Ингвар и Ольха

– Так…

– Он все так и сделал.

Опять на него смотрели выпученными глазами, оглядывались друг на друга, снова переводили взоры на великого князя.

– Почему нас? Мы выложили все, что у нас было.

– А разве сами певцы не самое ценное?

Оба уставились на князя так, будто увидели огромное морское чудище. Тарх Тарахович даже дрожать перестал, а Горбача, напротив, затрясло еще больше. Он побелел и начал икать. Князь Олег дружески постучал по спине.

– Княже, – слабо промолвил Тарх Тарахович, – нам твои шутки непонятны.

– Шутки? – удивился князь Олег. – Это самая понятная истина! Ты своими песнями, вчера прямо в палате, трусов сделал храбрыми, заставил плакать Асмунда, а из него выжать слезу труднее, чем из камня мед, ты всех нас посадил на ладонь и вознес в вирий, где мы общались с богами и героями прошлых веков… Ты можешь одной песней сделать людей чище и лучше, что я пытаюсь сделать огнем и мечом всю жизнь! Так что же есть на белом свете важнее и ценнее, чем певец?

Тарх смотрел исподлобья. Рудый налил в кубок вина, протянул, глядя в глаза. Во взоре воеводы насмешки не было. Он был настолько серьезен, что Ольха лишь сжала кулачки. Чересчур серьезен!

Тарх Тарахович выпил залпом, передернулся, но щеки порозовели. Уже сам налил снова, придвинул к Горбачу. Тот сперва робко взял, Тарх Тарахович кивнул ободряюще. Горбач так же осторожно выпил, взглянул с благодарностью. Судя по прояснившемуся взору, крепкое вино и согрело, и прочистило муть в голове.

– А наши камешки где? – спросил внезапно Горбач.

Тарх Тарахович перевел взор на Рудого. Олег и другой боярин тоже смотрели на Рудого требовательно. Тот отмахнулся с небрежностью, будто отгонял муху:

– Там же, где и были. Мальчонка подобрал, ждет вас на том же месте. Я ему оставил еды на двое суток.

Олег спросил строго:

– А те деньги, которые я передал?

– Там же, – оскорбился Рудый. – Ты ж сам слышал, я договорился забрать лишь самое ценное!

Тарх Тарахович и Горбач переглянулись. Страх и напряжение из них медленно уходили. Уже оценивающе и уважительно оглядели великого князя, который оказался совсем не прост. Может быть, ненароком, а может, и знал, что дает им заготовку для новой песни… или хотя бы волшебной сказки!

Пир длился уже пятый день. Великий князь появлялся в общей палате с вечера, пил, ел и веселился вместе со всеми. Днем же уединялся с самыми близкими воеводами в запертой комнате. Известно стало, что заново расчерчивают карту племен, опасаются хазар, прикидывают, сколько дани соберут зимой на полюдье… а еще великий князь принимает разведчиков из Царьграда! Не о новом ли походе замыслил?

Но и на пиру, когда от шума и пьяных воплей можно оглохнуть, он продолжал трудную работу князя. Так его понимала Ольха, которая все чаще наблюдала за ним тайком. Она страшилась того, что видела. Кровавый князь с каждым днем казался все менее кровавым. А страшилась того, что ее ненависть плененной княгини постепенно уходит.

Когда князь уходил, распоряжался все чаще величавый и громогласный Студен. Асмунд и Рудый уходили вместе с Олегом, Ингвар если и оставался, то лишь мрачно пил, тупо смотрел в кубок. Он и раньше не очень-то был похож на хозяина этого кремля, сейчас же вовсе выглядел случайным гостем. Подвалы изрядно опустели, но из весей потянулись подводы. В терем везли мясо, живую рыбу, битую птицу, во дворе мычал пригнанный скот. Занималась этим Зверята, а также Ольха, которая не могла стерпеть, когда что-то делается спустя рукава или неверно вовсе.

Студен, наблюдая за Ольхой, выждал время, когда столкнулись на лестнице, поклонился:

– Приветствую тебя еще раз, княгиня.

– И тебя, боярин Студен, – ответила она тепло.

Его острые глаза быстро пробежали по ее похудевшему, усталому лицу:

– У меня есть новости.

– Какие? – встрепенулась она.

– Хорошие, – улыбнулся он одними глазами. – Добрые.

– Говори же!

– Твои братья добрались до Искоростеня благополучно. Мои люди помогли малость. Теперь там готовят войско. Соседи обещали дать крепких парней в дружину.

Она обрадовалась так, что едва не кинулась Студену на шею.

– Как замечательно!.. Но только с русами тягаться сейчас нельзя. Они сильны как туры!

Студен медленно покачал головой:

– Это только кажется. Их мало. Они растают среди нас, как сосульки в котле с кипящей водой. Ты потерпи еще… Это хорошо, что обручена с Ингваром. Он близок к Олегу. Тебе надо будет всего лишь впустить наших людей. Ночью.

– Днем я бываю возле ворот, – сообщила она. – А ночью… ночью меня могут и не допустить.

Студен усмехнулся:

– О тех воротах побеспокоимся. В терем бы отворить в нужное время! Ингвар осторожен. В тереме на ночь чужих не оставляет.

Ольха подумала, медленно наклонила голову:

– Попробую. Ты только скажи когда.

– Скоро, – пообещал Студен. – Наши уже почти готовы. Как видишь, ты можешь помочь даже больше, чем я ожидал.

– Спасибо на добром слове…

– Это правда, – сказал Студен серьезно. – У тебя, как я вижу, даже Зверята спрашивает, что и как делать. Надо же, Зверята! Которой сам князь не указ. И вся челядь будто ждала тебя. Что значит быть княгиней с детства!.. А я хоть и рожден князем, но мне было полгода, когда пришли варяги, затем русы…

В его словах прозвучала такая горечь, что Ольха ощутила чувство вины. Будто это она, а не русы, отняла его право на стол в Киеве. Со смятением спросила:

– Тяжко?

– Еще бы, – сказал он недобро. – Ведь мне пришлось всего добиваться самому, своими руками! Своим умом, хитростью, упорством. И чем выше ступенька, тем дается труднее.

– Ты уже богат и знатен, – сказала она с сочувствием. – Другой бы уже как сыр в масле катался, ни о чем больше не мечтал. Ты, смотрю, тоже у русов набрался неспокойствия… Зачем ты хочешь добиться власти?

Студен даже отпрянул. Глаза открылись шире.

– Как зачем?

– Что будешь делать, став князем?

Он с неудовольствием пожал плечами:

– Чудно спрашиваешь. Нет, ты набралась их нечистого духа больше… Как это зачем? Киевский стол принадлежит мне по праву. Мои отцы им владели! Потому должон владеть я, а не кто другой. Тем более не чужаки. На правде, на праве весь мир держится!

Она поспешно кивнула, чувствовала себя глупо:

– Да, ты прав. Что бы русы ни делали, они все-таки захватчики.