Инкубья дочь

А вот у Чета Зетты не было ничего. Ни высокого ранга, ни пафосного имени, ни ангельской внешности, но он умел обходиться малым и довольствоваться тем, что имеет.

За все свое существование в Ордене он не провалил ни одного задания, однако, ранг ему так и не повысили. Чет даже о средней ступени никогда не мечтал, не то что о переводе в элитный отряд типа Си или Ди. В таких отрядах мест мало, а желающих их получить много. А еще туда отбирают по внешности и презентабельности: не схож ликом с ангелом небесным – иди лесом! А когда ты не слишком высок, темноволос, темноглаз и этот самый глаз у тебя с дурным прищуром – об элите забудь навсегда! Хотя, конкретно Чета тут не выручила бы и сказочная внешность.

Вредный, хитрый, острый на язык и быстрый на кулак (а кулаки у него были стальные), он не страдал благочестием, пил, курил, сквернословил и дрался. А куда, это, скажите, годится? Про необходимую элитным Святым Ныряльщикам девственность речи вообще не шло. Вот Чет и не рыпался. Зетта, так Зетта.

***

Ланья Тишь

– Белка, Белочка, ты как? Не голодаешь? – шептала, заглядывая под дверь небольшого бревенчатого сарайчика Лиска. – Падре Герман сегодня много учения задал? Ругался сильно?

– Не сильно, – гнусаво ответили из-за двери, – носом в Писание тыкал и за ухо дергал, все как всегда.

– Бедненькая, – сочувственно вздохнула рыжая, – но ты не расстраивайся, падре отходчивый. Полгода посерчает, а потом глядишь и отойдет.

– А я не из-за него расстраиваюсь, – зашмыгала носом Белка. – Ой, девочки, не из-за падре! Я из-за Либерти Эя. Как мне жить без него теперь? Как, родненькие? Ведь я его люблю. Люблю! Сердце рвется, вот три месяца уже прошло, а он перед глазами стоит, будто минуту назад все случилось.

– Да хрен с ним, с Либерти Эем, – вмешалась в разговор молчавшая до этого Змейка. – Еще четверо после него приходили и все как один. И внешне – как один. И, как один, в колодец с концами канули.

– Злая ты, Змейка, бессердечная. В любви ничего не смыслишь, – сердито засопела из-за двери наказанная девица. – Либерти Эй один такой бы-ы-ыл…

Тут она не выдержала и разрыдалась. Подруги хором зашикали, боясь, как бы истерику не услышал падре Герман.

– Ну, Белк, ну, сколько можно? – Лиска миролюбиво сунула под дверь сдобную булочку, завернутую в расшитую алыми петухами льняную салфетку. – На, поешь, а то похудеешь, без фигуры останешься.

– А не нужна мне больше эта фигу-у-ура-а-а, – снова затянула свою песню Белка. – Мне теперь ничего не нада-а-а-а.

– Ты все равно поешь, – посоветовала рассудительная Лиска, – с едой оно как-то легче, а Ныряльщики – это все приходящее.

– Кстати, завтра, говорят, очередной приедет, – заговорщицким тоном поделилась Змейка.

– Мне не нужен очередной, – пропыхтела из-за двери заключенная, – мне нужен Либерти Эй. Только он – и никто другой!

– Да ладно тебе, может, этот еще лучше будет. Из Ордена почти месяц никого не присылали, а теперь прислали. Теперь уж, наверное, самого-самого отправили, такого, в ком не сомневаются, кто точно с Сердцем разберется и порядок восстановит, – сообщила новость темноволосая Змейка.

– Мы падре Германа просили, чтобы он тебя от вечернего чтения освободил, когда новый Ныряльщик приедет тьму побеждать. Он сказал – подумает.

– Спасибо девочки, – благодарно вздохнула Белка и принялась громко жевать Лискино угощение.

Вот уже три месяца Белка сидела под замком. Сперва круглосуточно, а теперь по вечерам.

