"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Дальше корявыми буквами шла приписка:
Я, Карл Брюнхвальд, ротмистр добрых людей из Эксонии, что верят в Истинного Бога и чтут Церковь, мать нашу, по договору с бургомистром города Ференбурга, охранял цитадель и казначейство. Более охранять сию цитадель не могу, ибо еретики пришли под город во множестве и с пушками, а у меня людей всего три дюжины. И чтобы не дать безбожникам побить меня и людей моих и пограбить казначейство, велел я людям своим вывезти деньги медные, что были мне доверены, и прошу принца Карла Оттона четвертого, курфюрста Ребенрее, принять сие деньги на хранение. Денег
Волков прочел, что приписал Брюнхвальд и с улыбкой подумал, что теперь фон Пиллену будет крайне сложно отказать им. Пусть попробует он отказаться от великолепной пушки и трех возов денег, будь они даже трижды медные. Кавалер протянул бумагу сержанту, что стоял рядом с фон Пилленом. Сержант нехотя подошел и брезгливо, двумя пальцами, взял листок бумаги и стал греть его над жаровней, поворачивая его к углям то одной стороной то другой. Так он жарил бумагу, пока лист не стал желтым в некоторых местах.
Фон Пиллен читал письмо, то и дело, поглядывая не господ офицеров, взгляд его был невесел, все это не нравилось ему. Но теперь ему и вправду было трудно отказать. Не хотелось ему принимать на себя сложные решения, но оставить пушку и деньги в городе, в котором бесчинствуют безбожные разбойники, он, конечно, не мог. Юный рыцарь отложил бумагу, подумал немного, опять поглядел на двух и сказал:
— Поступил бы я немилосердно, отказав добрым людям в выходе из столь опасного места, как этот город. То было бы не по-рыцарски и не по-Божески. Но коли вы и люди ваши выйдут из ворот, то прошу вас стать лагерем прямо у них. И далее не идти, и ждать неделю там. Согласны ли вы?
— Я согласен, — кивнул Брюнхвальд.
— Я тоже, — сказал Волков.
— И порошу вас следить за своими людьми, — продолжал фон Пиллен, — что среди них не было хворых, а коли такие будут провожать их в город обратно. Это обязательное условие, господа, — фон Пиллен встал. — Слышите, господа, никаких хворых.
— Так и будет, — заверил кавалер, вставая.
— Так и будет, — подтвердил ротмистр, тоже поднимаясь.
Первыми из города поехали пушки, за ними обозы с медными деньгами, все это стояло за воротами в ожидании решения фон Пиллена. Теперь, когда решение было принято, пушки и деньги остались у ворот под охраной, а подводы и лошади снова поехали в город, уж очень много всего нужно было вывезти с винного двора, да и из цитадели тоже.
Теперь, когда дело было сделано, Волков и Брюнхвальд ехали бок о бок и могли поговорить. Кавалер незаметно рассматривал ротмистра при свете дня и делал выводы. Ротмистр Брюнхвальд богат не был. Кираса гнутая и правленая не раз, кольчужка под ней древняя, старого плетения. Шлем и поручи, видавшие виды, вместо латных перчаток дорогих, дешевые рукавицы. Левая щека под щетиной помята, видно и зубам досталось. Но сам Карл Брюнхвальд был крепок и энергичен для своих сорока-сорока пяти лет. В суждениях своих был прост и строг. В общем старый и бедный воин.
— Вы все деньги отдадите курфюрсту? — спросил кавалер. — Себе ничего не оставите?
— То деньги не мои, — отвечал ротмистр. — Быстрее бы от них избавиться. — Он покосился на собеседника. — А вы, что, не
отдали бы деньги?— Отдал бы, но я посчитал бы свои затраты и вычел бы их из этих денег.
— Затрат у меня нет, мне жалованье выплачено вперед до Рождества, мне еще цитадель два месяца охранять нужно.
Волков подумал, что солдаты этого честного и бедного офицера наверняка набрали себе меди в мешки, но говорить об этом не стал.
— Господин кавалер, — заговорил Брюнхвальд, чуть смущаясь, — дозволите ли спросить?
— Слушаю вас, — отвечал Волков, начиная догадываться, о чем пойдет разговор.
— А кем вам доводится одна из дам, что были сегодня там, на переговорах?
Кавалер усмехнулся, его догадка оказалась верной. Брюнхвальд заметил усмешку, насупился:
— Не подумайте чего плохого, я просто поинтересовался.
— Вы не первый и не последний, кто ей интересуется, — все еще улыбался кавалер, — и ничего плохого в этом нет. Она красавица.
— Редкая красавица, — согласился ротмистр.
— Да, из-за нее фон Пиллен нас и пустил в город.
— Что?! — Брюнхвальд вытаращил на Волкова глаза. Старый вояка не все понимал. — Так кем же она вам доводится?
— Не знаю, кем. Подруга, наверное, я подобрал ее в одной замызганной харчевне, она была гулящей девицей, вот теперь со мной ездит, хотя я велел ей ждать меня в гостинице в Ланне.
— Ах, она из гулящих, — понял Брюнхвальд, в его тоне послышалось разочарование, — она у вас вроде маркитантки?
— О чем вы, ротмистр? Маркитантки деньги зарабатывают, а эта только тратить умеет. Но полезна она бывает.
Брюнхвальд замолчал, не стал уточнять, в чем полезность этой прекрасной женщины, а Волков поглядывал на него и с усмешкой думал, что к этому разговору они еще вернутся.
Ханс-Йоахим Зеппельт, колдун и любитель мертвецов, был существом на редкость мерзким и вонючим, но даже ему какая-то добрая душа дала дерюгу в которую он кутался, пытаясь спрятаться от северного ветра. Он сидел на соломе, привязанный к колесу телеги за шею и дрожал. А отец Семион и брат Ипполит стояли рядом с ним, что-то ему говорили. А он смотрел на них красными глазами и, казалось, не понимал, что ему говорят. Только повторял и повторял:
— Не приму я причастия, нет, не приму я причастия.
Волков позвал к себе попов и спросил:
— Ну, обвинение, готово? Нужно писать решение трибунала.
— Так-то дело минутное, — как-то вяло отвечал отец Семион, — хоть сейчас все напишем да подписи поставим. Бумаги готовы.
— Ну, так давайте заканчивать дело. Да убираться отсюда.
Брат Ипполит молча поглядел на отца Семиона, сам говорить не решался, а тот вздохнул и произнес:
— Дело придется заканчивать уже не здесь, придется его с собой брать.
— Куда? — зло спросил Волков. — Куда его с собой брать?
Отец Семион на этот раз промолчал.
— Ну, туда, куда мы пойдем из города, а там передадим его в руки истинного трибунала, — пролепетал брат Ипполит.
— Чтобы нас отсюда выпустили люди курфюрста, я отдал им пушку стоимостью в тысячу талеров. И они потребовали, чтобы среди нас не было ни одного хворого. По-другому нас не выпустят. Он похож на здорового? — с раздражением говорил кавалер.
— Ну, может мы, вывезем его тайно? — предложил отец Семион.