Ингвар и Ольха

Иудеи, раньше других в поисках выгоды начавшие бороздить дикие земли севера, уже держали при себе подробные карты, где были нанесены реки, озера, болота, холмы, а также границы племен. У них были даже списки имен вождей, их жен и любимых женщин, благодаря чему успешно покупали и продавали в их землях. Из Багдада и жарких стран привозили паволоку, редкой красоты кинжалы, украшения из золота, а здесь скупали едва ли не задаром полон – при этой резне вон его сколько! – спешно перегоняли на Восток.

Сруль, сын Исхака, неторопливый и всегда размышляющий над каждым словом, долго жаловался на беды своего народа, рассказывал, как в один день потерял все дома, склады, корабли, жен и даже наложниц.

Ингвар нетерпеливо слушал, наконец оборвал:

– Точно видел войска русов на кордоне?

– Клянусь, – ответил Сруль. – Спят в доспехах, положив голову на мечи. О, почему бог допустил такое беззаконие? Почему снова рухнула твердая власть?

– И ты о ней мечтаешь? Но славяне ее не хотят.

– Безумные! Они не зрят своей гибели.

Ингвар усмехнулся:

– Твердую власть надо удержать еще по одной причине… Народ разозлен. Горлопаны орут, что проклятые жиды тому виной, скупили все и всех. Вот-вот выйдут и здесь с топорами! Как вышли в Киеве. Перебьют все ваше племя.

Сруль спросил с надеждой:

– А ежели, да поможет тебе и наш бог, удастся одержать победу?

Ингвар усмехнулся:

– Тогда все на радостях выкатят бочки с брагой и пивом на улицы, перепьются на радостях… и устроят резню проклятых жидов.

– И что же делать?

– Гм… ну, резня, – сказал Ингвар успокаивающе, – еще не истребление, как было в Египте, если князь не приврал. Ты там не был?

Сруль вздрогнул:

– Где?

– В Египте. Когда вас там истребляли. Князь говорил, что вы как-то убежали.

– Нет, – ответил Сруль с запинкой, – это случилось еще до моего рождения…

Ингвар с сомнением посмотрел на его седую бороду:

– В такую давнину? Уже тогда ваше племя так не любили?.. Дыма без огня не бывает.

– Да, – вздохнул Сруль печально, – ты прав, воевода… Вон у вас есть такой воевода по имени Рудый. И умен, и красив, и добр, а его никто не любит, ибо выигрывает хоть в кости, хоть в кидалку, хоть в тавлеи.

Ингвар кивнул:

– Ты прав. За это можно даже возненавидеть. Так вы и Рудого знаете?

Сруль зябко передернул плечами:

– Не напоминай нам об этом человеке! Его знают у нас, еще как знают. Где пройдет Рудый, там трем раввинам делать нечего.

В коридоре послышались голоса, страж потребовал тайное слово. Раздраженный голос рявкнул нечто такое, что страж умолк как рыба в глыбе льда.

Дверь распахнулась, ввалился Рудый. Хмуро взглянул на Сруля, тот поднялся, но Ингвар жестом усадил на место.

– Он знает дороги, – объяснил он Рудому, – и что сейчас где творится… Как Асмунд?

Рудый сел, жадно ухватил ковш, отхлебнул, поморщился, обнаружив квас вместо вина, но выпил с жадностью.

– Очнулся, – сказал он, – возжелал кабанчика… Но не одолел, больно слаб. Зато поросенка слопал. И карасей в сметане. Там с ним две девки сидят, косточки из рыбы вынимают. Еще чешут его, так раны быстрее заживают. Крыло говорит, что порубили его здорово, но кости целы, кишки не выпустили. Жить, наверное, будет.

– Наверное? – вскинул брови Ингвар. – Если так жрет… Мне и здоровому поросенка не одолеть.

– Асмунд даже при смерти сумеет… Особенно жареного с перепелками в пузе. У тебя ничего поесть нет?

Ингвар буркнул:

– Я думал, только Асмунд от тебя плохих привычек набирается.

Рудый удивился:

– Это поесть – плохая привычка? Это самая лучшая на свете! Только вспоминаю, что она лучшая, когда вижу Асмунда.

– Сейчас принесут.

Сруль кашлянул, привлекая к себе внимание:

– Что мне сказать своей общине?

– Скажи, что видел, – буркнул Ингвар.

– Да, конечно… Но будете ли пытаться удержаться? Если нет, то мы скажем своим, чтобы продавали все, что еще можно, и бежали из этих земель.

– Олега нет, – напомнил ему Ингвар. – А как без Олега?

– Олега нет, но русы есть, – возразил Сруль. – Кто-то другой должен взять в свои руки власть. У вас уважают Лебедя, Черномырда…

Ингвар задумался:

– В этом что-то есть. Черномырд как раз и действует больше через купцов. То ли постарел, то ли осторожнее стал… или придумал, как завоевывать без пролития крови, но он уже сумел присоединить земли курян и лемков, не вынимая меча из ножен. Сперва заслал разведчиков, потом – лазутчиков, затем купцов с нужными в тех землях товарами. Старшинам и войтам сделал подарки, поднес золотую чашу местному волхву, похвалил стариков… Вот и случилось, что те сами пришли проситься в Новую Русь! Тут, мол, и вольготнее, и богаче, и защита от хазар будет.

– А как сейчас?

– Вчера ночью прискакал гонец от курян. Заверяют в верности, готовы прислать в наше войско своих людей. Я не знаю, верить ли. Может быть, какая-то хитрость?

Рудый удивленно вскинул брови.

– Сами? Раньше не шли и за деньги.

– Сами, – подтвердил Ингвар. – Кто думал, что на залитом кровью поле среди пепла и головешек взойдут такие цветы? Я и сейчас не верю. К тому же с ними говорил Черномырд, а они о нем ни слова.

Через раскрытую дверь было видно, как мелькнула и бесшумно исчезла тень. Рудый успокаивающе кивнул: мол, всего лишь Тайный Волхв бродит, развешивает обереги супротив тайных сил.

Ингвар поморщился, добавил:

– Есть слушок, что и лемки предпочтут власть русов. Если бы еще и людей дали! У них самые лучшие лучники. А у курян хороши доспехи. У них каждый смерд выходит в железном панцире.

– Куряне, лемки, – загибал пальцы Рудый, – наши дружины, разбросанные по кордонным весям… Они все уцелели! Олег, как нарочно, забросил их подальше от смуты… Впрочем, если бы оказались здесь, мы бы не допустили до такого. И Киев бы уцелел. Ладно, добавим сюда еще древлян…

– Почему древлян? – вскинулся Ингвар раздраженно. – Их здесь всего три сотни. Да и те уберутся… как только их княгиня возжелает.

Голос его стал хриплым. Рудый придвинул Ингвару кувшин с квасом, тот жадно отпил из горлышка.

– Не думаю, – сказал Рудый медленно, – что она так уж и возжелает скоро уехать. Дороги неспокойные, то да се…

Ингвар стиснул кулаки. Сруль смотрел непонимающе, не шевелился, умоляя взглядом его не замечать, не обращать внимания, он здесь не важнее спинки кресла.