INFERNALIANA. Французская готическая проза XVIII–XIX веков

— Этот Нежо уже и мечтать не способен! — воскликнул один из студентов, сворачивая салфетку, поскольку ужин завершился. — Этот моллюск уже смирился с тем, что придется жить и умереть на своих камнях. Папаша, ведь вам всего пятьдесят! В конце концов, у вас еще есть будущее! А когда имеешь триста франков ренты, когда сидишь за своими гроссбухами с утра до вечера, чтобы получить дополнительные шестьсот, когда проводишь все дни с первого января по тридцать первое декабря в уютном доме Бюно, необходимо искать прибежище в будущем, ибо только оно спасает от настоящего, нужно возлагать надежды свои на случай, поскольку ничего другого не предвидится!

— Да уж, случай! От этого должника ничего не дождешься, господа!

— Э, не всегда, папаша, не всегда! Лишь случай может увеличить капитал на тысячу процентов за одни сутки! До завтра и удачи всем нам!

Студенты ушли; старики поднялись к себе порознь или сбившись в группы: одни собирались лечь, другие — сыграть партию в пикет или в безик. Бюно удалился на кухню.

Владелец же пресловутого письма взял шляпу с намерением выйти на улицу — ибо после ужина он отправлялся к мелкому торговцу по соседству, дабы вновь заняться приходо-расходной книгой. Но им овладела, помимо его воли, некая задумчивость, и он, поглощенный своими мыслями, принялся расхаживать по опустевшей столовой.

«В конце концов, — говорил он себе, — случались вещи куда более невероятные! Что, если я вдруг разбогатею? Я, Франсуа Нежо! Что бы я сделал в таком случае?» — мысленно вопрошал он себя, озираясь вокруг.

Пытаясь ответить на этот вопрос, он услышал, как пробило восемь часов в приюте Милосердия.

— Прекрасно! — вскричал он, бросаясь к выходу. — Не хватает мне опоздать! Вот сумасшедшие юнцы!

Этот заключительный возглас положил конец честолюбивым устремлениям, зародившимся было в мозгу Нежо. Он поспешил к своей работе, завершив же ежедневные труды, отправился спать с механическим постоянством кривой лошади, которая в течение десяти лет вращает один и тот же мельничный жернов.

Жалкое впечатление производил этот человек с пожелтевшей лысиной, тусклым взором, шаркающей походкой. Никогда, быть может, не воплощались в столь законченном облике посредственный ум, ограниченный кругозор, неудачливость и множество других свойств, которые заставили это существо влачить тягостное существование в бесконечной бесплодной работе.

Однако Франсуа Нежо был в высшей степени одарен теми общественными добродетелями, что способствуют обретению и приумножению богатства — терпением, бережливостью, доходящей до скупости, самодисциплиной, полным отсутствием страстей. Одно лишь чувство руководило им всю жизнь, одна лишь сила побуждала к действию — боязнь потерпеть крах, ужас перед нищетой.

Но, в силу странного противоречия, которое встречается гораздо чаще, чем думают, Нежо обрек себя на самые тяжкие лишения, дабы спастись от нужды. Никогда, даже в юные годы, не уступал он голосу желания. Никогда не забывал о будущем в суете настоящего. В двенадцать лет он уже копил деньги, что выдавал ему отец на мелкие расходы. В двадцать, по окончании трехлетней стажировки в коммерческой фирме, стал вкладывать свое жалованье приказчика в дело патрона, не притрагиваясь даже к процентам и оставляя себе лишь сумму, необходимую на жизнь, — настолько потрясла его судьба старшего брата, наделавшего долгов, промотавшего наследство и вынужденного отплыть в дальние страны в надежде хоть там преуспеть.

