Инферно

Я надела белую рубашку, посмотрела в зеркало, порылась в карманах и нашла тридцать семь центов. Я взяла сумку, чтобы выглядело так, как будто мне есть что в ней носить. Сунула туда книгу. На мне не было носков – была ранняя осень, безработное время. По голосу она молодая и какая-то жалкая, но, возможно, у нее есть деньги. Может, она купит мне выпить. Главное – шевелиться, подумала я, закрывая дверь.

И она так и сделала. Она купила мне «Хеннесси». Я взяла тебе «Хеннесси», она улыбнулась с таким видом, как будто сделала что-то хорошее и вообще понимала кое-что в жизни. Она была молодая, если мне было двадцать семь, то ей – двадцать один или двадцать два. Из Су-Фолс, сказала она. Было похоже. Рыжеватая блондинка с длинными прямыми волосами, вся в светлых веснушках, немного гнусавит. Она говорила очень быстро, без умолку. Не ясно было, умная она или нет, но подкованная. Кое-что она знала, но не особо разбиралась. И она хотела стать писательницей. Она рассказала, как ходила со своей тетрадкой в какое-то издательство вроде «Харкорта, Брейса и Йовановича», пробилась через администраторов, налетела на какого-то редактора на верхнем этаже высоченного здания и заставила его и еще пару человек прочесть ее рукопись. Она была абсолютно сумасшедшая, но в этом что-то было. И что они, спросила я. Они были очень славные, посоветовали пообщаться с другими писателями, может, перебраться в центр.

И вот… «О’Генриз» – она пожала плечами и улыбнулась. О, это было умно. Я почувствовала за этим нашим девичьим разговором серьезную депрессию, гора отчаяния наблюдала, как эта девушка подбирается ко мне, ее странные маниакальные надежды и дурацкая тетрадь с каждой секундой подползали все ближе и ближе. Я ждала, когда она скажет: давай я прочту тебе что-нибудь, и потом я буду сидеть, потягивая свой «Хеннесси», слушать ее банальные стихи, и все потому, что у меня нет денег. Но если я прислушаюсь к ней, действительно прислушаюсь, то, может быть, я смогу не обращать внимания на эту гору тоски, может, мне станет интересно, я отвлекусь, и мне покажется, что это и есть жизнь. Романтика и тоска. И я в ней. Ну и так и получилось.

Тебе нужна работа? Мы собирались взять по третьему стакану. Она продолжала вытаскивать из кошелька двадцатки, и я заметила, как из-за них выглядывает маленькое лицо Бенджамина Франклина, так что деньги у нее откуда-то были. Но она доставала их аккуратно, как ребенок. Бедный и смышленый. На лампах над нашими головами были коричневые бумажные пакеты. Из-за этого свет в зале был мягкий, как будто все освещалось теплом. От выпивки мне стало лучше. Хочешь колы? Она пила «Хеннесси» с колой. И правда здорово, сказала я. У меня закончились сигареты. Вот, возьми мои, она заговорщицки улыбнулась. Она была такая девушка-девушка, немного простоватая, но при этом она напоминала мне девочек из начальной школы, которые становятся твоими лучшими подругами на пару недель, ну знаете, как это бывает. Кэти Хастон, например, была очень хорошенькая и всегда придумывала самые лучшие игры, но главным для нее было не попасться монашкам, так что, когда одна из них услышала, как мы смеемся в церкви, я сразу оказалась в немилости, Кэти больше со мной не общалась. Я заставила ее покраснеть – переживание, приоткрывшее что-то во мне.

Она объяснила, что осталась без вещей в первый же свой день в Нью-Йорке, прямо на Центральном вокзале. Ты приехала на поезде? Нет, на автобусе. Мне кажется, на Центральном нет автобусов. Ее вещи лежали в камере хранения, и каким-то образом ее ограбили, и у нее ничего не осталось, и она оказалась здесь совсем одна и около часа просто бродила по городу, а потом решила выпить на последние семь долларов, зашла в отель «Карлайл» и села за барную стойку напротив телевизора. Парень, который сидел рядом, завязал с ней разговор, он был очень славный и предложил угостить ее ужином. Оказалось, что он в городе всего на пару дней, в общем, она осталась с ним в отеле и они отлично провели время. Вот как раз тогда она и ходила по издательствам. Днем его не было, он работал, и она решила, что ей, наверное, тоже нужно что-то делать. Так быстро писательницей не станешь, это долгий путь. Не уверена, что у меня есть на это время, призналась она и потушила свою сигарету «Бенсон и Хеджиз». Да, знаю, это тяжело, сказала я.

