Инфекция

Похоже, все жители долины здесь, подумал Сержант. Они пытались уничтожить нас из-за этого ужасного недоразумения. Теперь, когда мятежники зажаты на открытом пространстве между «Брэдли» с одной стороны и «Апачи» с другой, мы тоже собираемся уничтожить их из-за того же самого недоразумения.

Это война.

Бой шел до самой ночи. Солдаты выпустили осветительные ракеты и вели перестрелку с мятежниками трассирующими очередями. Сержант провел ночь на месте стрелка, мочился в пластиковую бутылку и изнемогал от жажды. Снаружи непрерывно кричали раненные. Лишь к рассвету, мятежники растворились во тьме. Более сотни тел устилали скалы и громоздились вокруг сожженных и разрушенных бункеров.

Оставшиеся в живых в полубессознательном состоянии шатались среди развалин базы. Сержант нашел Деверо и других парней из отряда. Каким-то чудесным образом никто из них не пострадал. Они обнялись. Деверо сказал, что полковник приказал закрыть базу и перебросить всех в Джалабад, где закрепились американские военные силы. Он узнал, что его экипаж находится в палатке. Они все были в коме, но в бою опять же не пострадали.

— Сейчас вся страна будет нас ненавидеть, — сказал Деверо. — Как мы отсюда выберемся?

— Добро пожаловать в ад, — сказал ему Сержант, но старая армейская поговорка прозвучала как-то фальшиво. Он направился к большой палатке, не зная, что будет дальше. Война внезапно изменилась. А возможно, и весь мир.

В двадцати ярдах от «Брэдли» на земле лежал умирающий мятежник. Он беззвучно молился, захлебываясь собственной кровью. Это был тот веселый афганец, который махал ему с грузовика и переводил проклятия старейшины.

Глядя на него, в Сержанте закипела ярость.

— Это не наших рук дело, — сказал он. — Прежде чем ты умрешь, я хочу, чтобы ты знал. Мы не делали этого. Весь этот бой был бесполезен.

— Бог ненавидит вас, — ответил афганец, и свет померк в его глазах.

* * *

Несколько недель спустя, когда горящий Питтсбург остался позади, Сержант вспомнил о своих товарищах, служивших с ним за океаном. После начала эпидемии лишь часть военнослужащих, размещенных за океаном, была отправлена домой. Он не знал, что они сейчас делают там, тысячи солдат, оставшиеся в диких уголках мира. Не знал, вернутся ли вообще домой парни из той песочницы. Не стреляют ли сейчас в своих соотечественников, вместо афганцев. Если он увидит их когда-нибудь снова, он скажет, «Па кхар рагла». Слава богу, что вы вернулись целыми и невредимыми.

Стоянка грузовиков

Уэнди вышла, пошатываясь, из раскаленного «Брэдли» на большую открытую парковку. Посмотрела, щурясь, на пасмурное небо. Горячий воздух мгновенно высушил пот на лице и охладил кожу, отчего она почувствовала, будто вылезла из печи. Она сделала глубокий вдох, но тут же закашлялась. Тяжелый воздух имел острый химический запах гари.

Перед ней раскинулось большое здание, на котором висела вывеска «Заправка, завтраки и мойка машин». Сбоку к зданию примыкали два топливных островка под навесами, один с бензином для легких автомобилей, другой — с дизелем для тяжелых грузовиков. Без электричества здание выглядело темным и заброшенным. Люди давно покинули это место. Пустые парковки были усеяны мусором, перекатывавшимся при каждом порыве ветра.

На мгновение она представила себе, как водители заправляют здесь свои грузовики во время долгих рейсов, потом направляются в забегаловку, чтобы выпить кофе и отлить. Потом видение исчезло. Она знала, что в эти дни люди могут видеть призраков. Они повсюду, если знаешь, куда смотреть. Все, что тебе нужно, это вспомнить прошлое. Вызвать в воображении воспоминания об умершем мире.

