Информаторы
Шрифт:
— Хорошо, хорошо! — успокоил его Тарасов. — Подождите в коридоре, я вас еще вызову!
— Смотри, козел, за папу ответишь, — поднимаясь со стула, прошипел Самосвал, сверля Григория ненавидящим взглядом. — Мы тебя и на зоне достанем!
— Самохвалов! Подождите в коридоре! — повысил голос на бугая следователь. Тот, напоследок издав приглушенное рычание, покинул кабинет, явно сожалея о невозможности добраться до «щенка», укокошившего его босса.
— Теперь тебе все понятно? — спросил Тарасов, когда за Самосвалом закрылась дверь.
Григорий молча опустил глаза.
— Ну, молчи, если хочешь! Своим молчанием ты себе теперь только срок наматываешь!
Парфен понимал, что Тарасов обязан так говорить, чтобы вытянуть из него чистосердечное признание, но почему-то ему хотелось верить следователю. Этот кошмар, в котором он так резко и неожиданно оказался, порядком измотал его. А Григорий понимал, что это еще только начало! Что после всех опознаний ему отсюда не выкарабкаться, и теперь можно только бороться за то, чтобы срок получился минимальный! Правда, оставался робкий призрак надежды, что бригада не забудет его и пацаны постараются вытащить — хотя бы для того, чтобы быть уверенными за свою свободу!
Некоторое время Тарасов смотрел на парня, словно ожидая от того немедленного ответа, затем вздохнул и вызвал конвойного.
— Уведите его! — распорядился он и уже для Парфенова добавил: — Сегодня в «Матросскую тишину» поедешь! Может, там поумнеешь! Мне теперь спешить некуда, — добавил он, усмехнувшись.
Дверь кабинета за Парфеновым закрылась. Шагая впереди дежурного по коридору с наручниками на руках, он неожиданно почувствовал огромную пустоту в душе. Будто из него разом выпустили весь воздух. Случилось это потому, что Григорий неожиданно осознал, что слова следователя — истинная правда! Что тому не нужно ничего выяснять у Парфена — Тарасов и так знает все! Может, за исключением некоторых деталей.
Конвойный доставил его в ИВС, снял наручники и оставил в одиночестве.
Григорий уже привычно потер запястья и прилег на шконку. Тело еще здорово болело после вчерашней задушевной «беседы».
«Почему Тарасов сказал, что теперь ему спешить некуда? — задал сам себе вопрос Парфенов. — Ведь в его интересах закрыть дело как можно быстрее! Блефует, сто процентов блефует! — решил он. — Сегодня уже без колотушек обошлось!» — криво усмехнувшись, подумал Парфен.
По-прежнему самой упорной была мысль, постоянно не дававшая ему покоя и требующая ответа: что же ему делать? Продолжать молчать? Как-то выкручиваться? Если говорить, то что?!
Родители, как понял после своего звонка домой Григорий, были уже в курсе, что его разыскивает милиция. Знают ли они, что его уже арестовали?
Григорий сомневался, что менты первым делом бросятся ставить их в известность. «Что же делать?! Что делать? — пудовым молотом стучал по мозгам единственный вопрос. — Отказаться разговаривать со следователем без адвоката?!»
Григорий видел в кинофильмах и слышал от пацанов, что некоторые так и поступают. Но после сегодняшнего допроса он не был уверен, что это правильная тактика. Тарасов своим спокойствием что-то уже сломал в обороне парня. Григорий нутром чувствовал, что Олег Андреевич хочет от него не просто признания в убийстве Улыбки!
«Повесить того бизнесмена на меня хочет! — как ушатом ледяной воды окатила арестованного безжалостная мысль. — Как пить дать! Точно!»
Григорий резко присел и замычал от боли — правую почку заломило тут же.
«Поэтому он и ласковый такой! Подумай да сознайся! — обхватив руками голову, гнал парень торопливые мысли. — Сознаюсь, что это я замочил
Улыбку, он тут же со вторым клеить начнет! Тем более, что баба меня опознала! А что она видела?! — бросился на защиту самого себя Парфен. — Видела, что я рядом с трупом стоял! Может, я тоже там случайно оказался?»«Да? — тут же неумолимым прокурором выступил внутренний голос. — А ствол в твоей руке? Ты про ствол забыл?»
«Так она же ничего про ствол не сказала!»
«Подожди, следак еще тебе выдаст в следующий раз — придавит так, что не вздохнешь! И ствол она видела, и еще скажет, что видела, как ты стрелял!» — Внутренний голос был неумолим и беспощаден.
Парфен еще долго сидел, обхватив руками голову и легонько раскачиваясь из стороны в сторону.
— Морды в землю, я сказал! — Бледный, тощий лейтенант был зол невероятно. Злился он на жизнь и, главным образом, на то, что ему в этот раз пришлось встречать новую партию с этапа. Заморосивший с полчаса назад осенний дождь никак не улучшал настроения. К тому же вместо двух машин за зэками пришла одна — у второй неожиданно сломался мотор. Майор уехал с первой, оставив его за старшего.
«Черт! — тоскливо косился он на сидевших почти правильным квадратом зеков. — И надо было этих ублюдков именно сегодня пригнать! Как раз, когда жена не на смене, а дети — у матери!»
И самое главное, и у него сегодня должен был быть законный выходной! А из-за этапа пришлось вылезать из теплой постели и тащиться за тридцать километров на прыгающей по ухабам колымаге, натруженно урчавшей мотором при подъеме на малейший пригорок. Как в эту минуту он ненавидел прибывших зеков и, надо сказать, нисколько не скрывал этого! Если бы кто-то из сидевших на корточках людей посмотрел в этот момент ему в лицо, то в выражении глаз худосочного лейтенанта мог прочитать себе смертный приговор.
Солдаты ВВ равнодушно смотрели на конвоируемых, лишь собаки разделяли настроение старшего команды конвоя, злобно щеря клыки и заливаясь придушенным лаем по малейшему поводу.
Григорий посмотрел вправо и некоторое время таращился на открывшийся его вниманию унылый пейзаж.
Огромное поле заканчивалось еле видимыми крохотными соснами. Поле не было вспахано и заросло желтой сорной травой. Сквозь него мимо леса была дорога. Коричневая грунтовка петляла, то забираясь на пригорок, то пролегая прямиком через неглубокий овраг.
По этой дороге медленно полз «ЗИЛ» с будкой. Точно такой же его собрат недавно увез партию осужденных в ИТК усиленного режима.
Стоявший рядом боец с раскосыми восточными глазами, заметив, что Григорий рассматривает приближающийся транспорт, демонстративно качнул стволом автомата. Парфен уткнул взгляд в землю. За шиворот противно капали мелкие холодные дождинки.
Замок лязгнул, и Парфен сел на нарах.
— Вставай, на выход! — сообщил ему дежурный.
— Куда? — на всякий случай спросил Григорий, хотя знал, что услышит в ответ.
— «Куда, куда»! — передразнил его сержант, защелкивая наручники. — В «Матросскую тишину» поедешь!
Он глянул в лицо арестанта, ожидая увидеть массу эмоций — горе, ошеломление, — и был разочарован, когда Григорий лишь равнодушно кивнул.
— Давай двигай! — распорядился дежурный усталым голосом. — Подожди, я камеру закрою!
На выходе во внутренний двор его ждал «луноход».
— Гриша! — неожиданно услышал он пронзительный крик, и сердце моментально сжалось в комок. — Гришенька!