Мне не хотелось об этом думать. Она начинала меня раздражать. Этот парень из отеля закончил с работой и уехал домой в Калифорнию или еще куда-то, но перед этим он сделал кое-что странное, сказала она. Он дал мне четыреста пятьдесят долларов. Ты шутишь, я раскрыла рот. За что. Вот и у меня был тот же вопрос, воскликнула она. Она действительно закричала и случайно опрокинула свой стакан. Наверное, нам пора. Ага, кивнула я. Классная худая девушка в коротком топе принесла нам счет в коричневой пластмассовой тарелочке. Мы были парой неудачниц. Спасибо, хорошего вечера, сказала официантка, когда Рита выложила еще пару двадцаток. Ты голодная? Ее звали Рита. Когда она сказала: меня зовут Рита, она протянула мне свою длинную руку так, как будто она лет тридцать в бизнесе. Теперь мы шли вниз по Восьмой.

Он сказал, что они могут мне понадобиться. В смысле деньги, спросила я. И они и правда были мне нужны. Конечно, я пожала плечами. Так что вечером я сняла себе номер в «Карлайле» и на следующий день снова пришла в бар. Ко мне снова подсел парень. Блондин, волосы ежиком, пояснила она. Сам он был из Нью-Джерси, но на неделе оставался ночевать здесь. Я сказала, что только что приехала, он сказал, давай я покажу тебе город. Он отвел меня в «Локал». «Локал», поправила я. Она просто посмотрела на меня, у нее были бледно-бледно-голубые глаза, и в них читалось только: ты вообще не понимаешь, о чем я. Уверена, что так и было.

Ей не было никакого дела до поэтической сферы. Второй парень хотел трахаться всю ночь. И я была не против, заметила она, но утром он сказал, ты же проститутка, правильно.

Я просто потеряла сумку, объяснила она мне, как будто я была этим парнем. А он говорит, и что ты собираешься делать, и сует мне в руку два полтинника. Я убрала их в сумочку, она пожала плечами.

Бармен, очень славный человек, сказал мне, что если я тут еще задержусь, то у меня наверняка будут проблемы. Я сказал ребятам на стойке регистрации, что ты моя племянница. Он улыбнулся и налил ей еще выпить. И они мне не поверили.

Я поселилась в «Уорике», сказала она. Там не так славно. «Карлайл» был в старом стиле. К этому моменту я уже думаю, что она такая же ненормальная, как я. Но у одного человека, который там остановился, очень славного, кивнула она мне, есть деловой партнер, который приезжает в город завтра, – итальянец, ну, то есть два итальянца. Торгуют итальянскими сумками. У меня назначено свидание с ними двоими, но я должна привести подругу. Она улыбнулась мне так ласково, одними губами. Едва заметное усилие, почти звук. Она была немного не в себе, но, господи, она была хороша. Кажется, она хочет, чтобы я стала шлюхой.

Это просто свидание, сказала она. Я никого здесь не знаю. Нам не придется ничего делать – эти парни, им просто одиноко. Мы поужинаем. Сходим на дискотеку, сама увидишь. Но я не хочу встречаться с ними одна. Теперь она выглядела немного напуганной и отчаявшейся. Она обрабатывала меня. Когда твой брат –

Мой сводный брат.

Прости, когда твой сводный брат сказал, что его сестра поэт и живет в центре –

Ты сразу поняла, что мне нужны деньги.

Ну, да.

Новобрачные

Когда перебираешься жить в Нью-Йорк, люди за тебя боятся. Все причем. Их это впечатляет, но и пугает тоже. Для тех, кто живет в Бостоне, Нью-Йорк – это место, куда ездят оторваться на выходных. В смысле никто не живет там. Кроме разве что героев сериалов. Джеки Глисон и Элис живут в своей мрачной квартире. Арт Карни живет напротив. Мы все одевались как Арт Карни. Разгуливали в нижних майках, жилетках и мягких шляпах. Я была здесь своей. Но я женщина, и все вечно говорили, что поэтому им тем более за меня страшно. Ты будешь совсем одна – вдруг что-нибудь плохое произойдет. Ничего, конечно, не происходило, но с экономической точки зрения я была почти голой. Когда люди понимали, насколько мало у меня денег, они сразу решали, что я продаюсь.

У меня была соседка по комнате в Верхнем Вест-Сайде, Элис, так вот, Элис была частью лесбийской организации, которая финансировала свою деятельность за счет продажи поддельных жетонов метро. Мы с Элис жили вместе, и я тоже стала их продавать. Блестящие маслянистые кружки, отчеканенные на станке, по сто штук в мешочке. Квартира была на углу Семьдесят первой и Вест-Энд-авеню – мой первый адрес в городе. Она была очень нью-йоркская. До этого я немного пожила в Сан-Франциско, работала там на Говард-стрит. Вместе с высокой черной девушкой мы целыми днями опрыскивали очищенным маслом длинные листы металла, потом лист надо было поднять и переложить в другую стопку. Я уволилась после того, как однажды накурилась во время обеденного перерыва и, когда вернулась, совсем никакая, стала опрыскивать маслом все вокруг, включая напарницу, и ей это не понравилось. Я вспомнила об этом, когда заметила, что жетоны маслянистые.