Инициатор

Священник дошёл до крыльца и присел с другой стороны от тарелки с разлёгшимся котёнком. Сел и пальцем пощекотал малышу под горлышком. Котёнок, не открывая глаз, замурлыкал. Отец Владимир поднял на Алису глаза – серые, выгоревшие глаза старца:

– А вы, наверное, родственница Ангелины Павловны?

– Да, - кивнула Алиса и села со своей стороны от котёнка. Её уже начала напрягать тихая улыбка отца Владимира. Она не походила на профессиональную, была слишком искренней, слишком мирной. А врать таким священникам Алиса не любила.

– Внучка?

– Внучка, - вздохнула Алиса и представилась, понимая, что теперь священник не уйдёт, не поговорив с новенькой на территории своего прихода. Оставалась надежда, что внучек у неизвестной ей Ангелины Павловны народилось много, и всех священник мог не знать.

– И надолго вы, Алиса? – спросил отец Владимир, с улыбкой поглаживая сытого малыша и доводя его мурлыкание до срывающегося по малолетству истомного рыка.

– На пару дней.

– Это правильно, - вздохнул священник. – Правильно. Если есть возможность уехать – надо ехать. Если есть возможность сделать свою жизнь – надо делать. А тут не получится. Все, кто мог, уже уехали. Остались только те, кто хочет помереть здесь. Для кого тут - родина.

Алиса молча наблюдала за руками гостя и слушала.

– Думаете, Алиса, какой странный священник, да? – улыбнулся отец Владимир и сам себе покивал: - Да, да. Положено выслушивать исповеди, сердцем облегчать понимание, а он тут разговорился так, что рта не даёт открыть.

Возразить даже ради приличия она не успела. Гость махнул рукой и снова улыбнулся:

– Странный, да, Алиса, странный. Не спорьте. Вам, современным, мы все странными кажемся… Посмотрите вокруг, – он провёл рукой и Алиса безотчётно, словно под влиянием «приказной речи», огляделась.
– Видите заборчик? Весь покосился, штакетник уже погнулся от дождей, надо бы менять, да некому. За ним, всего в метрах ста, вон за тем домиком, уже проходит автострада, сюда тянут дорогу... А в другую сторону посмотрите – там ещё стоит старая колонка, и из неё берут воду в те дома, куда воду так и не провели. А тут ваш домик… Старый, но крепкий. Стоит, ветшает помаленьку… Так всегда бывает, когда нет хозяина. Дома очень быстро теряют волю к жизни, если рядом нет людей, – отец Владимир нахмурился, думая о чём-то своём, потом усмехнулся невесело: - Оттого и странные. Живые и мёртвые в одном месте, друг друга поддерживающее. Отмирающее прошлое и задавливающее будущее. Философия прошлой жизни – вот и всё, что укрепляет нас в вере и надежде. Философия да традиции… Раз гость приехал, то ему и почёт, и помощь – таков закон гостеприимства. А чем тут помочь, если девушка в трауре да с такой печальной улыбкой кормит котёнка на пороге заброшенного дома? Сразу понятно – не от счастливой жизни такое. Вот и надо познакомиться, да о себе рассказать. О своих бедах. Может, захочет поделиться в ответ…

Смотреть на неё священник не стал, не захотел подталкивать к выводам и действиям, а занялся котёнком, заботливо взяв его на ладонь и переложив себе на колени. Алиса опустила глаза, рассматривая складки чёрного платья. «Вот как, - подумала она, - Траур… Но, может, он не так уж и не прав? Только траур не по кому-то конкретному. Может, по себе? Или по тем, кто?»

Кивнув своим мыслям, Алиса поднялась и пригласила гостя в дом. Отец Владимир с радостью согласился, прихватив на ладонях спящего котёнка. Проходя мимо косяка с торчащими в две стороны боевыми ножами скрытого ношения, покачал головой, но промолчал.

«Странный, - подумала Алиса. – Странный, и от того – опасный». Но не настолько, чтобы не попить с ним чай.

…

Глава 6 Разговор.

Когда прошли на кухоньку, Алиса предложила гостю подождать, а сама вышла и кинулась шарить в платяном шкафу в поисках мягкой материи. В результате придирчивого отбора взяла старую кофту цыплячьего цвета, свернула мягким пуфиком и положила на кухне в угол. Отец Владимир, мгновенно сориентировавшись, бережно положил на импровизированную подстилку спящего котёнка. Сытый малыш даже не проснулся. Отец Владимир поднял голову, улыбнувшись Алисе, и та не сдержала ответной улыбки. И тут же, словно смутившись, спохватилась и занялась чаем.