В наказание за проступок падре Герман заставлял ее зубрить наизусть отрывки из Святого Писания. От унылых и непонятных фраз у Белки кружилась голова, и в животе урчало, как при сильном голоде. Святое Писание отвергал весь ее организм, и от этого становилось боязно. Вдруг падре Герман поймет, вдруг догадается? Он ведь свято верит, что своими учениями может обратить инкубьих дочек – Белку, Лиску и Змейку – в благочестивых дев, нетронутых скверной, какими им и полагается быть. Падре воспитывал и наставлял троицу. Порой он был добр, но чаще суров, ведь за демонским семенем нужен глаз да глаз.

В тот вечер весы склонились в сторону милости, падре Герман Белку пощадил: выпустил из сарая и даже не стал проверять учение.

Всю дорогу до колодца, где уже с обеда толпились зеваки, падре поучал и стращал воспитанниц, чтобы вели себя путно и дуростей не выкидывали. При разговоре о дуростях он многозначительно поглядывал на Белку. Но той было не до них. Да и какие дурости, если нынешний вечерний поход на зрелище девушку не радовал. Сами посудите, какой интерес смотреть на очередного неудачника, решившего сгинуть в проклятом колодце? А ну их всех! Без ненаглядного Либерти Эя деревенская шумиха казалась Белке пустой и неинтересной.

– Ты опять в таверне танцевала? – падре перевел внимание на Змейку.

– Нет, – соврала та, наивно надеясь не попасться на лжи. Не вышло.

– Все знаю – танцевала! Завтра будешь с ней, – кивок в Белкину сторону, – зубрить Писание, а не усвоишь – получишь розги. Ишь, удумала, распутница, перед всем честным народом ради потехи выплясывать.

Змейка насупилась и отвернулась. Скажите пожалуйста, где это падре нашел в таверне честной народ? Вздохнула. Ругайся падре, грозись, а ничего уже не попишешь – танец сильнее. Он так манил и поглощал грациозную, гибкую Змейку, что та не могла бороться с искушением, порожденным ее нечеловечьей природой.

Танец – огонь, танец – страсть, танец-ночь! Юбки кружатся, взлетают, а потом падают, подметают грязный пол таверны. И Змейка падает под конец танца, усталая, ошалевшая, словно после бешеной любви, которой пока не знает. Разве откажешься от такого?

Слово за слово – дошли до места. Как выяснилось, расщедрился падре зря, и вечер потратился впустую. Новый Ныряльщик не явился. Зеваки ждали сколько могли, не дождавшись, начали строить всякие смелые доводы. Сошлись на том, что светлый воин струсил, и разочарованно разошлись.

***

Что ожидает нас, друг, на пороге ада,

Вечная жизнь или вечный покой?

Дэймоса тысячи слуг на пороге ада,

Но и надежда за этой чертой…

(С) Эпидемия «Эльфийская рукопись»

А Чет тем временем был в паре дней пути от Ланьей Тиши, ведь шел-то он пешком и не так чтобы очень спешил. Сам он, безусловно, мог поспешить – Вафля плелась еле-еле. Сперва Чет пытался угрожать ей и ругаться, но каков смысл говорить тому, кто тебя не слышит? Пару раз он закидывал передние лапы тигрицы себе на плечи и так тащил ее на спине – двигаться получалось немного быстрее.

Всю дорогу он думал о полученном задании. Неспроста ведь отправили в глухомань, где сгинули пятеро крутых парней из элиты. Хотя, великим умом те ребята никогда не отличались. Привыкли работать для показухи: прыгнул – поразил Сердце Тьмы – вынырнул – получил всеобщие овации. Все. А тут – на тебе! – непростой колодец попался. С овациями как-то не получилось…

До Ланьей Тиши Зетта таки добрался. Деревенька рассыпалась под большим холмом маленькими серенькими домишками. Улицы-лучи расходились в стороны от главной площади с часовней и большим колодцем – тем самым, в который Чету предстояло нырнуть. Вокруг деревеньки кольцом стояли остатки старой стены из частокола – неспокойное, должно быть, раньше было место. У колодца собрались жители. С холма их мельтешение выглядело муравьиной возней.