Информационные войны. Основы военно-коммуникативных исследований
Шрифт:
У западного мира была в этой модели управления еще она существенная задача — создать общество потребления, которое бы позволило не только удовлетворить граждан, но и сделать процесс производства бесконечно растущим. Те методы, включая ПР и рекламу, которые для этого возникли, не нужны были Советскому Союзу, поскольку он имел, наоборот, дефицит потребления. Поэтому Советский Союз вложил свои умения в виртуальное производство — качественные литература, искусство, кино порождали мир счастья, который не нуждался в наращивании физического потребления, по крайней мере, мог его каким-то образом компенсировать..
Советский Союз заменил физический вариант счастья в виде потребления виртуальным. Он закрывал физический разрыв с Западом не только железным занавесом, но и железной аргументацией, где было две важные составляющие: ВРАГ и СЧАСТЛИВОЕ БУДУЩЕЕ. ВРАГ всегда мешал счастью в сегодняшнем дне, что позволяло объяснять отсутствие этого физического варианта счастья, но зато не только не было войны, но было и СЧАСТЛИВОЕ БУДУЩЕЕ.
Каждая идентичность базируется и на своем достаточно определенном прошлом. Для этого из
В прошлом близкий инструментарий использовали и римляне. Они включали новых богов захваченных территорий в свой пантеон, хотя и на второстепенные роли, что резко снижало последующее сопротивление нового населения. Как видим, религия и идеология опираются на близкие механизмы, то есть виртуальное пространство подчиняется единым законам.
Реально это все равно трансформация виртуального пространства, поскольку «мои» боги смещаются на маргинальные позиции, хотя и продолжают называются богами. Но виртуальное пространство все равно постоянно подвержено мутациям. Например, А. Лазарчук пишет о создании истории Америки не по реалиям, а по кинособытиям: «Это создание вестерна или создание мифа о мафии. Понятно, что точкой отсчета все равно была реальность, но одна реальность начинает гиперболизироваться, подавляя все остальное». Он справедливо замечает [2] : «Шло массированное замещение реальной памяти памятью мифологизированной».
2
Лазарчук А. Голливуд как машина реальности. Часть 2 // terra-america.ru/hollywood-kak-mashina-2.aspx
Практически тот же процесс прошло и российское кино и телевидение, создав образ сталинского времени, которое, как и вестерн, оказалось выгодным для повышения уровня зрелищности повествования. Вероятно, важным компонентом подобных массовых жанров становится использование в сюжете смерти. А показ смерти, как установлено в таком направлении, как теория менеджмента террором, меняет поведение тех, кому она демонстрируется. Сюжетное «право» на смерть есть в детективах, вестернах и рассказах о сталинском времени.
И еще одна особенность. Если Ленин был всегда живым раньше, то в сегодняшнем кино вечно живым стал Сталин, о чем много и с технологических позиций пишет Д. Дондурей, который считает это сознательным подходом современной власти в России, поскольку все это возрождает патерналистскую зависимость граждан от государства.
Интересно на близкую тему высказался режиссер мультипликационного кино Г. Бардин [3] : «Мы сейчас все это глотаем оттого, что не распрощались с прошлым умно и честно. Надо было, чтобы КГБ покаялся, а не выдвинул наверх своего гордого сына Путина. Как так: чтобы выходец из КГБ стал руководить страной, которая была смята тем же НКВД, пролившим море крови?! Он гордится этой историей, а я — нет. У нас разное детство, мы читали разные книги, у нас разное воспитание, поэтому нам с ним никогда не сойтись. И сейчас что ни сериал, герой — кагэбэшник. Лизоблюды-режиссеры стали вовсю славить эту профессию».
3
Бардин Г. Я надеялся, что здравомыслящих людей больше. Напрасно надеялся. Интервью // www.novayagazeta.ru/arts/63513.html
Очень сильную роль в переносе этой модели мира на постсоветское пространство в целом играет и русский язык. М. Руднев, к примеру, приводит следующие результаты исследований по сближению ценностей в наше время [4] : «Титульное население каждой из 4 рассматриваемых стран отличается от россиян сильнее, чем русскоязычные, живущие в этих странах. В Эстонии титульное население отличается от россиян по 9 ценностям, а русскоязычное — по одной, то есть соотношение 9:1, в Израиле это соотношение 9:5, в Украине — 9:5, в Латвии — 8:7. То есть русский язык определенно играет важную роль в формировании и закреплении ценностей, и связано это может быть с недавней историей. После распада СССР прошло немало времени, но до сих пор у живущих за пределами России русскоязычных людей не сложилось сильной идентификации с титульными народами и государствами. Выросли поколения, во многом воспроизводящие российскую (советскую) культуру».
4
Руднев М. О великий, могучий, правдивый… // www.ng.ru/stsenarii/2014-04-22/10_language.html
Все это не является страшным, когда эти ценности остаются в рамках культуры. Когда же такие установки начинают влиять на политику и экономику, возникает элемент непредсказуемости развития социосистемы. По крайней мере, начинает присутствовать определенная ее расбалансировка. Дестабилизация системы имеет много источников, и это один из них.
