Инициатор

Алиса уже не смотрела на задумчиво-растерянного «бета», чьи метающиеся глаза выдавали переполох мыслей и чувств, её клонило в сон и живительная боль в местах ран тянула, принуждая сознание сбегать в забытьё. Не будь этого странного разговора, она давно бы уже спала, свернувшись калачиком или вытянувшись и замерев в восстанавливающем состоянии полного покоя. Но её беспокоил негаданный гость, его странная история и небывалое поведение. Всё это требовало осмысления, и для начала неплохо было научиться разговаривать, чтобы узнать больше.

Не глядя на неё, Даниил медленно спросил

– Ты рассказала мне…

Алиса отмахнулась:

– Нет, люди не знают об этом, - и, помолчав, продолжила: - Беты боятся людей и не могут рассказать об инициации, да и расскажут – кто им поверит? А инициаторы и священники умеют хранить тайны во благо Церкви.

Снова на время замолчали, оба борясь со сном, но пытаясь скрыть это от друг от друга.

– Получается, - поднял голову Данила, - что я должен помнить о своих грехах, чтобы пойти в церковь и покаяться? Но я ничего не помню.

– Это меня и удивляет, - усмехнулась Алиса сонно. – Когда работает инициатор, инквизитор отслеживает его действия и, при необходимости, проводит сеанс корректировки, чтобы система не давала сбоев. Бета-йах обязан помнить свои грехи, иначе в его инициации нет смысла.

– Но я не помню, - подвёл черту Данила и горько усмехнулся: - И ещё… Я не верю в Бога.

Алиса промолчала.

…

Глава 15 Воспоминание о Сне.

Старая наставница развернулась за мгновение до того, как её ладонь тронула широкий рукав.

– Алиса?

Лицо у сестры Пелагеи было абсолютно спокойным, даже отрешённым, как бывало во время исполнения сложных упражнений, и лишь в глазах мелькнуло удивление и что-то ещё странное, незнакомое, больше похожее на внутренний запрет. Только когда сестра чуть отодвинулась, Алиса увидела блестящую нитку режущей кромки ножа скрытого ношения в руке наставницы. Алиса отшатнулась, поняв свою ошибку, а сестра Пелагея покачала головой, прошептав:

– Безрассудно поджидать ночью в глухом коридоре воина церкви и приближаться без предупреждения…

– Простите, - прошептала она, склоняясь.

Наставница перекрестилась, шёпотом благодаря небеса за то, что не потребовалось совершить непоправимое и они остановили её и вразумили. И Алиса приучено присоединилась к ней.

– Чего ты искала тут, дитя? – наконец, мягко спросила сестра Пелагея, видя, что с воспитанницей творится что-то необычное – девушку лихорадило, а взгляд её обжигал страхом. И вряд ли её, не раз уже чувствующей металл возле тела, могло так испугать произошедшее.

– Я искала вас…

– Для чего же?

Алиса не стерпела и схватила любимую наставницу за руку, вцепилась, словно в попытке удержатся от падения, и та приняла её страх глубоко, молча позвав за собой в келью. Там только Алиса дала волю слезам, а сестра Пелагея по-матерински ласково гладила по голове, пока девушка выговаривалась.

– Сон… Страшный сон!

– Что снилось тебе, дитя?

– Мария.

Голос сестры Пелагеи дрогнул:

– Богоматерь?

– Нет, - затрясла головой Алиса. – Магдалина. Но она была и матерью, и божеством!

– Я не понимаю тебя, - ровно ответила сестра Пелагея, не прекращая гладить её.

– Я сама не понимаю, - почти простонала Алиса. – Но я чувствовала, что она – и не она.

– Кто же она?

Алиса сжалась, пытаясь сдержать дрожь, и зашептала тише:

– Я не знаю…

– Расскажи мне всё, - приказала наставница. – Что ты видела?

– Огромную постель. Белую, заправленную. Но очень большую. Как комната. Нет, как наш тренировочный зал. А, может быть, и больше… Постель стояла под куполом, словно в церкви, а та церковь стояла в другой церкви, а та – в другой. Как матрёшки.

– Продолжай…

– И Мария… - Алиса сбилась, понимая, что дошла до того момента, боязнь которого и заставила её обратиться к любимой наставнице, а не к матери-настоятельнице или доброй сёстре Софье. Но ей достало духу продолжить: – Мария лежала на этой кровати. Обнажённая. Она лежала на спине, расставив ноги и у неё был очень большой живот… Очень большой. Она его гладила и говорила… Словно молилась.

Ладонь сестры Пелагеи на мгновение приостановилась, но голос не дрогнул, оставшись ровным:

– Чего же она молила?

– Она говорила не по-нашему. Но я понимала. Почему-то понимала…

– Что ты понимала?

Вдохнула побольше воздуха, Алиса заговорила, раскачиваясь и напевая:

– «Из Солнца сошел на землю Зверь страшный, умер и возродился Огнём. И рухнул Огнь и породил Власть. Из Солнца сошёл на землю зверь водный, умер и возродился Образом. И рухнул Образ и породил Страсть. Из Солнца сошёл на землю Человек-с-тенью, умер и возродился Алтарём. И рухнул Алтарь и породил Грех. Из Солнца бык сошёл к людям, умер и возродился Храмом. Но рухнул Храм и породил Нищету. Из Солнца сошёл овен на землю, умер и возродился Церковью…»

Алиса замолчала, стискивая кулаки, и снизу вверх ища глаза наставницы. Но сестра Пелагея смотрела в никуда, продолжая ровно гладить девочку по волосам.

– Потом? – приказала она.

– Мария завыла и поползла от меня на спине назад, к изголовью кровати. Словно паук. На локтях и пятках. – Алиса снова задрожала, но ровные движения сильной руки снова успокоили. – А там… Она поднялась спиной на спинку кровати и встала, широко расставив ноги… Как будто села на невидимую лошадь.

– Я понимаю, - отрешённо сказала сестра Пелагея, - Продолжай.

Алиса вздохнула.

– Потом она закричала: «И умрёт Церковь и родится…»

Рука сестры Пелагеи снова дрогнула, но голос снова остался спокоен, даже ласков:

– Что родится, дитя моё?

– Она не закончила, сестра. Закричала и у неё по ногам потекла кровь… Много крови. Просто водопад… И она текла по простыням ко мне, впитывались, но всё равно докатывалась… А потом…

Вздохнув, наставница подняла лицо воспитанницы, обняв ладонями за бледные щёки, и мягко улыбнулась, показывая, что всё поняла без объяснений: