Информация

Да, квартира есть, и пусть с огромными потерями в финансах, но я ее отстою. Это моя квартира, мои личные метры… Да, есть возможность очень неплохо зарабатывать… Можно, конечно, кое-что записать в актив. Но вот главное…

С недавних пор главным для меня стало создать семью, захотелось, как это ни странно, иметь сына, дочку. Я останавливался на улице и смотрел, как играют дети, сидят в своих колясках. Мамаши начинали тревожно на меня коситься, принимая, видимо, за педофила.

Я сделался одновременно и каким-то сентиментальным (я даже, помню, заплакал во время очередного просмотра очень нравившегося мне фильма «Лиля форевер» о жизни и гибели хорошей, но бедной и одинокой девушки) и жестоким. Однажды Иван сунулся с просьбой дать ему взаймы еще тысячу баксов, и я ответил, что если он не вернет мне те две через месяц, то включу счетчик; я ставил заказчикам драконовские условия, и большинство из них скрипя зубами соглашались; я почти каждый день напоминал Максиму, что ему пора переселяться, откровенно говорил, что он мне мешает.

– У меня девушка, – объяснял, сбиваясь на крик, – и я не могу привести ее в собственный дом! Нонсенс какой-то!

Макс поначалу отмахивался – какая, мол, еще девушка, не звизди, – а потом стал ныть:

– Я не умею снимать квартиры. С непонятными людьми встречаться, по подъездам ходить…

В конце концов я сам нашел ему приемлемую однокомнатку возле метро «Нагорная», чуть ли не силой вытащил из его кармана деньги. В тот же день он с обиженной до предела рожей собрал свои вещички и уехал. Напоследок взглянул на меня, словно бы обещая: «Ты еще пожалеешь». Я знал, что пожалею, но сейчас необходимо было остаться в своей квартире одному.

Как обычно, начиная некий новый этап жизни, я тщательнейше прибрался. Потом отправился на рынок и купил велосипед. Решил по утрам и вечерам кататься, поправлять здоровье. Тем более и место подходящее для этого рядом с домом имеется – малолюдный парк в Нагатинской пойме.

Я вдруг осознал, что в Москве ни разу еще не был на футболе. По телевизору смотрел почти все матчи, а о том, чтобы пойти на стадион, даже не задумывался. И вот задумался… Стадион неподалеку – имени Стрельцова, где играет домашние матчи «Москва».

Я решил сходить на ближайший – «Москва» – «Зенит». Отлично, увижу Аршавина.

Ведущая к стадиону Восточная улица была пуста – машины не ездили. По тротуарам и проезжей части двигались одинокие люди, или пары, или группки, но тихо, без криков и флагов. А у касс, перед металлическими заграждениями, толпились милиционеры.

Я сунулся было к ближайшему окошечку за билетом, и меня прихватил за рукав страж порядка с двумя желтыми полосками на погонах:

– Питерский?

– Нет.

– А чего сюда лезешь? Это гостевые. Для наших – вон. – И махнул на рядок касс по ту сторону ворот стадиона.

Площадь перед воротами тоже была вся выгорожена железными решетками, и между ними, как по лабиринту, семенили редкие болельщики. На них, придушенно хрипя, рвались с поводков овчарки. В воротах людей охлопывали, проверяли содержимое сумок.

Конечно, я знал про все эти меры безопасности, раз сто, наверное, видел нечто подобное в телерепортажах, но все же вживую зрелище оказалось очень неприятным. Тем более что не предполагал обнаружить это и здесь, на маленьком стадиончике… Возникла мысль вообще плюнуть на матч, и я тут же усмехнулся этому проявлению слабости, обогнул выгородки, сквозь милиционеров пролез к кассам хозяев.

– Один билет, – сказал в окошечко. – Самый дешевый.

– Четыреста рублей, – бормотнули в ответ; я даже не разобрал, мужчина или женщина.

– Четыреста? Я же говорю – самый дешевый.

– Это – самый дешевый. Матч повышенной зрелищности.

Пришлось отдать четыре сотни.

С билетом я просеменил по узкому зигзагистому проходу, пару раз отдернул ногу от собачьих пастей; поднимал руки, чтобы менты проверили, нет ли у меня под мышками чего запрещенного, задирал штанины джинсов… Проверок было две – одна в воротах, другая уже перед входом на сам стадион.

Во время этой второй проверки я стал свидетелем довольно некрасивой сцены. Передо мной стояли мужчина с мальчиком лет семи. Таким полусадичником-полушкольником. И в сумке у мужчины проверяющие – здесь были уже в основном не милиционеры, а парни в штатском, с синими повязками на рукавах, – обнаружили несколько пакетиков сока.

– О-о, – как-то обрадованно протянул один из парней, – придется оставить.

Мужчина удивился:

– Почему?

– Нельзя. Тяжелые предметы не допускаются.

– Да какие они тяжелые?! Двести граммов.

– Брошенные с трибуны, они могут нанести травму.

– Бред. Я ребенку взял, ему два часа тут…

Проверяющий сочувствующе вздохнул, но путь мужчине с мальчиком не освобождал.

– Но ведь там же, – заговорил мужчина жалобно, – нас пропустили… В воротах.

– Они проверяют на предмет алкоголя и оружия, а у нас другая задача… Знаете, – голос проверяющего потеплел, стал доверительным, – там, в буфете под трибунами, и сок есть. А со своим – никак.

Тут зазвучал футбольный гимн; мужчина, тихо матерясь, выбросил на забитый пластмассовыми и стеклянными бутылками стол свои пакетики и потащил растерянного сына на матч.

Меня пропустили без осложнений.

Добрался до своего сектора в тот момент, когда капитаны команд – Тимощук у «Зенита» и кто-то там у «Москвы» – шли поднимать флаг.

– Тимощук! – позвал здоровый парень с трибуны. – Тимощу-ук! Витя!

Тимощук повернул голову, и парень громче и уже откровенно нагло прокричал:

– Вали в свою хохляндию!

Сидевшие рядом одобрительно захлопали и засвистели.

Напротив нашей трибуны находился сектор фанатов «Зенита». Фанаты пока помалкивали, но выглядели серьезно – все в шарфах, некоторые, несмотря на прохладную погоду, с голым торсом, двое-трое устанавливали огромные барабаны; некоторые были заняты укреплением флагов и баннеров.

Пока я разглядывал фанатов, непропорционально огромное по сравнению со стадионом табло, тренера «Москвы» легендарного Олега Блохина, вратаря «Зенита» Малафеева в ближайших ко мне воротах, какую-то тренировочную площадку справа, близкие жилые дома, откуда, наверное, удобно наблюдать за игрой… В общем, пока я обвыкался в новом пространстве, «зенитовцы» забили мяч.

Как я потом узнал из теленовостей, один футболист «Москвы» сбил неподалеку от своих ворот футболиста «Зенита». Был назначен штрафной, который удачно пробил Аршавин.

Фанаты питерцев мгновенно завелись – зажгли фаеры, ударили в барабаны, запели и захрипели речевки. И не успокаивались до конца матча… Болельщики «Москвы», судя по всему, жители окружающих стадион кварталов, работники (в основном – бывшие) завода ЗИЛ, выражали свои чувства разрозненным матом и пожеланиями ломать Аршаву, Малафа, Хохла, Анюка…