Инкуб. Строптивая добыча

Я ворочалась и так и сяк, борясь с искушением. В конце концов, дождалась полной ночной тишины. Вроде бы. Но сон всё не шёл, хоть ты тресни.

Провалялась битый час, истерзав подушку… и тут услышала тихий скрип соседней двери. И шажки такие по коридору, тихие и осторожные.

Я резко села в постели. Ах, вот оно что! Лили так и не дождалась инкуба с доставкой, и решила организовать ужин в постель ему! Ну, она у меня дождётся.

Подушка полетела на пол. Я попыталась нашарить ночные туфли под кроватью – но так и не попала в них босыми ногами, поэтому решила не тратить время. Кое-как нацепила чепец для сна, подхватила со спинки стула свой любимый стёганый халат из плотной ткани практичного мышиного цвета, запахнулась, покрепче затянула на талии завязки и исполненная решимости, двинулась в путь на защиту инкубовой чести.

Тонкий силуэт Лили в одной летящей сорочке я увидела, когда он уже мелькнул за поворотом, как призрак невинности, которую эта девица твёрдо вознамерилась утратить в самое ближайшее время.

Я не стала окликать, чтоб не будить весь дом и не объясняться, чего, собственно, сама в такой поздний час шатаюсь по коридорам. Вместо этого ускорила шаг.

Так и есть! Тень с распущенными волосами… распущенная тень, в общем, пробежала вверх по лестнице и шмыгнула в сторону мансарды.

Разъярённой фурией я ринулась за ней, перешагивая через несколько ступенек.

Нагнала её, когда мелкая зараза уже заносила руку, чтобы постучать в дверь моей бывшей комнаты.

Я уперла руки в боки.

– Что это вы тут делаете, Лили? Вы, кажется, ошиблись этажом. Ваша комната ниже.

Она бросила рассерженный взгляд через плечо… и нарочито громко постучала. Я опешила от такой наглости.

– Вы меня не слышали? Сейчас же отправляйтесь в свою постель!

– Я сама разберусь, в чью постель мне отправляться! – заносчиво проронила Лили, вздёргивая подбородок и откидывая пышные локоны с обнажённого плеча.

Я едва не потеряла дара речи.

– У вас есть хоть какие-то понятия о собственной чести и гордости?!

– А у вас – о том, чтоб не совать свой длинный нос в чужие дела?!

И Лили постучала снова, теперь уже громче.

А дверь меж тем никто не открывал.

– Вот видите – наш гость устал, спит крепким сном младенца! Вы его, видимо, утомили своей игрой на пианино, - съязвила я.

Лили не нашлась с ответом, хотя видно было, что пыталась. Неловко переступила с ноги на ногу… Ну а чем было парировать, если за дверью и правда царило суровое и непреклонное молчание? Я даже воспряла духом.

Подопечная моя зато как-то сникла, видимо почуяв, что правда на моей стороне.

И в то же время, я прям видела, как в голове у неё шевелятся шестерёнки, и она смекает, что раз уж инкуб в нашу глухомань припёрся, то найдёт способ добраться до её невинной розы и без таких сверхусилий с её стороны. Так что одну ночку-то, так и быть, пусть выспится.

Она пожала плечиками, поправила обратно аккуратно спущенную бретельку кружевной сорочки стоимостью как весь мой гардероб, и с невозмутимым видом продефилировала мимо меня обратно в сторону лестницы.

– По вашей милости у меня разболелась голова, мисс Браун. На утреннее занятие меня не ждите, буду высыпаться. В следующую-то ночь мне будет уже не до сна!

Вот же коза!

Я возмущённым взглядом проследила, как она гордо вышагивает до лестницы и спускается вниз с видом королевы, снисходящей до подданных в день коронации, не меньше.

Убедилась, что Лили действительно покинула зону боевых действий.

Осторожно, на цыпочках подошла к двери, приложила ухо, послушала… тишина. И правда, спит!

Выдохнула.

Хоть что-то хорошее сегодня от этого невыносимого…

Дверь резко отворилась внутрь и две руки втянули меня во мрак. Створка бесшумно затворилась.

Меня прижали грудью к двери, а сзади в темноте меня накрыло горячее тело.

Одежды на теле не ощущалось.

– М-м-м-м… какая ревнивая маленькая Мышка! Просто прелесть, – прошептали мне на ухо, а потом игриво прикусили мочку. Пальцы переплелись с моими, вжали в твёрдые доски плотнее, не вырвешься. Щекой я чувствовала каждую линию рельефа. Задней частью организма… тоже.

Я с обречённостью осознала, что угодила прямиком в мышеловку.

В тёмной комнате задёрнуты плотно шторы. Ни звёзды, ни настырная луна – никто не помешает и не нарушит сладострастный полумрак, в котором продолжается наше противостояние.

– Пусти… - пытаюсь выпутать пальцы, но мы лишь переплетаемся сильней.

– Не могу. Это уже выше моих сил.

Горячие губы неспешно перемещаются ниже, трогают завитки волос под ухом, выбившиеся из-под чепца, впиваются в шею. Вздрагиваю и отворачиваюсь, жадно ловлю глотками раскалённый воздух. При каждом вдохе грудь вжимается в твёрдые доски. Сзади давит тяжёлое тело. И это ощущение неожиданно так приятно, что у меня медленно уходит почва из-под ног.

Нельзя. Держись, Эрнестина. Держись. Ты должна.

– Пусти. Мне нужно… вернуться. Слухи пойдут.

– Плевать на слухи. Признайся сама себе уже – ты хотела, поэтому пришла. Иначе какое тебе было дело до того, кто стучится в мою дверь?

Выпускает из плена мою левую руку, но я не успеваю расслабиться – потому что он рывком стягивает халат вместе с бретелью с моего плеча и обжигает поцелуем беззащитную кожу. Шумно выдыхаю, почти всхлипываю.

– Я… гувернантка. Это моя обязанность.

– Что ж ты не ушла спать со своей прилежной ученицей?

На это мне нечего было ответить. Даже себе.

Не сразу понимаю, почему стало чуточку легче и прохладнее. Это Велиар сбросил чепец с моих волос, и сквозняк от полуоткрытого окна холодит мокрые от пота виски.

Кончики его настырных напряжённых пальцев проходятся медленно по моей туго сплетённой косе сверху донизу.

– Надо зажечь свет… - бормочет инкуб.

– Нет! – вскрикиваю сдавленно. Он усмехается мне в затылок.

А потом от кончика моей косы, что свисает чуть ниже пояса, его ладонь бесцеремонно перемещается на самое ближайшее место. И я понимаю, что надо было соглашаться на свечи. Может, успела бы сбежать, пока зажигал.

По-хозяйски, уже совершенно не жалея моей стыдливости сжимает, оглаживает… плавно перемещает ладонь на живот, прижимается сзади теснее.

А я почему-то растеряла весь свой запас решимости и злости, с каким накинулась на Лили. Чувствую себя смущённой гимназисткой, которая впервые осознала, что мужчины чем-то отличаются от женщин. Еще не вполне ясно, чем… даже сейчас мне не вполне ясно, потому что вживую голого мужчину я не видела… но даже того, что чувствую через несколько слоёв своей одежды, достаточно, чтобы заставить меня проваливаться сквозь землю от смущения.