В чужом доме Алиса более-менее освоилась ещё в первые часы после приезда, поэтому очень уж растерянно шарить по шкафчикам в поисках подходящей посуды не пришлось. Пока закипал старенький чайник со следами пайки, Алиса разложила на столе скудные запасы: с десяток галетного печенья и несколько конфет. Зато чашки и блюдца для чая оказались знатными – тонкий фарфор шоколадного цвета с изящным рисунком белоснежных лилий, покрытых брызгами золотистых пылинок на лепестках. Отец Владимир долго крутил в руках чашечку, качая головой в восхищении, да и самой Алисе приятно было сознавать, что она действительно собирается сесть и попить чай, как это бывает в семьях или среди близких знакомых людей… Вместо того, чтобы вновь питаться только поддерживающим бульоном и хватать куски на бегу, наконец, она никуда не спешила и могла себе позволить несколько минут спокойного чаепития.

– Вы, Алиса, наверное, студентка? – спросил отец Владимир, заметно тяготясь молчания.

– Заочница, – коротко ответила она.

– А специальность?

– Учитель духовной этики.

– О! – отец Владимир изумлённо всплеснул руками, откидываясь на спинку стула. – Так мы с Вами коллеги! Я лет пять преподавал закон божий, а потом, как школу закрыли, стал преподавать тутошним деткам все предметы, что требуются для поступления в среднюю школу. Может, захотите остаться на время – рассказать деткам что-нибудь? Им будет интересно увидеть новое лицо!

Чайник закипел, и Алиса поспешила открыть шкафчик, чтобы найти заварку – точно помнила, что она была. Жестяная коробочка с рисунком слона оказалась в самом дальнем углу. Алиса вытащила, открыла и переложила в чайничек пару ложечек сухих листьев.

– Я понимаю, - улыбнулся гость. – Это неожиданное предложение, да и время требует и силы… Но вы, Алиса, подумайте. Дети везде дети, и те, кому вы будете преподавать потом, и те, с которыми можете сейчас пообщаться. И если в сердце есть любовь к ним - а она несомненно есть, - то нет разницы, кто будет перед вами…

Алиса молча разлила заварку по чашкам и подлила кипятка. Заговорила, только сев на стул возле окна маленькой кухоньки, из которого легко просматривался сад и вход во двор.

– Дело не в том, бедные они или нет, - сказала она, не глядя на гостя. – Просто я плохой учитель. Скажем даже так – я поступила на тот факультет, на котором у меня была возможность делать как можно меньше, а оценки получать неплохие.

Священник удивлённо приподнял бровь, задумался.

– Алиса, не сочтите мой вопрос…

– Нет, я не имею склонностей к преподаванию и получаю оценки просто по «блату», - вздохнула она и криво усмехнулась – Не беспокойтесь, я не настолько лжец и не собираюсь работать учителем там, где действительно нужны знания. Просто требуется какое-никакое образование…

Закинула в чашечку пару ложек сахара, удивляясь странному травяному запаху чая, несколько знакомому, но ещё не узнаваемому. Отец Владимир тоже едва заметно принюхался к своей чашке, но ничем не выказал неудовольствия. Запах свежести и мягкости обволакивал, но странно вызывал тревогу. Гость первый отхлебнул из своей чашки и потянулся за печеньем. Алисе ничего не оставалось, как тоже глотнуть своего чая. Тягучей горечью опалило рот. Лицо мгновенно исказилось, побелело и покрылось испариной. Горло словно схватило тисками и сердце забултыхалось в грудной клетке. Скрюченными руками она потянулась через стол к священнику, спокойно наблюдающему за ней, склонив голову. Но не достала – ладони, трансформируясь, почти дотянувшись до края столешницы, скребнули по деревянному столу, пробороздив полосы, и закостенели в напряжении. Алиса потеряла сознание.

Когда она очнулась, долго лежала, не шевелясь, стремясь в полной неподвижности успеть осознать своё новое положение.

Она лежала в углу комнаты, неловко скрючившись. Руки и ноги умело стянуты широким скотчем с начертанием неясных символов, полукругом вокруг стоят свечи, лежат свитки с письменами, от которых на неё веяло горячим воздухом, а за ними простиралось широкое свободное пространство, усыпанное солью. Её священник не пожалел, усыпав чуть ли не весь пол комнаты – невдалеке лежали горкой смятые мешки, и несколько целых, оставленных про запас. Сам отец Владимир сидел перед кемпинговым стульчиком с ноутбуком и шарил среди её файлов. В одной руке держал чашку с нарисованными лилиями, другой сноровисто двигал мышью. На носу сидели очки, лоб хмурился, и уже не было постоянной мягкой улыбки – только морщины возле сурово сжатых губ оставались. Но окончательно Алиса поняла, как ошибалась, когда увидела, что священник сидит на коленях и пятках, как отдыхают народы дальнего востока. И было хорошо заметно, что для гостя, внезапно оказавшегося противником, эта позиция привычна и удобна, даже несмотря на весьма преклонный возраст.