, что скажет молодой человек.

— Враг уже в пути. Это те же уинки, что победили наших братьев на севере, — говорит Лаутаро. — Они приближаются к Био-Био, священной реке, со своими янаконами, конями и собаками. С ними идет предатель Мичималонко и ведет своих трусов сражаться с собственными братьями с юга. Смерть Мичималонко! Смерть уинкам!

Лаутаро говорит много дней, рассказывая, что аркебузы — не более чем шум и ветер, что бояться следует больше шпаг, копий и псов; что капитаны носят кольчуги, которые не пробить ни стрелами, ни деревянными копьями; на них надо идти с дубинами, чтобы оглушать их и с помощью лассо стаскивать с лошадей; как только они оказываются на земле, они пропали: их легко уволочь и разрубить в куски, ведь под сталью у них мягкая плоть.

— Осторожно! Это люди без страха. У пехотинцев защищены только грудь и голова, в них можно пускать стрелы. Осторожно! Они тоже люди без страха. Нужно смазывать ядом наконечники стрел, чтобы раненые больше никогда не смогли сражаться. Лошади очень важны, их нужно брать живыми, особенно кобыл, чтобы разводить этих животных. Нужно будет ночами посылать детей к лагерям уинок бросать отравленное мясо собакам — они всегда сидят на цепи. Мы будем устраивать западни. Будем копать глубокие ямы и накрывать их ветками. Лошади будут падать туда и накалываться на пики на дне. На стороне мапуче численность, быстрота и знание леса, — говорит Лаутаро. — Уинок можно победить: они спят дольше, чем мапуче, пьют и едят слишком много и не могут обойтись без носильщиков, потому что им самим не справиться с весом собственного снаряжения. Мы будем непрерывно мешать им, станем жалить, как осы и слепни, — приказывает он. — Сначала мы утомим их, а потом убьем. Уинки — это люди, они умирают так же, как мапуче, но ведут они себя как демоны. На севере они заживо сжигали целые племена. Они хотят, чтобы мы признали их бога — бога смерти, пригвожденного к кресту. Они хотят, чтобы мы подчинились их королю, который живет где-то далеко и которого мы не знаем, хотят присвоить нашу землю и сделать нас своими рабами. За что? — спрашиваю я у всех. Да не за что, братья. Они не ценят свободы. Они не понимают, что такое гордость, они готовы подчиняться, встают на колени, склоняют головы. Они не знают ничего ни о справедливости, ни о воздаянии. Уинки — безумцы, злые безумцы. И я говорю вам, братья, мы никогда не сдадимся им в плен, мы умрем в битве. Мы будем убивать мужчин, а женщин и детей будем брать живыми. Их женщины станут нашими чиньюрами, а детей, если уинки захотят, будем выменивать на лошадей. Это будет справедливо. Мы будем тихи и быстры, как рыбы, чтобы они не догадывались, как мы близко. Мы будем заставать их врасплох и нападать, когда они меньше всего этого ожидают. Мы будем терпеливыми охотниками. Нам предстоит долгая борьба. Готовьтесь.