Зинаида Гиппиус в своих воспоминаниях приводит в качестве примера такой работы опыт Гитлера [5] :
«Метод Гитлера, — «5-я колонна», подготовка внутреннего разложения страны, которую он хочет победить, — очень стар. Идет из Германии же, впервые применен в 1917 году. Насаждение разлагающего «правительства» (Куусинен, Квислинг) имело тогда оглушительный успех, если не помогло победе Германии, то лишь потому, что запоздало немного. Но вывело целую Россию из строя и — это ли не успех? — сделало ее через 20 лет годной в союзники Германии».5
Гиппиус З. Язвительные заметки о Царе, Сталине и муже. — М., 2014
Сегодняшняя поддержка Путина, когда достигнуты ошеломительные результаты, порождает справедливые вопрос: как может быть такая поддержка власти при идущем экономическом ухудшении? Причем в стране сегодня достигнут наибольший разрыв между богатыми и бедными, когда 110 человек держат в руках 35 % собственности [6] . М. Снеговая предлагает следующее объяснение, исходя из имеющихся на сегодня исследований [7] : «новая информация воспринимается нами лишь тогда, когда не угрожает нашим политическим взглядам или целостности нашего мировоззрения. Это ловушка сознания: нам трудно отказаться от идей (пусть и ложных), которые лежат в основе нашего мировоззрения». И далее: «В авторитарных системах ситуация усугубляется тем, что правдивая информация о режиме не находится в открытом доступе (основные СМИ контролируются властью). Чтобы ее найти, нужно прилагать усилия. Граждане, которые охотнее ищут дискредитирующую режим информацию, — это люди, которые уже изначально негативно настроены к режиму. И наоборот, сторонники режима не склонны заниматься поисками компрометирующей режим информации. Более того, негативные факты, доведенные до сведения сторонников режима, как правило, ими не усваиваются и не меняют их взглядов».
6
Буев М. Путь к партриархальному капитализму XIX века // www.vedomosti.ru/opinion/news/27226521/vozvraschenie-viktorianskoj-epohi
7
Снеговая М. Может ли целое общество попасть в ловушку сознания // www.vedomosti.ru/opinion/news/27226481/v-lovushke-soznaniya?full#cut
Получается, что стойкость авторитарных режимов базируется как на цензурировании информации, так и на нашей информационной «физиологии», когда сознание не готово воспринимать информацию, которая противоречит уже усвоенному. Поэтому вполне понятной для России можно признать акцию борьбы с врагами, которых называют то национал-патриотами, то пятой колонной, то шестой, а то и просто либералами.
Последней «креативной» акцией этой борьбы стала следующая [8] : «Сообщество «Главплакат» продолжает акцию «Чужие среди нас», внушая гражданам России, что оппозиционные политики, журналисты и деятели культуры сродни отвратительным чудовищам-захватчикам. Спустя два месяца после вывешивания огромного баннера на «Доме книги» на Новом Арбате с изображением пяти оппозиционеров в виде инопланетных существ, люди в масках пришельцев раздавали прохожим на Пушкинской из огромных муляжей яиц почтовые открытки серии «Чужие среди нас» с изображением 49 оппозиционных политиков, журналистов и деятелей культуры. Экземпляры таких открыток были отправлены главным редакторам ведущих СМИ, включая тех, кто сам вошел в список «чужих». Судя по реакции сотрудников полиции, акция была согласована на высоком уровне». И это вновь информационное решение, которое, несомненно, является более мягким, чем у товарища Сталина: оппозиционеров всего лишь объявили инопланетными существами.
8
Эйсмонт М. От людей к существам // www.vedomosti.ru/opinion/news/27105011/ot-lyudej-k-suschestvam
Информация способна не только отражать реальность, она столь же активно может создавать новую реальность, которой до этого не было. Информация становится катализатором появления этой новой реальности. И информация более легко управляема, чем реальность, поскольку обладает меньшей инерционностью, ведь она меняется ежеминутно и ежечасно.
Антропологические революции и их информационный и виртуальный инструментарий
Под антропологическими революциями мы будем понимать принципиальные изменения в поведении людей, которые рассматриваются как отдельные этапы в развитии человечества. Наиболее известными из них являются неолитическая и промышленные революции. Неолитическая революция из охотника сделала крестьянина, а промышленная из крестьянина — рабочего. В результате возникли принципиально отличные типы поведения. Это был нелинейный переход.
Сегодня наука уже не столь категорична в понимании, почему это произошло. Оказалось, например, что сельское хозяйство более «затратное», требует больше килокалорий, чем простая охота. А что касается промышленной революции Г. Кларк (его сайт — Gregory Clark // www.econ.ucdavis.edu/faculty/gclark) установил, изучая английские завещания того времени, изменения в головах людей произошли до, а не после промышленной революции. Люди стали больше внимания уделять, например, образованию и гигиене. Их дети учились и выживали гораздо лучше, чем до этого. И промышленная революция была уже следствием, а не началом процесса (Clark G. A farewell to alms. A brief economic history of the world. — Princeton, 2007).