Инклюзиция

Мила наблюдала за ним, её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах читалась усталость. Данила ощутил, как их общее изнеможение давит на плечи. Ум оставался ясным, но силы, кажется, покидали их.

– Ладно, – сказал он, прерывая гнетущую тишину. – Нам нужно передохнуть. Мы ничего не решим, пока не придём в себя.

Мила кивнула, соглашаясь. Вместе они перетащили одну из кроватей дома в подвал. Это место казалось наиболее безопасным: не было окон, а толстые стены создавали ощущение защищённости.

Они заранее забаррикадировали дверь изнутри. Старые шкафы, пустые коробки и даже перевёрнутый стол – всё пошло в ход. Подвал погрузился в глубокую, почти осязаемую тишину.

Здесь было холодно, но усталость взяла верх над любым дискомфортом. Лампа тускло светила над кроватью, издавая едва заметное жужжание. Это был единственный звук в помещении. Даже их собственное дыхание казалось чужим и тревожным.

Данила лег на край кровати, ощущая, как холодный воздух пробирается под тонкое одеяло. Мила устроилась рядом, свернувшись калачиком и обхватив колени руками. Они не сказали ни слова. Слишком устали.

Вскоре тишина подвала затянула их в тяжёлый, но такой необходимый сон.

Глава 3

Тишина была густой, как будто мир затаил дыхание. Её нарушали лишь редкий скрип старых половиц да отдалённое гудение холодильника. Данила лежал на скрипучей кровати, устремив взгляд в потолок, покрытый пятнами времени. Мысли разрозненно кружились в его голове, как вороны, не находя покоя.

Рядом с ним лежала Мила. Её ровное дыхание разрезало тишину, успокаивая и тревожа одновременно. Данила чувствовал её взгляд, хотя она, казалось, была неподвижна.

Он повернул голову. Светлые девичьи волосы рассыпались по подушке. Она выглядела такой хрупкой, такой уязвимой. В её лице не осталось ничего от холодного презрения, которым она привыкла защищаться.

Когда Данила протянул руку, его пальцы слегка дрогнули. Он осторожно убрал выбившуюся прядь с её лица. Кожа её щеки была тёплой, неожиданно мягкой. Мила шевельнулась, и приподняла веки.

На мгновение в её взгляде мелькнула растерянность, но затем она встретилась с его глазами. В них читались страх и неуверенность, но не холод. Они были одни в этом доме, окружённые кошмаром, который поглотил весь мир.

– Извини, – прошептал Данила, его голос был едва слышен. – Я не хотел тебя разбудить.

Мила не отстранилась, но и не придвинулась ближе. Её дыхание стало чуть быстрее.

– Всё в порядке, – ответила она так же тихо. – Я всё равно не могла уснуть.

Данила убрал руку, чувствуя странную смесь неловкости и облегчения. Тишина между ними растянулась, густая и тяжёлая, словно атмосфера подвала всей массой дома давила на них.

– Как ты думаешь, сколько прошло времени? – вдруг спросила Мила. Её голос звучал чуть громче шёпота, как будто она боялась разрушить хрупкий покой.

Данила покачал головой.

– Не знаю. Время теперь кажется другим. Будто мы живём в другом мире, в другой реальности.

Девушка села на кровати, прислонившись спиной к холодной стене. Она смотрела на него, и её лицо было неожиданно мягким.

– Расскажи мне о себе, – сказала она, нарушая молчание. Её голос был спокойным, но в нём звучало ожидание чего-то, способного разрушить ужас внутри нее.

Данила замолчал. Его взгляд снова устремился к потолку, будто там он мог найти ответы. Его лицо слегка нахмурилось, но потом он глубоко вдохнул и начал говорить.

– Я родился и вырос в Москве. Почти всю жизнь жил на окраине, в обычной девятиэтажке. Панельный дом, одинаковые дворы, где все знали друг друга. Потом перебрались сюда. У меня была… да и есть семья. Мама, младшая сестра Аня. Папа… он ушёл два года назад. Просто однажды сказал, что больше не может, и ушёл.

Он вздохнул, его глаза потемнели.

– После этого всё изменилось. Моя мама врач, она начала работать ещё больше. А я стал заботиться о сестре. Ей тогда было восемь. Она долго не могла понять, что папа ушёл навсегда. Сначала думала, что он в командировке. Каждый день спрашивала о нём. А я… я не знал, как объяснить, что он больше не вернётся.

Данила ненадолго замолчал, но затем продолжил:

– Я всегда был… обычным. В школе, в университете. Учился нормально, но не отлично. Никогда не был лидером. Просто существовал. Отец часто говорил мне: «Ты должен быть сильным, Даня. Ты мужчина». Но я никогда не чувствовал себя таким.

Его голос стал тише.

– Когда отец ушёл, я понял, что теперь всё на мне. Сначала это казалось невозможным. Аня часто плакала по ночам, мама приходила домой усталой, но улыбалась, чтобы поддержать нас. Я пытался быть полезным – готовил, убирал, помогал с уроками. Но всё это казалось таким незначительным.

Мила внимательно слушала. Её лицо оставалось спокойным, но в глазах появилась лёгкая тень сочувствия.

– Когда я поступил в университет, мама была так горда, – продолжил Данила. – Она сказала: «Ты сделал это, Даня. Ты на правильном пути». Но я никогда так не думал.

Его голос затих. Он снова уставился в потолок, словно тяжесть воспоминаний лишила его сил.

Мила не торопила его. Она смотрела на него, и в её взгляде впервые не было ни насмешки, ни презрения. Только понимание.

– Для меня университет был просто продолжением пустоты, – тихо сказал Данила, не отрывая взгляда от потолка. – Учёба, лекции, сессии – всё сливалось в одно. Я не знал, чего хочу. Просто плыл по течению.

Он замолчал, но через мгновение продолжил ещё тише:

– Знаешь, что самое странное? Когда всё это началось, я подумал, что это моя вина. Будто я сделал что—то не так, что привело к этому. Черви, вторжение – всё произошло так внезапно, так… необъяснимо. И тогда я понял, как мало ценил то, что у меня было. Обычную жизнь. Семью. Даже те моменты, когда отец был с нами.

Он повернулся к девушке. Их глаза встретились, и она заметила в его взгляде смесь боли и признания.

– Я просто человек, который никогда не понимал, что для него важно. И только теперь, когда всё разрушено, я начинаю видеть, что я потерял.

Мила долго молчала, её взгляд был сосредоточен на нём. Наконец, она тихо произнесла:

– Ты не всё потерял. Ты всё ещё здесь. Ты можешь что—то изменить.

Данила едва заметно улыбнулся, но ничего не ответил. Его взгляд снова устремился к потолку.