Пока молодой вождь Лаутаро посвящает дни военной стратегии, а ночи — жарким объятиям с Гуакольдой в лесу, племена выбирают себе военачальников, которые будут командовать эскадронами и в свою очередь подчиняться приказам ньидольтоки, главного токи, Лаутаро. В чаще леса дни теплы, но как только наступает ночь, становится холодно. Состязания начались неделями раньше, кандидаты уже начали сражаться, и выявились фавориты. Только самые сильные и выносливые, с самым твердым характером и волей могут претендовать на звание токи. Один из самых крепких выходит в центр круга. «Инче Кауполикан!» — называет он свое имя. Он наг, только короткая повязка прикрывает ему промежность, но на руках и на лбу у него повязаны ленты, указывающие на его статус. Два дюжих молодца подходят к толстому стволу дерева, приготовленному заранее, и с трудом поднимают его, чтобы присутствующие могли оценить его вес, а затем осторожно кладут его на сильные плечи Кауполикана. Под огромным весом он сгибается в поясе и коленях, и какое-то мгновение кажется, что он сейчас упадет, но он тут же выпрямляется. Все мускулы напряжены, тело блестит от пота, вены на шее вздуваются так, будто сейчас разорвутся. Хриплый крик вырывается у зрителей, когда Кауполикан начинает медленно, маленькими шагами идти, распределяя силы, чтобы их хватило на предстоящие часы. Он должен победить других, столь же сильных, как и он. Единственное его преимущество перед ними — твердая решимость умереть на этом состязании, но не уступить первого места. Он хочет вести свой народ в битву, хочет, чтобы его имя осталось в памяти, хочет детей от Фресии, девушки, которую он выбрал, и чтобы эти дети гордились тем, какая кровь течет в их жилах. Он кладет ствол на затылок, поддерживая груз плечами и руками. Острая кора дерева рвет ему кожу, и несколько тонких струек крови появляются на его широкой спине. Он полной грудью вдыхает острые запахи леса, чувствует прохладу ветра и росы. Черные глаза Фресии, которая станет его женой, если он выйдет победителем из этого испытания, смотрят прямо в его глаза, без тени удивления или сострадания, но влюбленно. Этим взглядом она требует от него триумфа: она желает его, но выйдет замуж только за лучшего. В ее волосах сияет красный цветок лапажерии, цветок лесов, растущий на высоких деревьях, капля крови Матери-Земли, подарок Кауполикана, который взобрался на самое высокое дерево, чтобы добыть цветок для нее.

Воин ходит кругами с тяжестью всего мира на плечах и говорит: «Мы — сон Земли, мы ей снимся. На звездах тоже живут снящиеся кому-то существа, полные собственных чудес. Мы — сны внутри других снов. Мы — мужья природы. Мы приветствуем мать нашу Святую Землю и воспеваем ее языком араукарий и канело, черешен и кондоров. Пусть цветущие ветры донесут до нас голоса предков, чтобы взгляд наш окреп. Старики говорят, что пришло время топора. Деды дедов наших смотрят на нас и поддерживают нашу руку. Настал час сражения. Мы умрем. Жизнь и смерть — одно и то же…» Прерывистый голос воина часами произносит эту неустанную мольбу, а тяжелое бревно покачивается на его плечах. Воин призывает духов природы защитить их землю, их великие воды, их зори. Он призывает предков, чтобы они превратили в копья руки мужчин. Он призывает горных пум, чтобы они принесли силу и храбрость женщинам. Зрители устают, мокнут под нежным ночным моросящим дождем, кое-кто разводит небольшие костерки, кто-то жует жареные зерна маиса, другие засыпают, третьи уходят, но потом возвращаются, чтобы снова восхититься силой этого человека. Старая колдунья-мачи машет вокруг Кауполикана веточкой канело, смоченной в крови жертвенного животного, чтобы придать воину еще силы. Эта женщина боится, потому что прошлой ночью ей во сне явились змеелис, ньеру-филу, и змеепетух, пиуичен, и объявили ей, что в эту войну прольется столько крови, что вода Био-Био будет красной до скончания времен. Фресия подносит к пересохшим губам Кауполикана выдолбленную тыкву с водой. Он видит крепкие руки своей возлюбленной у себя на груди: они ощупывают его каменные мускулы, — но не чувствует их, как уже не чувствует ни боли, ни усталости. Он продолжает говорить в трансе, продолжает ходить во сне. Так протекают часы, целая ночь, занимается новый день, и свет проникает сквозь листья высоких деревьев. Фигура воина погружается в холодный туман, поднимающийся от земли, первые лучи солнца золотом омывают его тело, а он продолжает делать какие-то па, будто танцуя, по его спине продолжает течь кровь, слова продолжают звучать. «Сейчас уалан, священное время сбора плодов, когда Святая Мать дает нам пищу; время кедра и появления потомства у животных и у женщин; время появления сыновей и дочерей Нгенечена. Прежде чем наступит время отдыха, время холода и сна Матери-Земли, сюда придут уинки».

