Инферно
Шрифт:
Вадим Семенович поежился.
– Что толку? – продолжал Белкин. – У них нечем доказать, что я убил, а у меня – что они меня дуплили. Был пьяный, спотыкался, падал…
Нотариус отвернулся от сокамерника и закрутил большими пальцами.
В течение следующих пятнадцати минут камерные стены эхом отражали горестные вздохи Свиристельского. Вовчик вытянул ноги вдоль скамьи и начал изучать надписи на стенах.
Вдруг за дверьми камеры началось какое-то непонятное оживление. Вовчик прислушался.
– Какого черта? А мне куда их сажать? В кабинет начальника?
Белкин узнал голос командира взвода постовых местного
Судя по пьяным голосам в дежурке, постовая служба уже рейдовала. То есть доставляла пьяных. Дежурный вполголоса объяснял ситуацию, но командир не унимался:
– Это не мои проблемы, понятно? Пускай тогда показателей с меня не спрашивают. Давай, урод, все на стол.
Последняя фраза была обращена, скорее всего, к задержанному.
– Так, двигай…
– Полегче, командир, полегче. Припомнится… Очень знакомый звук удара резины по мясу.
– Я тебе поугрожаю, козел…
Дверь камеры отворилась. Внутрь, сопровождаемый ударом хромового сапога, влетел новый пассажир. Свиристельский еще сильнее вжался в стену. Белкин сменил горизонтальное положение на вертикальное.
Если у Вовчика 77-я была написана на лбу, то у влетевшего на всех частях тела светилась 77-я в квадрате. Вместо «Адидаса», правда, была «Пума», но зато цепь была толще, прическа короче, а кулаки мощнее. И на сто процентов можно быть уверенным, что под «Пумой» никаких полотенец и рубашек нет. Вдобавок новый клиент клоповника был пьян и рассержен. Однако, увидев Вовчика и оценив его «Адидас» с дырками, цепь и небритый подбородок, новенький сразу растянул рот в улыбке:
– Здорово, братан…
Никак не реагируя на вжавшегося в стену нотариуса, гамадрил залез на верхнюю ступеньку и плюхнулся рядом с Вовчиком.
– Вот ведь, сука, – кивнул он на дверь, – прямо из кабака вытащил. Совсем оборзели. Я два коньяка всего и съел. Козлы сраные. Тебя-то, братан, за что?
– Рэкет шьют.
– Ну, это обычно дело. Козлы! Ты из чьих? Белкин скосил глаза на собеседника, потом указал пальцем на сидящего внизу нотариуса, а кулаком второй руки несильно постучал по сиденью. Жест трактовался однозначно. Стукач.
Парень в «Пуме» понимающе кивнул. Пружинисто спрыгнув вниз, он присел на корточки перед Вадимом Семеновичем.
– Ну а ты, вшивик, за что у нас паришься?
Вадим Семенович сначала не понял, что определение «вшивик» относится к нему. В течение последних сорока двух лет к кандидату юридических наук еще никто так не обращался. Он осторожно поднял глаза на задавшего вопрос, вздрогнул и натянуто выдавил:
– Подозревают…
– Да-а-а? И в чем же?
– В убийстве.
– Не свисти, вшивик. Тебя можно подозревать только в измене жене.
В дежурке опять произошло оживление. Вовчик прислушался. Дежурный кому-то рапортовал о том, что рейд идет успешно, имеются задержанные за преступления и мелкое хулиганство.
– Книгу происшествий, – потребовал командный голос, – и книгу задержанных.
Белкин узнал говорящего. Григорьев, замначальника РУВД, дежуривший сегодня по району от руководства. Работая еще в территориальном отделе, Вовчик несколько раз получал от него по «шапке» за то, что не оформлял рапорты на задержанных, поэтому зама не любил, впрочем, как и зам не
пылал к Вовчику особыми чувствами. Хотя, по большому счету, зам выполнял свои прямые обязанности и выполнял их добросовестно, в меру милицейского усердия. Строго в рамках инструкций и приказов. Мужиком он был не злым, любил поговорить с задержанными за жизнь, почитать им легкие нотации о вредных привычках, посочувствовать в семейном горе и поддержать в тяжелую минуту испытаний.– Сколько задержанных?
– В «аквариуме» – шестеро, в «темной» – трое.
Шелест страниц.
– А почему числится только семеро? Дайте рапорты. Так… Где еще один?
– Оперы, наверное, забыли записать. За ними двое сидят.
– Сейчас разберемся…
Шаги уверенно направились к дверям клоповника.
– Товарищ майор, подождите. Я сейчас у оперов спрошу…
– Ничего.
Вовчик понял, что повода лишний раз прижучить оперсостав зам не упустит и что через пару секунд все его, Вовчика, жертвы автоматически станут напрасными. Начиная с потерянного выходного и заканчивая головой, лишившейся волосяного покрова. А уж провал крутой оперативной комбинации гарантирован.
Дежурный предпринял последнюю попытку:
– Товарищ майор, осторожней. Там один буйный.
– Ничего, я сам буйный. И к слову говоря, буйным человек просто так не становится, он становится таким потому, что к нему по-скотски относятся.
Реплика была произнесена с назиданием.
Задвижка с противным скрежетом начала отодвигаться. Вовчик напрягся, как пружина. Дверь распахнулась. Зам стал вглядываться в полумрак камеры, адаптируясь после дневного света.
Белкин понял: это его единственный шанс.
Пружина выстрелила. Прямо с верхней ступеньки он прыгнул на зама. Издав дикий вопль «На ноль помножу, дятел!!!», он вытолкнул руководителя обратно в дежурку и повалил на пол, ухитрившись при этом правой рукой стянуть фуражку Григорьева и прижать ее к начальничьему лицу. Удерживая головной убор в таком положении, второй рукой Вовчик принялся наносить крепкие удары по корпусу.
Дежурный, парень сообразительный и крепкий физически, пару раз матюгнулся, сорвал Вовчика с поверженного в пыль руководства, вполсилы приласкал коллегу-опера дубинкой и втолкнул обратно в камеру.
– Товарищ майор, я ж предупреждал, что один буйный, а вы так неосмотрительно…
– Упеку, сгною! Пишите рапорт… Завтра же на пятнадцать суток, а после – в прокуратуру. Получит он у меня на всю катушку! Где начальник?
– На обед отбыл.
– Черт!
Зам вышел из дежурной части. Белкин, тяжело дыша, снова забрался на верхний ярус. Парень в «Пуме» протянул руку.
– Серега.
– Вова.
– Ну, ты крут! Я б вот так не рискнул…
– Мало я ему. Была б воля…
– Однако, Вовик, мы отвлеклись. Серега вновь повернулся к нотариусу:
– Так кто у нас там без рапорта, а? Даже в полумраке было видно, что Вадим Семенович заметно посерел.
– Ты, мужичок, часом не «наседка»? – продолжал Серега, сжимая здоровенной рукой пальчики бедного Свиристельского.
– Ребята, ну что вы? Какая «наседка»? Я сам жертва-а-а… Свой я, свой!
– Не похож ты что-то на своего. Вон, он свой. – Серега кивнул на Вовчика.
– Ну, погодите, погодите, – шептал, боязливо косясь на побелевшие костяшки пальцев, Вадим Семенович. – Вы Рому Сибирского знали?