В сфере гастрономической он не позволял себе никаких излишеств, довольствуясь тем, что, помимо скудного семейного стола, делил иногда трапезу со своим патроном Гобеном. В карты больше одного экю не проигрывал — а потом долго корил себя за подобное безумное расточительство. Что до женщин, то он всегда смотрел с ужасом на этих существ, которые неизбежно ввели бы его в расход, — и запретил себе даже думать о браке, пока не станет обладателем надежного состояния.

Жениться без средств к существованию казалось ему преступнейшим легкомыслием — ведь нищета угрожала бы уже не ему одному, а семье! В его глазах нищета была худшим из несчастий, вещью постыдной и гадкой — почти злодейством!

Но когда он сидел за конторкой, положив перо за ухо и раскрыв свой гроссбух, восхищенный взор его постоянно следил за женой патрона, восседавшей прямо перед ним во всем блеске своих нарядов.

Иметь подобную жену, одевать ее в шелковые платья с кружевами, водить в театр и дважды в год на бал в Ратушу — высшего счастья и представить было нельзя. Он вечно подсчитывал свои сбережения, несколько возросшие благодаря жалкому отцовскому наследству, прикидывая, сколько лет остается ему ждать, дабы дойти до этих Геркулесовых столпов благосостояния.

К несчастью, даже вместе с процентами капитал увеличивался так медленно, что нечего было надеяться обрести до старости эту радость, предназначенную людям более удачливым, чем он.

В отчаянии он обращал к жене патрона мечты своей юности. Это лицо в обрамлении величественного чепчика с крыльями казалось ему верхом совершенства; он не мог оторвать глаз от этой тонкой талии, затянутой в изящный корсет. Хотя бедную женщину никак нельзя было назвать красавицей, для несчастного бухгалтера она превратилась в пленительную Беатриче, украшенную всеми добродетелями, в образец для сравнений, к которому Нежо обращался каждый раз, когда желал выразить — мысленно или во всеуслышание — свое мнение о той или иной особе женского пола. Дама могла быть симпатичной или уродливой, глупой или умной — иными словами, она либо походила, либо не походила на мадам Гобен, вот и все!

Так прошли годы — в отупляющей работе, в вечных помыслах об экономии и в немом восхищении перед женой патрона, чьи прелести не меркли для приказчика, невзирая на бег времени. Настал день, когда Нежо исполнилось сорок лет: он потерял два зуба, но зато приобрел брюшко и множество седых волос.

Теперь он мог бы жениться, ибо стал совладельцем своего патрона — пятая часть фирмы отныне принадлежала ему. Однако поначалу он никак не решался, затем долго выбирал среди предлагаемых ему невест ту, которая больше всего напоминала бы мадам Гобен, — короче говоря, ничего не успел сделать к тому дню, когда неслыханная, ужасающая, оглушительная катастрофа разом опрокинула здание его надежд, уничтожив одним ударом накопленные таким трудом сбережения.

Господин Гобен, подобно своему приказчику, стремился разбогатеть и с этой целью пустился в финансовые спекуляции, которые в конце концов привели его к банкротству. По договору между несостоятельным должником и кредиторами несчастный Нежо получил смехотворную сумму — триста франков ренты!

Таким образом, после тридцати лет каторжной работы, после добровольного отказа от всех радостей жизни он стал нищим — произошло именно то, чего он больше всего опасался! Отныне он должен был терпеть лишения не из бережливости, а вынужденно! Отныне ему предстояло зарабатывать на хлеб насущный, а не копить средства для сытой праздной жизни!

Сначала Нежо думал, что лучше было бы умереть; затем понял, что даже отчаяние не дает ему права сидеть сложа руки, и стал обдумывать, каким образом увеличить свой доход в сто экю. Итак, договорившись с двумя-тремя мелкими фирмами, у которых не было своего бухгалтера, он начал вести для них приходо-расходные книги. Это приносило ему шестьсот франков, уходивших в оплату за пансион в доме Бюно, тогда как оставшиеся триста предназначались для расходов на одежду, стирку и прочее. При этом он еще ухитрялся откладывать большую часть этой суммы.