"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

— Вы… — Глаза Элеоноры округлились, она не могла поверить в это. — Вы не посмеете казнить женщину.

— Отчего же? — Он вдруг резко встал, и на его лице и тени благодушия не осталось, он стал страшен, лицом стал тёмен. — Видно, вы не слыхали о прозвище моём, не знаете того, с кем делите стол и постель. Так узнайте, кличут меня Инквизитором, но не потому что я сан святой имею или Святому Розыску служу, а потому что я уже жёг подлых бабёнок, — он произносил эти слова, тщательно выговаривая их, — казнил их огнём ещё до того, как меня святые отцы к себе в Розыск пригласили. Неужто думаете, вас не казню? Вы, наверное, уже по одежде моей поняли, что дело серьёзно, ведь не часто я так одеваюсь, поняли уже, что собрался я вас судить.

— Вы не посмеете, — прошептала Элерона Августа, — я дочь графа, я из дома Маленов, весь мой дом на вас ополчится.

— Дом ваш? — Говорил он всё так же холодно. — Я кантонов горских, и тех не боюсь, хотя знаю, что они никого в плен не берут, вы и вправду думаете, что я семьи вашей испугаюсь?

— Все будут против вас, все, и церковь тоже, — шептала она в ужасе. — Не смеете вы меня судить.

— Все будут против меня? — Он, наконец, успокоился и снова опустился в кресло.

Элеонора Августа до сих пор держалась за край стола, чтобы не упасть, она была бледна и голова её кружилась. Как супруг её сел, так и она хотела сесть, ноги её не держали, но Волков ударил по столу ладонью:

— Не дозволяю вам сидеть, стойте!

— Я… Я Элеонора Августа фон Мален, — прошептала она, — я не буду стоять, когда вы сидите.

— Будете стоять, пока я вам велю, — рычал Волков, — вы, Элеонора Августа фон Мален, отравительница. И вы будете стоять в моём доме, пока я не дозволю вам сесть.

Она раскрыла рот, словно не хватала ей воздуха, словно вода кругом, и нечем ей дышать.

В доме висела гробовая тишина, госпожа Ланге тоже словно не дышала, дворовые люди не шевелились в кухне, даже кони за окном, и те не храпели и не звенели уздой.

— Это… Это неправда, — наконец произнесла Элеонора Августа. — Это не правда, я не отравительница. Вы на меня наговариваете. Пусть люди решат, так ли это… Пусть суд меня судит. Люди, а не вы…

— Люди? — Волков засмеялся. — Всё дураком меня считаете, думаете, суд графства Мален судить вас будет? Суд с вашими судьишками, что вашему батюшке руки целуют? Нет, я попрошу сюда Священный Суд Инквизиции, — он наклонился к ней и сообщил радостно. — Святые отцы судить вас будут. Такого суда вы хотите?

И, чтобы вы знали, по закону земле Ребенрее отравителя казнят через варение в кипятке.

Элеонора Августа покачнулась, схватилась за грудь, глаза её были раскрыты широко, смотрела она на мужа, и в глазах был ужас. Не подхвати её госпожа Ланге, так упала бы она мимо кресла. Бригитт усадила её, а Волков с удивлением заметил, что в красивом лице Госпожи Ланге и намёка на жалость нет. Презрение, злорадство, холодность — всё, что угодно, но только не жалость. И подхватила она её не из дружелюбия, а больше по привычке.

— Успокойтесь, госпожа Эшбахт, — наконец произнёс Волков. — Никакого суда не будет. Госпожа Ланге, принесите супруге моей пива.

Бригитт быстрым шагом ушла на кухню, а Элеонора смотрела и, кажется, не верила ему.

— Благодарите Бога, и помните, я прощу вас и больше в том не упрекну, вас я не виню, во всём виноват шут вашего батюшки, и коли вы свой супружеский долг обязуетесь выполнять, — продолжал кавалер, — то всё меж нами впредь будет хорошо.

И тут она негромко, но так, что отлично слышал он, сказала:

— Леопольд фон Шобуерг никакой вам не шут, а человек благородный, он благороднее вас вдесятеро.

Больше говорить было не о чем. Он взял письма, что так и лежали перед ним, расстегнул колет и спрятал бумаги на груди.

Бригитт тем временем принесла пива, дала его Элеоноре. Та отпила пару глотков и поставила стакан на стол. Она подняла глаза на Волкова, и увидел он, что никакого согласия, никакого раскаяния в них нет. Так и смотрела она на него с ненавистью, как на врага. И ничего не говорила ему больше. Но в её некрасивом лице и так он читал все мысли и чувства её. И не было там того, что ему было нужно. И близко не было.

Кавалер встал:

— Что ж, пусть будет, как будет. И каждому пусть воздастся то, что должно.

Он вышел из залы и пошёл во двор.

Глава 38

Он велел одного коня расседлать, а вместо него запрячь телегу, так и поехали они по дороге на север, на Мален. Роха ничего у него не спрашивал. Бородатый и одноногий старый солдат и сам был неболтлив. Молчит кавалер, значит, так надо, приедем — узнаем, зачем ехали. Но, как ни крути, а поговорить в дороге придётся, ехать-то долго.

— Так что мне с лишними людьми в роте делать? — Спрашивал Роха.

— А что с ними делать, почему они лишние? — Рассеяно спрашивал в ответ Волков.

— Ну, как же, — удивлялся Скарафаджо, — ты же видел у меня в роте людей без оружия, может, их в роту Брюнхвальда перевести?

— А, ты про это? — Вспомнил кавалер. — Нет, поедешь в Мален, купишь аркебуз, сколько нужно будет.

Он тут остановил коня. Стал оглядываться. Роха, а за ним и все остальные тоже остановись.

Два холма, макушки лысые у подножия чуть барбарисом поросли, и дорога рядом с ними извивается. Разъезженные лужи в колеях. Кустов мало, только на восточной стороне дороги. Отличное место для убийства.

— Отличное место, — повторил Волков уже вслух.

— Для чего? — Спросил у него Роха, он просто так это спросил, он и так всё понимал. Место было пустынное, тихое и мрачное.

— Для убийства. — Ответил кавалер и достал из седельной сумки пистолет и зарядный мешок, что подарил ему епископ. Протянул всё это сержанту Вилли. — Знаешь, как заряжать?

— Разберусь, господин, — ответил тот, беря оружие.

Пока он заряжал пистолет, кавалер произнёс, всё ещё оглядывая местность:

— Здесь поедет один господин… Один мерзавец, мы его просто застрелим. Стрелять будете с холмов, но я выйду к нему на встречу.

Он указал на дорогу:

— Вот сюда, вот здесь я его встречу.

Вилли поднял глаза на холм, потом посмотрел на место, что указывал кавалер:

— Двадцать шагов, стрелять сверху, отличная позиция, любой из нас попадёт этому господину в голову.

— Вы только мне в голову не попадите. — Мрачно сказал Волков.

Солдаты приняли это за шутку и засмеялись.