Она хватала ртом пахнущий дымом воздух. Сама атмосфера здесь была какая-то выгоревшая. Здесь пахло раком легких. Невероятно, но маленькие серые снежинки мягко опускались на пустынный пейзаж. Для его изможденного разума потребовалось несколько минут, чтобы понять, что эти снежинки ничто иное, как горячая зола. На самом деле, это были кремированные останки Питтсбурга, унесенные в атмосферу мощными конвекционными потоками, и рассеянные повсюду ветром. Два кружащихся кусочка золы опустились ей на плечо, и она рассеянно попыталась стряхнуть их, оставив серое пятно.

Питтсбург все еще горел. Уэнди повернулась на восток и уставилась на огромную стену дыма, поднимающегося над руинами города.

— Все, что я знала, было в этом городе, — хрипло сказала она. Горло першило от жары и саднило от крика. — Все и всех, кого я знала в этом мире.

Место, где она родилась и где выросла. Дом, где она впервые покурила «травку», и дом, где потеряла девственность. Школа, где ее научили основам, и школа, где ее научили быть копом. Участок, где она работала, и все окрестности, которые она патрулировала, торговый центр, где одевалась, супермаркет, где покупала продукты, бары, где выпивала пару пива в конце недели. Кинотеатр рядом с домом, где она посмотрела с дюжину фильмов с разными друзьями в разное время, хоспис, где умерли ее родители, госпиталь, где родилась ее племянница, ресторан, где она влюбилась в Дейва Картера, патрульная машина, ставшая для нее вторым домом.

Эти места, и люди, наполнявшие их, и сыгравшие в ее жизни большие и маленькие роли, все сгорели дотла. Все пропало в огне. И все ее прошлое тоже пропало. Слишком многое, чтобы понять. Страшно даже представить.

— Не верю, что этого больше нет, — сказала она, с трудом сглотнув.

Она повернулась, чтобы посмотреть, слушает ли ее кто-нибудь, но рядом никого не было. Все остальные выжившие, бродившие в полубессознательном состоянии по пустой парковке, вдруг остановились, будто удерживаемые невидимым поводком, связывающим их с машиной. Они все отошли как можно дальше друг от друга, и, тем не менее, не могли побыть в полном одиночестве. Ей захотелось отойти еще дальше.

Похлопав по висящему на бедре «Глоку», чтобы ощутить его обнадеживающую тяжесть, Уэнди направилась к шоссе.

* * *

Этан очнулся на теплом асфальте. Голова раскалывалась. Он чувствовал себя, как цыпленок, которого забыли достать из духовки. Он открыл один глаз и тут же зажмурил, когда свинцовое небо болезненно ослепило его. Моргая, он снова попытался открыть слезящиеся глаза. Медленно привыкнув к свету, он стал различать фигуры на широкой парковке перед простым прямоугольным зданием. Стоянка грузовиков, подумал он. За ней лес и холмы. Они не только покинули госпиталь, они вообще ушли из Питтсбурга. Что же случилось прошлой ночью?

Последнее, что он помнил, это резкий укол в предплечье.

Он попытался сфокусировать взгляд на темных фигурах. Очков не было, а на расстоянии он видел с трудом. В расплывчатых фигурах он постепенно различил других выживших. Энн была в «Брэдли» и разбирала вещи. Солдаты перенесли совсем ослабшего водителя под тент одной из заправок. По их поведению ему показалось, что они инфицированы. Инстинктивно он решил притвориться мертвым. Он закрыл глаза и попытался проигнорировать боль в мочевом пузыре.

— Куда мы сейчас пойдем? — спросил кто-то. — Где-нибудь сейчас безопасно?

Этан узнал голос; это был Пол. Он пережил внезапное ощущение дежа вю, один из бесконечных кошмаров, которые снились ему прошлой ночью. Опять это странное чувство дезориентации, незнание того, кто он и почему он здесь. По крайней мере, теперь он знает, что остальные не заражены. Инфицированные не разговаривают. Он открыл глаза и попытался сесть. Горячий воздух с запахом дыма жег глаза. Его рубашка была покрыта какой-то красной коркой. Не кровь. Рвота. Кислотный запах снова вызвал рвотные рефлексы. Он застонал, поднявшись на четвереньки. Зрение затуманилось от слез. Он вытер глаза и заметил, что другие выжившие смотрят на него.