Его голос эхом отражается в горах. На поляну приходят воины из других племен, и она наполняется людьми. Круг, по которому ходит Кауполикан, сжимается. Теперь его подбадривают, мачи снова окропляет его свежей кровью, Фресия и другие женщины протирают его тело влажными кроличьими шкурками, дают воды, вкладывают в рот немного жеваной пищи, чтобы он сразу ее проглотил, не прерывая своей поэтической речи. Старые токи склоняются перед воином в знак уважения — они никогда не видели ничего подобного. Солнце нагревает землю, туман рассеивается, и воздух наполняется прозрачными бабочками. Над верхушками деревьев на фоне неба возвышается величественная фигура вулкана, из которого всегда поднимается струйка дыма. «Еще воды воину», — приказывает колдунья. Кауполикан, который уже давно выиграл состязание, не опускает ствол на землю, продолжает ходить и говорить. Солнце достигает зенита и начинает снижаться, пока не исчезает за деревьями, а он все не останавливается. За это время на поляне собрались тысячи мапуче, люди заполнили всю поляну и весь лес, но с гор продолжают спускаться все новые воины, звучат трутруки и барабаны, возвещая о подвиге всем четырем ветрам. Фресия не сводит глаз с Кауполикана, ее взгляд поддерживает и ведет его.

Наконец, когда уже темнеет, воин вздрагивает и снимает ствол дерева с головы. Он держит его в воздухе несколько мгновений, а потом откидывает далеко от себя. Теперь у Лаутаро есть заместитель. «Оооооооооом! Ооооооооооом!» Крик огромной волной прокатывается по лесу, эхом отдается в горах, проходит по всей Араукании и на расстоянии многих лиг достигает слуха уинок. «Ооооооооооооом!»

Вальдивии понадобился почти месяц, чтобы добраться до территории мапуче, и за это время его нога зажила достаточно, чтобы он мог иногда ехать верхом, хоть и давалось ему это непросто. Едва был поставлен лагерь, как начались ежедневные атаки со стороны противника. Мапуче вплавь преодолевали те самые реки, которые преграждали путь испанцам: из-за тяжести доспехов и снаряжения они не могли переправляться без лодок.

Пока одни индейцы с голой грудью шли навстречу псам, зная, что будут растерзаны заживо, но от этого не менее решительно выполняя свою миссию, другие обрушивались на испанцев. В таких стычках мапуче оставляли десятки погибших, а раненых забирали только тех, которые могли сами держаться на ногах. После каждой атаки индейцы исчезали в лесу раньше, чем солдаты могли организовать их преследование.

Вальдивия приказал, чтобы половина его небольшого войска несла караул, пока вторая половина отдыхает — сменами по шесть часов. Несмотря на налеты мапуче, губернатор со своими людьми продвигался вперед, побеждая в каждой стычке. Он все больше углублялся в Арауканию, не встречая многочисленных отрядов индейцев, а лишь отдельные небольшие группы, чьи внезапные и быстрые атаки утомляли солдат, но не могли их остановить, ведь они привыкли иметь дело с врагом иногда во сто раз более многочисленным. Единственным, кто проявлял беспокойство, был Мичималонко, потому что он знал, с кем придется столкнуться очень скоро.

Так и случилось. Первое серьезное столкновение с мапуче произошло в январе 1550 года, когда уинки достигли берегов реки Био-Био, которая ограничивала неприкосновенную территорию этого племени. Испанцы встали лагерем около лагуны, в укромном месте, где с тыла их защищали ледяные прозрачные воды. Они не рассчитывали на то, что враги будут наступать с воды, быстро и бесшумно, как морские волки. Часовые ничего не замечали: ночь казалась спокойной, пока вдруг не послышались боевые крики, звуки флейт и барабанов и земля не задрожала от поступи голых ног тысяч и тысяч воинов, людей Лаутаро.