Инферняня

— Вот бы нам с тобой туда попасть!

Хоть бы, хоть бы! Хоть бы он захотел, чтобы мы очутились в лифте. И хоть бы это было из ряда желаний то, которое исполнится. Ведь предыдущее, похоже, было — присвоить звонок со стойки, а раз оно не исполнилось, то…

Ну, скорей бы. Я стала пятится за колонну, чтобы как можно меньше народу шокировалось моим исчезновением — не знаю уж, с каким спецэффектом это произойдет — может, мы просто помелькаем и исчезнем, как это показывают в фантастических фильмах 80–х, а может, хлопнется облачко белого дыма — тогда еще, чего доброго, все подумают, что произошел какой-нибудь теракт, а я террористка — смертница! Ужас, ужас.

Похоже, служащий за стойкой давно начал думать обо мне что-то нехорошее: рука его тянулась к телефону, а глаза так и сверлили меня, пока я не скрылась от него за холодным мрамором. Ну все. Сейчас сбежится охрана и начнет по мне прицельную стрельбу. Мамочки! Кажется, Петер ничего желать не собирался, а потому лучше бежать из этого дикого места подобру — поздорову.

— Алисия! Как дела? — прогремел чей-то голос прямо мне в лицо. Я подпрыгнула на полметра.

На меня пялилась круглыми водяными глазами огромная дамочка. Я ее не знала. Кто это?? Но потом она улыбнулась. Когда я увидела три ряда ее зубов и едва просвечивающую сквозь кожу знакомую виньетку на лбу, то с облегчением улыбнулась в ответ. Грыыхоруу!

Понимаете, на их планете мужчины выглядят как наши женщины, а женщины — как наши мужчины. Ну во всем, даже э — э… в деталях. Вот только у себя они к тому же целиком состоят из фиолетового желе. А у нас принимают земной облик (тот, который им ближе по их представлению о полах, и к тому же чуть не каждый день новый. Ойой Грыыхоруу предстает то губастой блондинкой, которую увидит на рекламном щите, то старушкой в пластмассовых бигудях — в земном возрасте они совсем не разбираются. Как и в красоте, по — моему), а для того, чтобы фильтровать наш, по их мнению, мерзкий воздух, они все время жуют какую-то особенную штуку. Вот и сейчас Грыыхоруу что-то жевал.

Я успела только произнести:

— Мистер Грыыхоруу! — как в мой локоть вцепился охранник в синей форме и сказал:

— Миссис, думаю, вам лучше покинуть гостиницу.

Ах, все вокруг только и указывают, что мне лучше сделать!

Я сказала совершенно спокойно:

— Отпустите меня. Я пришла к своим друзьям, и вы не имеете права меня выгонять! — нет, все же от телевизора есть польза, хотя бы когда он показывает детективы и сериалы про адвокатов.

— Да, — сказал Грыыхоруу, — она пришла ко мне.

Охранник не нашел, что ответить. Потому что видели бы вы, как выглядел Грыыхоруу! Он был дама под два метра ростом, и не меньше метра в окружности талии. И все это облачено в немыслимо роскошной расцветки шелка и, должно быть, чудовищно тяжелые золотые цепочки, серьги, перстни, браслеты.

Тут же подскочил служащий (поди перепрыгнул через стойку, как козлик), и торопливо и почтительно залепетал:

— Извините ради бога, — он оттеснил охранника. — Мы не знали, что это ваша гостья. Она, видите ли, сказала, — тут он бросил на меня злой взгляд, — что пришла к мистеру…

— Я просто перепутала фамилии, — выпалила я.

— Бывает, — любезно сказал служащий, а в мою сторону заметил совсем тихо: — Хотя я бы не сказал, что имена «мистер Олимпус» и «миссис Баттерфляй» можно перепутать.

И он удалился, схватив охранника за рукав и утянув его за собой.

Сколько же платит за номер Грыыхоруу и сколько дает на чай, если они проглотили такую ложь?

— Проводить тебя в лифт? — спросил Грыыхоруу, размахивая руками и гремя золотом. (Он рассказывал, что жестикулирование — особенность землян. Я понимаю. Если бы желе начало жестикулировать, то во все стороны полетели бы кисельные капли, и скоро от желе бы ничего не осталось. Вот он и старается как можно больше походить на землянина. Хотя получается похож скорее на ветряную мельницу. Но зачем мне его разочаровывать, сообщая об этом?)

И вот мы едем в лифте. В котором я намекала Петеру пожелать очутиться. И где мы очутились благодаря Грыыхоруу. Или это Петер так сделал, что обстоятельства сложились?

Петер строит сам себе рожицы в зеркало. А Грыыхоруу, явно стремясь эти зеркала разбить вдребезги неожиданно и резко взлетающими и описывающими немыслимые дуги длинными руками, говорит:

— Я шел на курсы. Актерского мастерства. Я уже два месяца туда хожу — по понедельникам и средам. И мои жесты становятся все выразительнее.

Последнюю фразу он произнес не очень уверенно, как бы ожидая одобрения.

— Да, — сказала я. — Они в самом деле очень выразительные!

Грыыхоруу улыбнулся во всю пасть и потом стал ждать, что скажу о своих намерениях я. Если, конечно, захочу. Инопланетяне крайне деликатны и никогда не задают личных вопросов. Не то что некоторые соседи — агенты — бывшие учащиеся колледжей.

— А я иду к одному… — не человеку же. Врать Грыыхоруу не могу. Говорю: — В пентхаус.

Грыыхоруу кивает раз десять, и так, что его подбородок, кажется, отпечатает на груди синяки.

— Тогда я могу оставить тебя? Не хочу опаздывать.

— Да. Спасибо за помощь, — я протянула руку для пожатия и сразу пожалела об этом: он стал трясти ее так, будто хотел оторвать.

Наконец он отпустил меня, остановил лифт на каком-то этаже и, как резиновый, протиснулся между дверей прежде, чем они успели открыться — туфли задержались в щели, пока двери не разъехались, и Грыыхоруу сказал уже из коридора:

— Ходил бы босиком, но обожаю фирменные туфли.

— Понимаю, — сказала я.

Я их тоже обожаю. Но хожу в основном в кроссовках. Во — первых, удобно, особенно когда надо бегать и прыгать следом за детишками, а во — вторых, хм, теперь уже нет «во — вторых», потому что завтра я возьму пачку денег из холодильника и пойду в самый дорогой бутик!

В роскошном широком коридоре верхнего этажа никого не было. Я подошла к номеру с буквами «PH» и громко и решительно постучала, в стиле «Я шериф и знаю, это ты ограбил поезд прошлым утром, и я намерен получить вознаграждение за твою голову и забрать золото, которое ты украл у добрых граждан и у банка».

Хотя я, совсем наоборот, собиралась вернуть ему ох, почти двадцать тысяч долларов! Но, несмотря на мои столь прекрасные намерения, дверь никто не открыл.

Я оглянулась, и так как в коридоре никого не было, украдкой пнула в дверь ногой. Черт, так можно и краску с кроссовок сбить. Хотя я все равно завтра собиралась обновить свой обувной парк. Я пнула еще и посильнее.

Приложила ухо к двери. Тишина. Еще бы. Эти пентхаусы такие большие, как дворцы. И вряд ли от двери услышишь, как где-нибудь на другом конце апартаментов человек тихонько дышит и не хочет мне открывать.